1939: последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война. - Игорь Овсяный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Данный эпизод живо описан одной французской буржуазной журналисткой – М. Дестрем, заметим: весьма далекой от симпатий к Советскому Союзу. Вопрос маршала Ворошилова, пишет она, вызвал растерянность у адмирала. Дракс не нашел ничего лучшего, как ухватиться за подготовленный западными миссиями «проект» договора. Комментируя этот момент, М. Дестрем пишет: «Думенк выругался про себя. Было большой ошибкой говорить об общих принципах и конечных целях в тот самый момент, когда собеседник настаивал на своем желании узнать, что же вытекало из первых, чтобы достигнуть последних: каковы планы?.. Думенк не имел возможности сделать ничего другого, как прийти на помощь Драксу, что он и сделал, огласив торжественные банальности (точно сказано!) проекта: необходимость включения в борьбу всех имеющихся сил, необходимость открыть два фронта, установить связь».
Вопрос, сформулированный советской миссией, продолжает М. Дестрем, висел, подобно дамоклову мечу, над головами Дракса и Думенка. «Еще на борту „Сити оф Эксетер“ англичане и французы договорились, что будут говорить о чем угодно, но только не о Польше, агрессивные настроения которой в отношении России были им хорошо известны. И вот русские подняли его с самого начала! И самое досадное заключалось в том, что они были полностью правы (курсив мой. – Авт.). Действительно, как можно было проводить политику совместной обороны против Германии, не договорившись относительно образа действий России в отношении Польши?.. Как можно было представить себе русскую стратегию против Германии, если увиливали от решения вопроса о поляках?»
Заседание 14 августа стало кульминационным пунктом переговоров. Маршал Ворошилов повторил вопрос, заданный им накануне, и уточнил: будут ли советские войска пропущены на польскую территорию для того, чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу? Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию?
Адмирал Дракс, как отмечается в стенограмме, ведет продолжительную беседу с генералом Думенком. Затем глава французской миссии формулирует ответ:
«Я согласен с маршалом, что концентрация советских войск должна происходить главным образом в этих областях, указанных маршалом, и распределение этих войск будет сделано по вашему усмотрению. Я считаю, что слабыми местами польско-румынского фронта являются их фланги и места их стыка. Мы будем говорить о левом фланге, когда перейдем к вопросу о путях сообщения».
Это набор слов, вполне корректный, но совершенно бессмысленный с точки зрения поставленного вопроса.
«Я прошу ответить на мой прямой вопрос, – повторяет К.Е. Ворошилов (цитируем протокол заседания). – Я не говорил о концентрации советских сил, а спрашивал насчет того, предполагается ли генеральными штабами Англии и Франции пропуск наших войск к Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником.
Ген. Думенк. Я думаю, что Польша и Румыния будут вас, господин маршал, умолять прийти им на помощь.
Маршал К.Е. Ворошилов. А может быть, и не будут. Пока этого не видно…
Адм. Дракс. Если Польша и Румыния не потребуют помощи от СССР, они в скором времени станут простыми немецкими провинциями, и тогда СССР решит, как с ними поступить…» (Вероятно, в этот момент генерал Думенк энергично пользовался условной сигнализацией – уж слишком откровенно адмирал выдал ход своих мыслей, свою надежду, что после быстрого крушения Польши Советскому Союзу придется иметь дело непосредственно с фашистской Германией, армии которой докатятся до его границ.)
Четкая и логически полностью обоснованная постановка вопроса советской миссией вынудила Дракса и Думенка в конечном счете признать, что они не могут дать ответа и должны предварительно снестись со своими правительствами. В конце заседания 14 августа делегация СССР зачитала заявление, где отмечалось: без положительного разрешения вопроса о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии для физического соприкосновения с противником переговоры будут обречены на провал.
«Советский ответ был совершенно ясным, – отмечает в своих мемуарах генерал Бофр, в период описываемых событий в ранге капитана входивший в состав французской миссии. – И, к сожалению, для нас его логичность была неопровержима. Было в высшей степени нереальным пытаться договориться с СССР, не разрешив, по меньшей мере в стратегическом отношении, вопрос о русско-польском сотрудничестве».
Запрос Дракса Форин оффис направил комитету заместителей начальников штабов. Английское военное руководство в тот же день высказало свою точку зрения в довольно энергичных выражениях. Документ, приводимый ниже, на протяжении трех десятилетий хранился в архивах под семью печатями и стал доступен для изучения лишь сравнительно недавно.
«Является совершенно очевидным, – говорилось в нем, – что без быстрой и эффективной помощи России поляки не могут рассчитывать на то, что им удастся оказывать сопротивление наземному и воздушному германскому нападению более чем на протяжении лишь очень ограниченного времени… Поставок вооружения и военного снаряжения будет недостаточно. Для того, чтобы русские могли эффективно участвовать в сопротивлении германской агрессии против Польши или Румынии, необходимо, чтобы они имели возможность использовать польскую или румынскую территорию… если разрешение на это будет отложено до начала военных действий, то будет уже слишком поздно…
Мы полагаем, что необходимо со всей прямотой изложить эту очевидную истину как полякам, так и румынам…
Заключение договора с Россией является, по нашему мнению, лучшим средством для предотвращения войны… Разрыв переговоров с Россией может привести к русско-германскому сближению…»
Не меньший интерес представляет другой документ, обнаруженный в архиве министерства иностранных дел гитлеровской Германии. Речь идет о соображениях французского посла в Москве Наджиара, доложенных 16 августа премьеру Даладье.
«По сообщению нашего посла в Москве, – говорится в записке Кэ д’Орсэ, – то, что предлагает русское правительство для осуществления обязательств политического договора, по мнению генерала Думенка, соответствует интересам нашей безопасности и безопасности самой Польши.
Отнюдь не стараясь использовать переговоры для того, чтобы получить нашу солидную поддержку на Западе в обмен на ограниченную поддержку с его стороны на Востоке, СССР предлагает нам, по мнению г. Наджиара, вполне определенную помощь на Востоке, не предъявляя дополнительных требований на Западе, но при условии, что Польша своей отрицательной позицией не сделает невозможным создание на востоке фронта сопротивления с участием русских сил… в этом случае военные переговоры, а следовательно, и политический договор, одной из основных целей которого является оказание Советским Союзом помощи Польше, были бы беспредметными.
Едва ли, пишет по этому поводу наш посол в Москве, можно что-либо противопоставить этому утверждению…
Предоставляя Польше гарантию, мы должны были поставить условием этой гарантии советскую поддержку, которую мы считаем необходимой…
Главное на данном этапе… состоит в том, чтобы продвинуть вперед военные переговоры с СССР и не идти на разрыв, причиной которого явился бы наш отказ от обсуждения по существу тех проблем, которые возникают в связи с вопросом о русской поддержке на Востоке».
Подведем некоторые итоги.
Генерал Бофр, один из членов французской миссии, направленной в СССР в августе 1939 г., признает, что характер инструкций, которые вынуждали английскую и французскую военные миссии «уклоняться» от обсуждения вопроса о позиции Польши, делал заключение соглашения с Советским Союзом «в высшей степени нереальным» (курсив мой. – Авт.).
Английские и французские военные специалисты были единодушны в том, что выдвинутый советской миссией вопрос о пропуске войск СССР через польскую и румынскую территорию был в полной мере обоснован и отвечал задаче организации совместного противодействия германо-фашистской агрессии. Без предоставления ему такой возможности успешное сопротивление нападению агрессора на Польшу было невозможным.
В этом случае, сообщал Наджиар, «переговоры были бы беспредметными» (курсив мой. – Авт.). Отказ западных держав от решения этого вопроса должен был привести к провалу переговоров. Аналогичную точку зрения высказал и английский посол в Москве Сидс: «Если этот аксиоматический вопрос будет превращен в своего рода проблему, требующую длительного изучения, то это покажет обоснованность сомнений Советского Союза в наличии у союзников намерения заключить серьезное военное соглашение».
