Тревожная командировка - Сергей Устюгов

вагону и вышел в следующий тамбур. Там открыл наружную дверь из вагона и отшатнулся. Скорость была явно не шестьдесят, а скорее всего все восемьдесят, а то и девяносто. Ну и как тут прыгать.

Уже темнело, время поджимало со всех сторон. Скоро меня должны были начать искать, да и вот-вот станет совсем темно. И прыгать мне придется уже в темноту.

Ну хоть бы немного снизил скорость, притормозил. Но нет он даже еще и разгонялся. Сорвать что ли стоп-кран? Что это мне даст? Они сразу поймут, что в этом районе я сошел с поезда.

Придется прыгать. Прошло уже десять минут. Они скоро начнут искать. Интересно — сорвут они стоп-кран или нет. Скорее всего нет. Заметят какой километр и от него будут искать назад. Если вообще будут искать, пришло мне вдруг в голову.

Надо прыгать. Хоть бы кто-то толкнул меня. Сзади начали дергать закрытую дверь. Скоро здесь будет проводница и тогда всё.

Я летел почти в самую темноту, и каждое мгновение ожидал удара о столб, и тогда все, конец этой жизни. Кусты меня остановили. Я влетел в них, как метеор. Они и смягчили мое падение. А может быть и поезд замедлил скорость. Мне было совсем не до этого.

Потом помню удар головой и все… выключили свет.

Очнулся я наверно через полчаса. На часах точно прошло полчаса. Меня кусали со всех сторон. Оказалось я в падении свернул муравейник. И вот сейчас жители его пытались убрать меня, а может быть даже, откусывая кусочки, съесть.

Я кое-как встал. Голова гудела. Хорошо камней рядом не было, а то бы все, нашли молодого человека и увезли в морг. Но я не хотел никуда ехать.

Я ощупал голову, запекшаяся кровь, всё-таки разбил голову, вот потому и вырубился. Просмотрел руки и ноги, даже ощупал всё. Тренер всегда говорил — после драки проверяйте свое тело. Вы можете не заметить ранения. Потом может быть поздно. Могут быть внутренние кровотечения. Ну у меня вроде бы всё в порядке, вот только голова гудит. Сильно треснулся о землю, однако.

Надо поспешить. Скоро утро и возможна погоня.

Я старался подальше уйти от железной дороги. Что меня будут преследовать, это точно. Но у меня есть фора, минут тридцать, пока они хватятся меня.

Пусть даже сорвут стоп-кран и остановят поезд. Искать меня всё равно затруднительно. Это нужно нанимать местного. А это не так просто. Они покажутся местным подозрительными, и уговорить местных на поиски будет не просто.

Хорошо, что было лето, а то бы я в одних тренировочных штанах, да в футболке долго не продержался.

Я кое-как пробирался вдоль путей и оглядывался по сторонам. Хотя чего я оглядываюсь, помню по карте до населенного пункта еще прилично топать. Сзади послышались звуки мотора. Я сполз с насыпи и укрылся в кустах.

По линии ехала железнодорожная дрезина. На ней сидели рабочие. Скорость у неё была небольшая, и мне захотелось выйти из кустов и куда-нибудь доехать. Но я сдержал себя и дрезина проехала мимо.

Я помнил что где-то здесь должен был быть поворот, вернее петля. И я решил срезать путь. Прикинул как лучше и двинулся через лес. И через метров пятьсот пожалел об этом. Идти в городских туфлях было жутко неудобно. Да и комары начали свои атаки. Но я упрямый, вернее бестолковый, продолжал идти. Я посчитал, что сокращу дорогу почти вдвое.

Неожиданно небо заволокло тучами и начал накрапывать мелкий дождик. Я спрятался под густую ель. И пережидал.

Дождь и не думал заканчиваться, тогда я разозленный на всех и в первую очередь на себя двинулся в путь. Через полчаса я начал понимать, что иду похоже не в ту сторону. Но продолжал идти. Голодный и злой.

Еще через полчаса мне стало страшно, я понял, что ночевать мне придётся в лесу. Тогда я остановился и задумался, а куда же мне на самом деле идти.

Солнца нет, небо заволокло облаками, звуков железной дороги нет — видимо я далеко уже от неё отошёл. Определять по мху, по тому как растет крона? Нам на курсе сказали, что это ерунда. Но стоять на месте это уже совсем плохо. Нам говорили — если не знаешь что делать, делай хоть что-нибудь.

Да и нога немного болела, не до конца я вылечился. Я стал чаще отдыхать. Хорошо хоть вода есть. Я пил прямо из лужи. А что вода дождевая. Промокший насквозь я сидел под деревом и думал. Как меня занесло сюда. Вот как жизнь поворачивает.

Целый день я то двигался, когда дождь переставал, то сидел под деревьями, когда невозможно было идти. Устал я, как собака. Замерз до дрожи.

Как ни хотелось, а ночевать пришлось все равно в лесу. Я забрался на большую ель, и попытался получше устроиться. Костер я бы не смог развести, сыро вокруг. У меня же ни спичек, ни ножа. Я решил, что все-таки утро вечера мудренее.

Дождь продолжал идти. За шиворот мне капало, было неприятно, но терпимо. Я нашёл широкую развилку двух стволов и устроился поудобнее. Ближе к часу ночи дождь прекратился, и я стал ждать звезды. Но тучи опять все заволокли и ничего не было видно. Я плюнул на все и попытался уснуть.

Всю ночь я спал чутко. Боялся упасть, мне нечем было привязаться. И вот взошло солнце. Настроение сразу поднялось. Я спустился, предварительно, конечно, прислушался и огляделся, не хватало нарваться на медведя. А что они здесь водятся, я ни капельки не сомневался.

Определился по солнцу и понял, что шел совсем в другую сторону. И чтобы выйти на железную дорогу, мне надо идти так, чтобы солнце было сзади, со спины. Я поел ягоды малины, которые встретились по пути и, хотя сильно мучила жажда, пить из лужи не стал. Мне нечем было обеззараживать воду. Ничего, так дойду.

В деревне было с десяток домов. Но что-то было странное. Я понял — не было электрических столбов. Это что в двадцатом веке в деревне нет электричества? Хотя и в двадцать первом таких деревень сейчас много.

Я шел, хромая, по улице и никого не встретил. Ни животных, ни людей. Странно. И только в конце деревни мне попался древний старик. Седые волосы, белая длинная борода, довольно статная фигура, наверно в молодости был хорошим бойцом, почему-то подумал я.

— Что, мил человек, потерял что-то? — спросил старик.

— Да вот, дедушка мне бы поесть. Отстал от поезда, — ответил я.