Душегуб - Макс Кранихфельд

— План-то нормальный, — медленно выговорил Морген, удивленно качая головой. — Другое ненормально…

— Что еще? — забеспокоился Люд, неужели где-то запарился, упустил какую-нибудь важную деталь, которую слету срубил новичок?

— Двадцать штук баксов! Что же еще?! Ты вот так вот запросто вынул из кармана и отдал агенту двадцать кусков?! Да откуда они у тебя вообще взялись?!

— Ах, это, — Люд облегченно вздохнул и хитро ухмыльнулся. — Ну не из кармана, конечно… Двадцать кусков — это солидная пачка, не во всякий карман влезет! Я их в подсумке носил, вместо одного магазина…

— Да откуда они у тебя вообще взялись?! — не выдержав, прервал его Морген.

— Расслабься ты, — хлопнул его по плечу Люд. — Мы полгода назад в Автурах подпольную типографию накрыли, они как раз баксы печатали. Ну, я и прихватил тысяч сто для подобных случаев. Они качества дерьмового до ужаса. Но для местных обезьян годятся. Они же дикие, настоящих долларов сроду не видели. Что вы зубы сушите, черти? А ну отставить смеяться над начальством!

— Ты извиняй, Люд, — все еще вздрагивая от с трудом сдерживаемого смеха шепотом выговорил Коготь. — Но ты таким макаром это завернул, такую морду скроил! "Они же дикие, настоящих долларов сроду не видали!" Будто сам только и делаешь, что с утра до вечера баксы тасуешь.

— Да ладно, хохмачи, — широко улыбнулся Люд. — Вам чего ни скажи, обязательно за язык прихватите и оборжете. Постыдились бы над начальством прикалываться.

Однако по мягкому тону командира даже самому последнему бойцу было ясно, что Люд не сердится и доволен, что копившееся во время трудного марша напряжение нашло выход в этом от души искреннем смехе.

— Ладно, повеселились, и будет, — через минуту все же посерьезнел он. — Делу время, потехе час. Чуть ниже и правее, судя по карте, есть неглубокая складка, со стороны села, если специально не светиться, нас видно не будет. Там на дневку и встанем.

— Подожди, как на дневку? А если этот Ахмед тем временем все же рванет из села? Может у них стрелка где-нибудь в лесу, в условленном месте забита. Прощелкаем передачу, и будем потом просто так здесь три дня загорать, — забеспокоился Морген.

— Не лезь поперед батьки в пекло, — обрезал его Люд. — Агент понесет деньги только после обеда, до этого времени Ахмед в любом случае никуда не дернется. Но на всякий случай здесь останется дежурить Тунгус. В прицел двор контролировать милое дело. Слышь, ты, сын якутского народа! Задачу уяснил?

— Уяснил. Все сделаю, — кивнул Тунгус.

— Повтори, — потребовал Люд.

— Сидеть здесь, сечь двор. Если появится хромой мужик, за ним наблюдать. Если пойдет со двора, или к нему кто придет, докладывать, — забубнил снайпер.

— Отлично, все правильно понял. Оставляем тебе рацию для связи и Зяму чтоб не скучно было и для прикрытия. Через четыре часа вас подменят Громобой и Копыто. Все располагайтесь. Зяма! Ты тут не мостись! Ишь орел! Прикрытие — это значит, твое место ниже по склону между Тунгусом и шоссе, если кто и появится, то оттуда. В случае чего немедленный доклад и отход к основной группе, не обнаруживая себя. Понятно? Ну, с Богом, служивые… Удачи!

Группа короткой цепочкой, легким, волчьим след в след, шагом двинулась к месту дневки и вскоре пропала, растворяясь в зеленой листве, сливаясь с ней камуфляжной окраской комбинезонов. Зяма, проводив товарищей взглядом, хлопнул по плечу Тунгуса:

— Удачи, северный олень! Гляди мне тут в оба!

Тунгус в ответ широко улыбнулся, еще сильнее сощурив и так невероятно узкие щели глаз. Хлопнув его по плечу, Зяма чуть пригнувшись и ступая нарочито расслабленными ногами сразу на всю стопу, бесшумно исчез в зарослях. Тунгус беспокойно огляделся по сторонам, уже давно его не отпускало липкое ощущение злого сверлящего спину взгляда. Никого не увидев, он тихонько поплевал под ветер, вырвал из густой шапки волос приличный клок и сдул его с ладони прошептав специальную жертвенную молитву для лесных духов. После чего, сочтя принятые меры предосторожности достаточными, удобно примостился в траве и припал к прицелу, волшебным образом приблизившему мощенный булыжником двор дома крытого железной крышей. По всей видимости в доме еще спали, потому что никакого движения снайпер не уловил сколь ни напрягал зрения вглядываясь в окна, двор будто вымер. Лишь возле грубо сколоченной будки тревожно нюхала воздух, периодически вскидывая к небу лобастую голову, здоровенная темная с рыжими подпалинами на боках псина. Ощущение недоброго взгляда притупилось, отошло на второй план, Тунгус приписал это вовремя проведенному обряду, умилостивившему лесных духов и совершенно зря. По крайней мере, в этот раз духи были совершенно ни при чем.

Сузив от злости глаза, кусая от ненависти губы, за снайпером наблюдал, притаившись за раскидистым широколистным кустом Апти. Молодой чеченец сделал приличный ночной переход, чтобы к утру оказаться возле родного села, передневать, внимательно наблюдая за собственным подворьем, а когда опуститься ночь, если не удастся заметить ничего подозрительного призрачной тенью скользнуть вниз по склону, украдкой пробираясь в такой близкий и желанный отчий дом. Он рассуждал и планировал свои действия точно так же, как Люд, подчиняясь той же стандартной и неумолимой логике тайной партизанской войны. Конечно, то, что для наблюдения и дневки Апти выбрал точно тоже самое место, что и командир разведчиков, было чистой случайностью, но случай порой выписывает такие прихотливые петли, что реальная жизнь становиться куда как неправдоподобнее любых вымыслов. По чистой случайности же чеченец оказался на месте чуть раньше разведчиков, и первый сумел заметить их приближение. Впрочем, учитывая потерявший от усталости всякую осторожность головной дозор, это было не удивительно. Затаившись в густых зарослях, нервно тиская взмокшее его потом пластиковое цевье автомата, он наблюдал за беседующими в каких-то нескольких десятках метров от него врагами. Соблазн метнуть в скучковавшихся разведчиков гранату, а потом влепить по ошарашенным гяурам пару длинных очередей, разя уцелевших от взрыва свинцовым дождем, был велик, но стиснув зубы, Апти переборол его. Гасков было слишком много, даже при большой удаче всех положить не получится, и оставшиеся в живых обязательно его убьют. Смерти Апти не страшился и легко сменял бы свою жизнь на десять чужих, воину джихада нечего бояться, там за темной чертой отделяющей мир живых от загробного, ждут его райские кущи, невиданные яства и напитки, сладострастные гурии… Но тогда останется невыполненным задание, ради которого он шел сюда, целую ночь, дело священной войны не получит необходимых ему денег, а значит где-то останутся без патронов и гранат его братья-моджахеды, не смогут подкупить русских свиней, чтобы перевезти через блоки нуждающихся в помощи раненых, или захваченных пленных. Такого Апти допустить не мог, потому лишь скрипел зубами в бессильной ярости, наблюдая за весело смеющимися чему-то гасками. О чем они говорили, чеченец не слышал, но это лишь подбрасывало топлива в огонь его гнева. Апти решил, что ненавистные враги похваляются друг перед другом, скольких воинов Аллаха удалось им убить. В самом деле, о чем еще могут говорить, весело смеясь, мужчины и воины? Он еще сильнее до резкой боли прикусил нижнюю губу, давя готовое вырваться из горла яростное рычание, и плотнее прижался к земле. Но вот гаски зашевелились, принялись поправлять ремни снаряжения, поудобнее примеривать на широких спинах рюкзаки, поухватистее пристраивать оружие, явно собрались уходить. Апти облегченно выдохнул, близость врага, и невозможность пустить в ход оружие просто кружила ему голову, грозя вот-вот захлестнуть мозг волной неконтролируемого гнева, держался он на последнем пределе. "Уходите, уходите пока целы", — как настойчивое заклинание шептал он, сверля разведчиков горящим лютой ненавистью взглядом. И будто подчиняясь его воле, будто слыша его беззвучный горячечный шепот, гаски короткой цепочкой двинулись вниз, один за другим пропадая из виду. На поросшем густой травой взлобке холма остались лишь двое, один невысокий и кривоногий был вооружен «винторезом», видимо, снайпер. Второй, коренастый крепыш с торчащим из под повязанной на голове косынки густым рыжим чубом, дружески хлопнул снайпера по плечу, по-мальчишечьи искренне и солнечно ему улыбнулся и заспешил вслед ушедшим. Снайпер остался один. Беспокойно осмотревшись по сторонам, Апти вовремя уткнулся носом в землю, иначе они бы встретились взглядами, снайпер беспокойно вертел головой, оглядываясь вокруг. Затем он опустился в траву, глянул в прицел на раскинувшееся под высоткой село, покачал головой, видно что-то не понравилось, и сместился чуть левее. Новое место, похоже, его устроило. Покопошившись несколько минут, устраиваясь поудобнее, он замер полускрытый колышащейся под легкими порывами ветерка травой, больше похожий на неодушевленный предмет, замшелую полусгнившую покрытую мхом и лишайником древесную колоду, чем на живого человека из плоти и крови. Если бы Апти подошел к высотке только сейчас, он ни за что не заметил бы застывшего в каменной неподвижности врага. Возблагодарив про себя Аллаха, за то, что не дал ему попасть в приготовленную засаду, чеченец осторожно сантиметр за сантиметром начал отползать назад.