Четвертый раунд - Альгирдас Шоцикас

«Долгое время существовало мнение, будто техника боксеров тяжелого веса, как правило, ниже техники боксеров легких весов, — писал по этому поводу известный в то время специалист и тренер по боксу, заслуженный мастер спорта Богаев. — Практика советского бокса опровергла эту теорию. На целом ряде состязаний можно было наглядно убедиться, что наши боксеры-тяжеловесы, упорно работающие над освоением разнообразных боевых приемов, достигают высот спортивного мастерства и ни в какой мере не уступают в технике боксерам более легких весов. Так, на первенстве СССР 1951 года вызвала всеобщее восхищение встреча Н. Королева с А. Навасардовым. Оба тяжеловеса продемонстрировали разнообразие атак, применение быстрых серий ударов, наиболее рациональные формы защиты, продуманные тактические замыслы. У них было чему поучиться боксерам других весовых категорий. Столь же высокоспортивной была и встреча Н. Королева с А. Шоцикасом».

Правда, обе эти встречи, на которые в качестве примера высокотехничного бокса ссылается Богаев, закончились по очкам. Но отнюдь не потому, что названные им боксеры пренебрегали возможностью добиться победы с помощью акцентированного удара. Королев из 219 проведенных им поединков чуть ли не две трети закончил досрочно. В моей боксерской карьере насчитывается 128 боев; причем из 118 боев, которые мне удалось выиграть, в 73 случаях я также добился победы нокаутом. Однако ни Королева, ни меня никто никогда не упрекал в примитивности и прямолинейности манеры ведения боя. Стремление провести нокаутирующий удар ничуть не противоречит, а, напротив, органично сочетается с интересами высокотехничного, содержательного бокса.

Что же касается самого поединка с Королевым в Сталино — шестого в нашей дуэли по счету, — он, как я и ожидал, оказался упорным, трудным и, что главное, очень интересным. Королев вышел в финал, уверенно одолев всех своих противников. Его бой с Навасардовым, например, действительно был выше всяких похвал и вполне мог бы стать образцом для учебной литературы по боксу. Я лишний раз убедился в неправоте тех, кто торопился списать знаменитого ветерана ринга в архив. Даже возраст — Королеву давно уже перевалило за тридцать, — казалось, отступал перед железной волей этого удивительного человека. Не восхищаться им было невозможно.

Финальный бой он проиграл, и звание чемпиона страны мне удалось сохранить за собой. Но все три раунда прошли в предельном напряжении. Атаки Королева, как всегда, были сокрушительны, а защита точна и труднопробиваема; единственным преимуществом, которое я мог противопоставить и которое, по существу, только и принесло мне победу, оставался мой верный конек, мой всегдашний козырь — высокая подвижность маневра. Во всем остальном силы наши оказались примерно равными.

— Испытываете ли вы чувство гордости, дважды уже одержав победу над Королевым? — спросил меня на другой день кто-то из болельщиков.

— Нет, — не задумываясь, ответил я. — Человек не может гордиться собственной молодостью. А других причин для гордости у меня пока нет.

— Но Королева не победишь одной молодостью! — возразили мне.

— Нет, — согласился я. — Конечно, нет. Но, не будь я молод, мне бы не одержать этих побед.

Так я думал тогда, так же думаю и теперь. Королев умел на ринге все, что умел и я, но характер у него был тверже. Лишь время — десять лет разницы в возрасте — склонило чашу весов на мою сторону.

ЧЕТВЕРКА ТУЗОВ

1952 год начался остро и напряженно.

Повсюду, где собирались спортсмены, да и не только спортсмены, склонялось на разные лады одно и то же слово — Хельсинки. Столица Финляндии готовилась к XV Олимпийским играм.

Наша страна прежде не принимала участия в этих самых массовых и самых представительных на земном шаре спортивных состязаниях. Хельсинки должен был стать первым боевым крещением. Сумеет ли советский спорт успешно выдержать его — вопрос этот волновал в те дни великое множество людей. О самих спортсменах не стоило и говорить: их он, само собой разумеется, касался в первую очередь. Подготовка к Олимпийским играм шла полным ходом.

Не оставались в стороне, естественно, и мастера кожаной перчатки.

В марте в Москве состоялся международный товарищеский турнир по боксу, в котором приняли участие сборные семи стран: Польши, Румынии, Чехословакии, Венгрии, ГДР, Болгарии и Советского Союза. Наши боксеры выиграли почти все свои бои: из шестидесяти встреч только в четырех они уступили, победу противникам. Трое из них — чех Юзеф Захара, поляк Зигмунд Хихла и венгр Ласло Папп — стали через несколько месяцев олимпийскими чемпионами, а четвертый, полутяжеловес из ГДР Ульрих Нитцшке, добился вскоре звания первой перчатки Европы.

Турнир проходил очень содержательно и интересно. В течение недели состоялось около четырехсот встреч, и рассказать о них попросту невозможно. Сильнейшие боксеры континента, такие, как, скажем, Дрогош, Касперчак, Торма, Линка, — всех не перечислишь, продемонстрировали на ринге Московского цирка высокое и разнообразное мастерство.

Особенно выделялся среди гостей знаменитый венгерский боксер Ласло Папп. Равного ему, пожалуй, в ту пору на любительском ринге не было. Все свои бои он провел блестяще, под постоянные аплодисменты восхищенных зрителей. Проиграл ему и наш сильнейший в этом весе мастер Борис Тишин, которому, правда, через год, на первенстве Европы в Варшаве, удалось взять реванш.

Без единого поражения закончил все схватки и чемпион Всемирных студенческих игр в Берлине, трехкратный чемпион Румынии в полутяжелом весе Димитру Чиаботару. В тот раз я его видел впервые и, конечно, не догадывался, какой зловещий сюрприз готовила мне судьба ко дню нашей с ним будущей встречи.

Особого впечатления он на меня поначалу не произвел. Разве что не по возрасту самоуверен и хладнокровен. «Обомнут еще», — подумалось тогда мне. Но, как вскоре выяснилось, в Москве так и не нашлось никого, кто смог бы это сделать.

В первом своем бою Чиаботару встретился с болгарским полутяжеловесом Александром Даковым. Румын работал, как сонный, с какой-то пренебрежительной неторопливостью и чуть ли даже не с ленцой. Правда, первый раунд обычно отводится на разведку, но Чиаботару, казалось, ничуть не интересовался своим противником, и было непохоже, что он придерживает себя лишь ради того, чтобы нащупать слабые места соперника. Во всяком случае, болгарин действовал гораздо активнее. Однако румын обладал блестящей реакцией и, когда нужно, двигался с редкостной для этой весовой категории быстротой. Чувством дистанции и умением ориентироваться на ринге он тоже, при желании, мог бы похвастать. Дело было за ударом. Без сильного удара в полутяжах или тяжах многого не добиться.