Путь к рассвету - Питер Дэвид

Лондо от души рассмеялся над этим предположением, и продолжал смеяться, пока смех не превратился в жуткий, каркающий кашель. Полминуты ушло у него на то, чтобы справиться с приступом, и в эти полминуты министры, сидевшие за столом, неловко переглядывались между собой.

Наконец, Лондо пришел в себя. Дунсени заботливо промокнул платочком углы губ императора.

Дурла поверить не мог, что старинный слуга по-прежнему сопровождает Лондо. Дунсени сумел пережить всех представителей Дома Моллари, при которых он поступил на службу в эту семью. Казалось, он несколько похудел и посерел, но не стал менее эффективен в своей заботливости и в исполнении своих обязанностей. На некоторое время Трок подменил Дунсени, в целях обеспечения постоянного наблюдения за поведением императора, но Трок плохо кончил. И Лондо твердо настоял, чтобы к нему вернули Дунсени, а Дурла, решительно шагая вперед в осуществлении своих планов, пришел к выводу, что будет ошибкой тратить силы на споры по этому поводу. Дело того не стоило.

— Мои извинения, Министры. Старость не всегда радость.

— Но старость все же лучше, чем иная альтернатива, Ваше Величество, — громогласно провозгласил Куто.

Лондо резко взглянул на него и спросил:

— Неужели?

Ответить на это, похоже, было нечего, и Куто даже и пытаться не стал что-нибудь придумать.

Лондо перевел взгляд на Лионэ.

— Министр… Где вы заработали такой шрам на своем горле?

Рука Лионэ автоматически метнулась было к горлу, но он вовремя одернул себя. Не глядя на Дурлу, он ответил:

— Несчастный случай, Император. И не более.

— Вот как. Очень неприятное происшествие. Я слышал от Дунсени, что последнее время по дворцу пошла прямо-таки какая-то эпидемия неуклюжести. Ваша жена, как я слышал, тоже пострадала от внезапного припадка, — сказал Лондо, резко переведя свой взгляд на Дурлу. — Как странно. Когда она была моей женой, она была самой грациозной и ловкой из всех женщин, которые считались моими женами. Меня удивляет, что на нее могли так вдруг навалиться несчастья. Быть может, возраст был к ней не более милосерден, чем ко мне, а?

Что-то во взгляде Лондо, устремленном на Премьер-министра, пришлось Дурле совсем не по душе. Он прокашлялся несколько громче, чем полагалось по правилам хорошего тона, и сказал:

— Ваше Величество… вы так и не соблаговолили сообщить нам цель вашего визита…

— Цель. Ах, да. Я так понимаю, Дурла, что это совещание было созвано с целью обсудить текущее состояние подготовки к предъявлению Центаурумом требований о возвращении нашего великого и славного наследия — скорее всего, ценой многочисленных мертвых тел всех тех, кто будет стоять на нашем пути.

— Можно поинтересоваться, Ваше Величество, кто вам обо всем этом рассказал?

— Конечно можно. Генерал Рийс.

Ошеломленный Дурла повернулся к Генералу. Рийс без тени смущения встретил его взгляд.

— Его Величество задал мне вопрос, — пояснил Генерал. — Он мой император, верховный правитель этого мира и главнокомандующий нашей армией. Если он задает мне вопросы о готовности наших вооруженных сил, естественно, я обязан предоставить ему правдивый отчет.

— О. Простите мне мое удивление, Генерал… Но вы не проинформировали меня о том, что император задавал подобные вопросы.

— Вы не спрашивали меня об этом, Министр.

Дурла проклял себя. Как это типично для Рийса. Он был блестящим тактиком и не ведающим страха командиром военного флота. Но у него была склонность к тому, чтобы больше делать и меньше говорить, что, как правило, оказывалось к выгоде Дурлы. Формально Генерал и сейчас ничего не нарушил. Он и в самом деле обязан был, в соответствии с присягой и историческими традициями военных его ранга, отвечать первым делом, и прежде всего, лично императору, и не обязан был докладывать о таких встречах кому бы то ни было… даже Премьер-министру. Если Дурла делал слишком большой акцент на значимости своих действий, теперь это громко аукнулось ему.

— Ваше Величество, — осторожно начал Дурла. — Это очень деликатные и тонкие вопросы. Я бы очень просил вас в будущем адресовать их только через мой офис.

— Вы собираетесь диктовать мне условия, Дурла? — спросил Лондо.

В тоне, каким это было сказано, присутствовала скрытая угроза, которую Дурла моментально распознал. Внезапно он пожалел, что не предпринял шагов по смещению Лондо еще много лет назад. Несомненно, военные поддерживали Дурлу. Об этом и вопросов не было, и кроме того, непоколебимую лояльность к нему демонстрировали те, кто помнил Дурлу с давних времен, когда, будучи на одной с ним ступени по чину, они могли считать себя его приятелями. Они числили Дурлу своим человеком. Но в то же время старшие офицеры и высший командный состав, люди, подобные Рийсу, продолжали оказывать высочайшее почтение к посту императора. Даже действия таких ненормальных, как Картажа, не уменьшили рвения военных быть опорой того, кто занимает высший пост в иерархии власти Примы Центавра, кто бы на этом посту ни оказался. И у Дурлы не было ни малейшего желания пытаться поколебать приверженность Рийса или любых других высших офицеров этой традиции. Поскольку он не видел надежных способов гарантировать, чтобы в случае исчезновения императора их выбор обратился в нужную сторону… И поскольку в своих мечтах он самого себя видел в белом мундире.

И потому Дурла напустил на себя дежурную улыбку, и убежденно сказал:

— Конечно, нет, Ваше Величество. Вы есть Прима Центавра. Я в состоянии диктовать вам свои условия не в большей мере, чем приказывать солнцу, в какой стороне ему следует подниматься на рассвете.

— Не надо недооценивать себя, Первый Министр. Я нимало не сомневаюсь, что стоит вам только захотеть, и вы в самом деле добьетесь, чтобы солнце вставало на западе, и вы могли бы спать, нежась в его лучах.

Это замечание вызвало сдержанный смех у присутствующих. Дурла в ответ на эту небольшую шутку в свой адрес дружелюбно кивнул.

— Мы завершаем создание грандиозного военно-промышленного комплекса, Первый Министр, — продолжал Лондо. — На мой стол попадает много документов, на которых я должен поставить свою подпись и печать. Я продолжаю ставить на них свою подпись, в знак поддержки ваших начинаний. Поскольку я — как и вы — верю в грядущее величие Примы Центавра. Хотя, конечно, я сомневаюсь в том, что смогу выразить это свое мнение столь ярко и вдохновенно, как Министр Валлко.

— Для меня большая честь услышать столь лестную оценку из ваших уст, Ваше Величество, — сказал Валлко. — Я всегда чувствовал, что наши позиции в чем-то дополняют друг друга. Вы заботитесь о телах наших сограждан… а я об их духе.