Защити меня (СИ) - Дюран Хельга

Осталось дождаться, пока штурмовики его скрутят в бараний рог и погрузят в автозак. Скорее бы всё закончилось, господи! Это было самое потрясающее задание из всех, что я получал. Как же мне не терпелось позвонить своей девочке и сообщить, что ей больше некого бояться!

Прошло полчаса.

Час.

Обычно мне удавалось абстрагироваться до безмятежности, но сегодня время тянулось просто бесконечно. Я весь издёргался, начал ёрзать на коврике. Как же хотелось курить, чёрт…

Наконец, генерал приказал штурмовикам работать. Они вошли в здание, и начался замес. Судя по крикам штурмовиков и звукам выстрелов, гулко отдававшим в наушник, бандиты сдаваться не хотели. В здании велась активная перестрелка, и из него начали в панике выбегать гражданские.

Мой выход. В оптический прицел я рассматривал только мужские фигуры, чтобы не рассеивать внимание. Женщин в моём задании не было, мне их разглядывать ни к чему.

— К тебе пошёл, Шум! Лысый, в синей куртке! — доложил командир штурмовой бригады. — Вооружён! Ликвидируй, Шум!

— Шум принял! — отозвался я. — Работаю!

Парадная дверь открывалась медленно. Сначала из неё показалась белокурая голова женщины. Выходила она, подняв руки, неестественно передвигаясь маленькими шажками. За её спиной я увидел Баринова. Он взял заложницу, гандон!

— Заложник! — доложил я.

— Отставить, Шум! Не стрелять!

— Принято, не стрелять! — ответил я, продолжая целиться в голову Баринову.

Я мог попасть с такого расстояния и вышибить ему мозги, но он держал несчастную женщину за шею, приставив к её голове пистолет. Стоит ему оступиться или поскользнуться на снегу…

Блять, ну, как так-то!

— Я выстрелю! Я завалю её! — вопил мужик на всю улицу, озираясь по сторонам.

Медленно и неуклюже они продвигались в сторону парковки мимо меня, и я понял, что мы упускаем Баринова. Слишком большой риск, что заложница пострадает.

Женщина всхлипывала и умоляла отчаявшегося Баринова не убивать её. Я допустил ошибку — посмотрел ей в глаза. Нельзя смотреть в глаза заложникам. Никогда.

Чёрт!

На парковке дежурили ещё бойцы. Они не дадут уйти этому отморозку, — успокаивал я себя. Я должен оставаться на месте. У меня приказ!

До Баринова было рукой подать. Меня уже подбрасывало на месте от напряжения.

С парковки прямо во двор начал заезжать чёрный Джип. Это за Бариновым, догадался я. Сейчас он сядет в машину с заложницей, и поминай, как звали!

— Стрелять только по команде! Как поняли? — раздался голос генерала в наушнике. — Повторяю: стрелять только по моей команде!

Больше нельзя было медлить. Я перевёл прицел на водителя Джипа. Его было отчетливо видно через лобовое стекло. Я снял его точным выстрелом, пробив лобовуху. Машина чихнула, и заглохла. Баринов сильнее вжался в заложницу, испуганно шаря взглядом по верхам.

— Не стрелять! — орал мне в ухо генерал, но я больше не слышал ничего и не видел.

Отложив винтовку в сторону, я спрыгнул с гаража прямо за спиной Баринова. От длительного пребывания в неподвижной позе, конечности затекли, поэтому нога поехала вбок под тяжестью моего тела, нагруженного вдобавок бронежилетом. Я упал, но боли не почувствовал. Я вообще ничего не чувствовал. Только дикую ярость, захлестнувшую меня впервые в жизни.

— Шум! Шум, блять! — уже вовсю голосил Геннадий Васильевиич в моём ухе. — Отставить, Саша!

Меня было не остановить. Я действовал на свой страх и риск, понимая всю ответственность за жизнь и здоровье ни в чём не повинной женщины, за провал операции, за свои погоны. О своей жизни я не думал вообще. Инстинкт самосохранения у меня просто отрубило.

Я сделал подсечку ногой, и Баринов рухнул на снег, увлекая за собой плачущую женщину. Слава богу, он не шмальнул с перепугу, а просто выронил пистолет — этого было достаточно. Вырвав из его лапищ заложницу, я оттолкнул её в сторону, а потом врезал Коленьке по лицу, и ещё раз и ещё, не давая опомниться. Мне бы подхватить его пистолет, или позвать кого-то на помощь, нож достать, в конце-концов, и всадить ему в сердце, но слишком уж сильно меня накрыло.

Вот он, гнида, передо мной, в моих руках, в моей власти! Я захлебнулся своим восторгом! От адреналина заложило уши, но я слышал, как Баринов хрипит, отплёвываясь от крови. Подняться я ему не дал, врезал кулаком ещё, сворачивая набок его нос.

— Это тебе за Яну! — тяжело дыша, смачно выдал я ему прямо в лицо.

Баринов понял. Он всё, сука, понял!

Чувство времени у меня было обострено. Оставались считанные секунды, чтобы разделаться с этой мразью. Сейчас или никогда!

Я здесь не случайно. Судьба дала мне шанс. Такой прекрасный и такой единственный. Баринов не достоин тюрьмы! Только смерть! Чтобы исчез навсегда, сгнил, а не вынашивал планы, как ещё достать свою несчастную женщину.

Мою женщину!

За Яночку, за все его издевательства, за то, что мы с ней вынуждены были прятаться, как крысы, за каждую её слезинку и синяк, за его угрозы в мой адрес! Никакой жалости и пощады!

Наступив ботинком на грудь поверженного соперника, я обхватил его уродливую лысую голову руками и одним движением свернул ему шею. Хруст позвонков Коленьки был самым приятным звуком, что я слышал в своей жизни.

Обессилев от гнева, я плюхнулся рядом с трупом Баринова, и расхохотался. Боже, у меня истерика? Да, чёрт побери, так и есть. Я достал сигареты и закурил, глядя на окровавленную рожу убиенного.

Генерал дал приказ выводить из здания Рамзеса и его подельников, и я понял, что операция окончена.

Только сейчас я осознал, что натворил. Возможно, меня не посадят, учитывая прошлые заслуги и хорошие отношения с командиром, но из армии выпнут, можно не сомневаться.

Да и хуй с ним! Оно того стоило!

Я снова представил, как расскажу Яне о том, что она свободна, как она сойдёт с ума от счастья, и всё остальное стало просто неважным.

37. Александр

37. Александр

Специальная операция закончилась, начались стандартные процедуры. Понаехали криминалисты, медики и кинологи.

Я впервые убил человека голыми руками, поэтому впал в какую-то прострацию — то ли от переизбытка эмоций, то ли от личного морального потрясения. У меня отключились все чувства и мысли. Я наблюдал за тем, как снуют туда-сюда люди, как будто со стороны. Будто смотрел какой-то мудацкий боевик по телеку и то, не с начала.

Одно дело видеть человека через оптику, как в игре, и спускать курок не зная, кто это был при жизни, чем он жил и как. Совершенно другое — отнять жизнь из-за личной неприязни к своему врагу, свернув ему шею.

Каким бы пидорасом ни был Баринов, мне никогда не забыть хруст его шеи, хрипы и окровавленную мерзкую рожу. Держать чью-то жизнь в прямом смысле слова в руках, а потом забрать её — тяжко. Я поступил правильно, так как был должен, как и планировал, но откат от смерти Коленьки был ошеломительным.

Я смотрел, как его тушу грузят в пластиковый патологоанатомический мешок с какой-то больной, злорадной ухмылкой на губах. Меня посетило облегчение оттого, что Баринов сдох.

Да, я радуюсь, хоть это и пугает меня.

Сообщать Яне по телефону о том, что случилось, было неправильно. Это будет шок для неё, несмотря на то, что мужа она ненавидела. Николай всё же не был ей чужим человеком. Расскажу при встрече, аккуратно, чтобы сильно не травмировать её чувства.

О том, что её муж погиб, именно от моей руки я решил умолчать. Сможет ли Яна спокойно жить со мной, зная, что я лично сделал её вдовой? Зачем нам эта ситуация? Ей, конечно, сообщат, при каких обстоятельствах её муж покинул этот мир, но подробности, имена и звания в таких случаях не называют. Пусть это будет какой-то вымышленный штурмовик, а не я.

Я отправил Яне смску, что задерживаюсь на учениях, чтобы она не волновалась.

Генерал меня пока не отъебал, не до того было, но судя по злобным взглядам, которые он с завидной периодичностью бросал в мою сторону, у нас с Геннадием Васильевичем всё ещё впереди.