Демоны рая - Михаил Кликин

— Сюда хурбы не заходят, — ответил Ларс. — За Сортировку они носа не суют.

Яр вспомнил ту самую Сортировку: крошащиеся от прикосновения бетонные столбы, спирали насквозь проржавшей проволоки, вышки с обзорными кабинами наверху и множество пересекающихся, разбегающихся в разные стороны железных путей.

— А проволочники? — осторожно поинтересовался Яр.

— О них тем более можно не беспокоиться. Ты лучше видел, что там творилось. Если кто и выжил, ему теперь точно не до нас. Да и не сумели бы они пройти нашим путем…

За Сортировкой находился огромный пустырь, заваленный строительным мусором. Ларс утверждал, что в давние времена здесь был обычный городской район, но потом его решили обновить и даже начали работы по сносу зданий.

Как-то так получилось, что перестройка завершилась на этапе разрушения. На века встали огромные промышленные машины. Теперь они догнивали на краю пустыря, напомнив Яру скелеты динозавров, которые он несколько раз видел в ви-музее…

— Сейчас бы мяса приличный кусок, — причмокнув, сказал Ларс и выкатил из огня банку с кашей. — Нет ничего вкуснее мяса, пожаренного на костре. Но только не на таком, как у нас, а на настоящем. Чтоб угли были от настоящих дров. И мясо тоже должно быть настоящее.

Он покатал банку по земле, поставил ее вертикально и открыл, прихватив через рукав. Кипящая каша выплеснулась, и Ларс, ругнувшись, отдернул обожженную руку.

— Передержали, — констатировал он и, подув на ошпаренные пальцы, велел Яру: — Подбрось чуть-чуть дров. А то холодно становится, а одежда никак не высохнет…

За пустырем, охраняемым скелетами машин-динозавров, было много воды. Ларс объяснил, что она выступает из-под земли, и назвал это место болотом, оговорившись, впрочем, что настоящее болото выглядит совсем иначе. Они здорово вымокли, минуя то невзаправдашное болото, перебираясь через заполненные жижей канавы и холодные прозрачные ручьи…

— Ты ешь первый, — сказал Ларс, подвигая банку к Яру. — Оставишь сколько-нибудь на донышке. Мне все равно сегодня ничего в рот не лезет.

Части запасов они лишились в болоте: намокшая еда разбухла, приобретя отвратительный вид и запах, — ее пришлось выкинуть. А половину оставшейся провизии Ларс припрятал в месте, которое он назвал Вокзалом. «Это мне на обратный путь, — пояснил он, сортируя упаковки и банки. — А может, и на следующий поход».

Вокзал представлял собой комплекс полуразваленных строений, внутри которых было сумрачно и гулко. В просторных залах длинными рядами стояли потрескавшиеся кресла. Комнаты поменьше были набиты всевозможным истлевшим хламом. Высокие проемы, что когда-то были окнами, выходили на маленькую центральную площадь, где в узких промежутках среди бетонных платформ угадывались парные рельсы — точно такие, как те, на которых была истреблена хурбами банда проволочников.

Ларс, не скрываясь от Яра, убрал еду в один из металлический сейфов, запирающихся комбинацией цифр. Этих сейфов здесь была целая стена, дверцы большинства были открыты. А закрытые образовывали вытянутый треугольник…

— Я так и не понял про армию, — проговорил Яр, расправляясь с горячей кашей. — Зачем она? Войн больше нет и никогда не будет. К чему городам солдаты? Если они действительно есть.

— Они есть, — уверенно сказал Ларс. — Немного, но есть. Это люди с корректированной программой воспитания. Их растят отдельно от прочих детей, прививают им комплекс защитника. Армейцы искренне считают, что на них возложена особая миссия по защите городов и человечества в целом. Тайная миссия. Они не сомневаются в собственной исключительности и подчиняются Уставу, специальному своду правил, которые большинству граждан покажутся дикими.

— Но я так и не понял, зачем нам армия.

— А зачем нам работать? — задал встречный вопрос Ларс. — Подумай сам, поразмысли, как следует: ведь мы могли бы ничего не делать и притом замечательно жить.

— Но мы обязаны, — сказал Яр. — Труд — это то, что сделало нас людьми.

— Ты повторяешь слова из учебных программ. — Ларс недовольно поморщился. — А ты сейчас своим умом подумай: если все могут производить сиберы, то зачем работать нам, людям?

Яр нашелся не сразу. Он заглянул в банку с кашей, будто рассчитывая увидеть там подсказку. Перевел взгляд на проводника. Сказал неуверенно:

— За работу начисляют пойнты. Мы работаем, чтобы получать деньги.

— Отчасти ты прав, — согласился Ларс. — Но пойнты — всего лишь ограничители потребления. Финансовая система — это сложный и хорошо отлаженный механизм, регулирующий всю нашу жизнь. Но в принципе мы могли бы отказаться от денег и получать все, что пожелаем, совершенно бесплатно.

— Правохранители не позволят, — сказал Яр.

— К черту правохранителей! Допустим, мы с ними договоримся. Они такие же люди. Представь: ты бесплатно заказываешь все, что твоей душе угодно. Бери, что понравилось. Пользуйся всем, что хочешь. И никаких пойнтов!

— Но это будет неправильно! — возмутился Яр.

— Почему? Почему?!

— Потому что… Нельзя просто брать. Нужно платить… Так было всегда…

— Так было всегда! Вот ключевые слова! Наша система устойчива именно благодаря существующим, проверенным веками правилам. Мы все знаем, что должны работать и получать за работу пойнты. У нас и мысли не возникает, что сиберы способны обеспечить нас всем необходимым и без денег. Да и что такое наши деньги? Несуществующие в реальности электронные метки — всего лишь!

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Яр, откладывая банку и прижимая ладони к вискам. — Зачем ты говоришь это мне сейчас? Я только хотел узнать, для чего нам армия.

— Я и объясняю тебе. Наш мир — это система, оставленная нам предками, строителями городов — слава им! Это они разработали правила, которым мы теперь подчиняемся. И они понимали, как работает система. Мы — уже нет. Мы не понимаем. Мы просто без лишних вопросов выполняем то, что делали они. Слепо следуем правилам. Мы — часть системы. Мы не жители города, мы его элементы.

— А что же армия? — совсем уж тихонько промямлил Яр, не понимая, что именно пытается втолковать ему Ларс.

— А она также досталась нам в наследство от прежних поколений. Мы не можем знать, нужна ли она нам сейчас. Но система устойчива, система постоянно воспроизводит себя, и с этим ничего нельзя поделать. Армия была раньше — армия будет всегда. Так заведено. Вот тебе и весь ответ.

Ларс поднял теплую еще банку и стал доедать кашу, выгребая ее двумя пальцами. Яр тупо смотрел на него, пытаясь переварить только что полученную информацию.

— Не слишком я похож на философа, правда? — усмехнувшись, сказал ему Ларс. Он закончил нехитрую трапезу, с силой швырнул пустую банку за спину и угрюмо добавил: — Вот что делает с человеком одиночество.

Банка глухо обо что-то стукнулась и упала на землю.

Яр вздрогнул. Ларс схватил стоящий у бедра карабин и прыгнул к самому костру, разворачиваясь на неожиданный звук.

Позади них ничего не могло быть. Они знали это точно — ведь они пришли с той стороны.

И все же банка обо что-то ударилась.

Яр медленно повернул голову. Оборачиваться было страшно, но еще страшней было сидеть затылком к неведомой опасности.

— Стоять! — сдавленно вскрикнул Ларс, вскидывая карабин к плечу. Он видел цель, а значит, это не был хурб. Яр приподнялся.

Он слишком долго пялился в костер и теперь не мог рассмотреть, кто же там прячется в тени. Яр не представлял, кого можно встретить в этой дикой заброшенной местности, но был уверен, что ничего хорошего от такой встречи ждать не стоит.

— Добрый вечер, друзья, — прозвучал мелодичный бархатный баритон, совсем не подходящий к данному месту и к данной ситуации.

Ларс коротко хохотнул. Ствол карабина дрогнул и пошел низ.

— Я очень рад вас видеть. Хотите, я расскажу вам смешную историю?

В костре что-то мягко хлопнуло, и побледневший огонь взвился метра на полтора вверх, высветив вставшую на границе света и тени фигуру.

— Херберт, — облегченно выдохнул Яр и почувствовал, как начинают дрожать вмиг ослабевшие колени.

— Я Херберт, — согласился сибер. Он обеими руками держал у груди какое-то огромное орудие с толстым — в человеческую ногу — стволом. — Я верный друг и товарищ.

Ларс от избытка чувств пнул костер, провел растопыренной ладонью по лицу и громко расхохотался, будто и впрямь слышал от невесть откуда взявшегося Херберта дико смешную историю.

O бое хурбов и проволочников Херберт рассказывал долго, сбивчиво и невнятно. Понять, что происходило там на самом деле, с его слов было непросто. Но Ларс вовремя вспомнил, что в памяти сибера могли остаться записи увиденного, и потребовал воспроизвести соответствующие файлы. Ожидания проводника оправдались: видео, показанное на небольшом, вывернувшемся из груди сибера экране, многое прояснило.