Король Яяти - Вишну Кхандекар

Кача говорил, что чувствует присутствие бога в себе — может быть, именно так, как я в себе эту искорку жизни? Должно быть так, и потому люди святой жизни всегда покойны и доброжелательны.

Вот почему считается, что материнство — высшее счастье женщины. Как ни прекрасны листья лианы, ее подлинная краса в цветах, ибо цветок есть обещание новой жизни.

Мне нравилось разговаривать с крохотной жизнью внутри меня. Я спрашивала:

— Хорошо ли тебе в моем чреве? Твоя мать — прислужница, но она ею стала ради своей страны. Твой отец — король Хастинапуры. Он всевластен, но его власти не хватило на то, чтобы дать мне счастье. Ты теперь моя единственная надежда, кроме тебя у меня никого нет.

Я целыми часами разговаривала с моим малышом, иногда мне казалось, что он все понимает и отвечает мне. Но даже если то были выдумки — все равно, наши беседы очищали мою душу от тоски и одиночества, как дождь очищает небеса.

У меня начали появляться причуды — если бы я была рядом с мамой, с какой готовностью бросалась бы она выполнять их…

Однако мои желания были не совсем обычными для беременной — мне хотелось бродить по лесам, мерещилось, будто я забираюсь на самые верхушки деревьев, обрываю голубые цветы с лиан, вплетаю их в косы. Или будто я натыкаюсь в лесу на льва, но не пугаюсь, а ласково треплю его гриву.

Деваяни родила сына. Мне было велено присутствовать при обряде наречения. Положение мое уже становилось заметным, но я рассчитывала, что Деваяни будет поглощена хлопотами и вообще не заметит меня. Я ошиблась. Как я ни старалась не попадаться ей на глаза, Деваяни меня увидела и пожелала показать мне первенца.

— Тебе Ашокаван на пользу, — внимательно оглядывая меня с головы до ног, протянула она. — Ты не скучаешь там одна, Шармишта?

И усмехнулась.

— Сперва скучала. Но теперь в Ашокаване две служанки, которые еще в детстве ходили за мной. Мы с ними болтаем, вспоминаем прошлое.

— Вот как? Кто еще у вас бывает?

— Кто туда придет?.. Паломники иногда заходят, ищут приюта и ночлега. Они рассказывают нам, что видели, мы хлопочем вокруг них, и время проходит незаметно.

Когда Деваяни отпустила меня, мне показалось, будто я вырвалась из когтей тигрицы.

Я занялась делами, но куда бы я ни отправилась, рядом оказывалась старуха, служанка Деваяни, о которой ходили слухи, будто она все выведывает по поручению королевы. Я уже совсем было собралась возвращаться в Ашокаван, когда за мной снова прислали от Деваяни. Я дрожала, входя в ее покои. Деваяни выслала прислугу и резко спросила меня:

— Ты ждешь ребенка? Позор!

— Я не распутница… Милостью великого святого…

Всю ночь я не сомкнула глаз. Я не предала мою любовь, но какой ценой?

Почему ж я не сказала в лицо Деваяни: «Кача здесь совершенно ни при чем. Не нужно вмешивать его».

Теперь поздно. Мне остается только молча молить Качу о прощении — Кача, брат мой, прости слабую и глупую сестру твою…

Роды были так трудны, что я думала — не выжить мне. Пусть будет сын, сын, плакала моя душа, и пусть я увижу его, прежде чем расстанусь с жизнью…

Я раскрыла глаза: кромешная тьма, будто от смертного сна пробудилась. Чей-то голос сказал:

— Мальчик! Крепкий и красивый!

Лишь трое присутствовали при обряде наречения моего сына — мои верные служанки и я сама.

Мой мальчик был сыном короля, но рожденным несчастной Шармиштой. Смею ли я назвать его именем прадеда короля — великого воителя Пуруравы? Не наведу ли я этим на мысль об отцовстве малыша? Я долго думала и, наконец, решила — пускай зовется Пуру.

Обряд наречения был совершен в саду — мои руки служили младенцу колыбелью, луна над садом заменила игрушки, которые обычно вешают на колыбель, колеблемые ветром ветки были праздничными гирляндами.

Пуру стал источником нескончаемого счастья в моей жизни. Я не могла налюбоваться им — мягкими волосиками, сияющими глазками, жадным ротиком.

Он рос — учился переворачиваться, ползать, садиться, подружился с птицами, цветами и лунным светом.

Летело время.

Ходили слухи, будто премудрый Шукра, прервав на сутки свои пещерные бдения, вышел к людям. Однако из-за болезни маленького Яду Деваяни не поехала к отцу. Я хорошо понимала, что, пока она находится в Хастинапуре, я не могу даже мечтать о встрече с королем. Ничего, думала я, Пуру со мной, он помогает мне переносить разлуку с любимым.

Моему сыну скоро должен был исполниться год. Святой Шукра снова собирался показаться людям, и Деваяни очень хотелось отвезти к нему внука. В день ее отъезда я сгорала от нетерпения, как юная невеста. Проведя бог знает сколько времени перед зеркалом, я уложила волосы в затейливую прическу. Пуру, разыгравшись, испортил мне ее. Впервые он рассердил меня, да так, что я даже шлепнула его по ручонке, но, увидев изумление в глазах малыша, сама же расплакалась и осыпала его поцелуями.

Пуру давно спал, минула полночь, а я все ждала и ждала. Прошел еще час, прежде чем послышалось легкое постукивание в стену. Через минуту король заключил меня в объятия.

Разлука была долгой, нам столько нужно было друг другу сказать, но слова не шли, и мы лишь молча целовались.

Король долго сидел около спящего Пуру, рассматривая крохотное личико и вздыхая.

— Прости меня, Шама, — сказал он, беря мою руку в свои, — я ничего не в силах сделать для маленького Пуру. Не торопи меня, и настанет день…

Я не хотела, чтобы он продолжал.

Деваяни, уезжая, установила самую настоящую слежку за мной, и наши свидания с королем были нечастыми, но все-таки изредка нам удавалось повидаться.

Один раз Пуру не спал, когда пришел король. Пуру в тот день расшалился, играя в саду, и я с трудом увела его домой. Дома он плакал и никак не хотел засыпать. Я укачивала и убаюкивала его, но Пуру просыпался, едва я отходила от колыбели. Тут и вошел король. Он хотел взять Пуру на руки, но малыш отпрянул и уцепился за меня.

Возвращение Деваяни положило конец и этим встречам.

Пуру начинал говорить, и я взяла в привычку по вечерам усаживаться с ним перед портретом короля. «Скажи: папа!» — учила я его. Мне так хотелось, чтобы Пуру звал короля отцом, хоть я и понимала, что позволяю себе мечтать о недоступном…

Пуру заполнял собою мою жизнь, я все реже вспоминала о том, что запретила себе помнить. И только иногда…

Когда тоска лишала меня покоя, я обращалась мыслями к Каче, к словам, сказанным им на прощанье. А если я и в этом не находила утешения, тогда, старательно вымывшись и расчесав волосы, я облачалась в карминное сари, перешедшее в мое владение после того, как я его надела по ошибке в тот роковой день.

Мягкие складки карминного шелка окутывали меня…

Я была в карминном сари и в то утро, когда за мной прислали — Деваяни немедленно требовала меня с сыном к себе. Ужас охватил меня — Деваяни выведала тайну, что теперь будет? У меня не было времени переодеться: слуга торопил меня.

Едва переставляя от страха ноги, я переступила порог покоя Деваяни. Она сразу заметила карминное сари, но даже бровью не повела.

Деваяни нужна была не я, ей был нужен Пуру: тот знаменитый предсказатель снова посетил столицу, и Деваяни решила проверить его.

Она не забыла, как в прошлый раз, посмотрев на мою ладонь, он объявил, что у меня родится сын, которому суждено взойти на Львиный трон Хастинапуры.

Деваяни затеяла целое представление, где все было продумано до мелочей. Кормилице было велено нарядить принца Яду и Пуру в одинаковые платья, дать им игрушек, оставить их вдвоем, чтобы они привыкли друг к дружке и играли вместе, будто братья. Когда дети увлеклись игрой, в покои королевы ввели предсказателя. Он долго изучал правые ладошки мальчиков, посмотрел и левые ладошки, вернулся снова к правым…

Погладив Яду по ручонке, он со вздохом произнес:

— Нет счастья в будущем у этого малыша… А этот, — он посмотрел на Пуру, — будет великим королем.

Я замерла, но Деваяни только рассмеялась:

— Твоя наука лжет!

И видно, чтобы сбить предсказателя с толку, добавила:

— Они же братья. Они оба принцы. Как могут так разниться их судьбы?

— Ваше величество, — сдержанно ответил предсказатель, — пути судьбы таинственны и скрыты от нас. Мне открыто только будущее — не причины, влияющие на него!

Как раз в эту минуту отворилась дверь и вошел король. Сердце мое оборвалось — Пуру потянулся к нему и залепетал: па-па-па-па! Какая удача, что никто не обратил внимания на малыша и не понял его лепета!

Предсказатель удалился, и Деваяни, даже не посмотрев в сторону Яяти, приказала мне следовать за ней.

Она прошла в опочивальню короля. Я помедлила у порога, но Деваяни жестом приказала мне войти и сама затворила дверь.

— Ты не забыла, надеюсь, что ты моя прислужница? — спросила Деваяни, когда мы остались наедине.