Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

(Форстер был казнен в Варшаве в 1952 году, Абакумов в Москве в 1954 году. — прим. перев.)

В то же время, когда Голеневский сообщает мне об этой информации, служба дезинформации КГБ начинает операцию, целью которой является дискредита-ция Голеневского в дипломатических кругах и западных разведывательных службах. Политическая обстановка благоприятствует слухам, сплетням, лжи, в особенности, разумеется, распространенным через средства массовой информа-ции и организации, антикоммунистический боевой дух которых известен.

Конечно, Холодная война продолжается, но пришла пора «разрядки, согласия и сотрудничества», как говорит министр Мишель Дебре, и как повторяется это в деловых кругах Нью-Йорка и Лондона. «Торговля — это мир», перепевает на все лады Самюэль Писар, к которому прислушивается сам президент Валери Жискар д’Эстен. По мнению советников всех этих людей, прочный мир устано-вился бы сам по себе, если бы в западных спецслужбах не было специалистов, которые хотят оправдать их бюджет, или которые, как Джеймс Энглтон, шеф контрразведки ЦРУ (освобожденный от своих обязанностей в декабре 1974 го-да), одержимы антисоветизмом и повсюду видят шпионов.

Голеневский был якобы одним из таких перебежчиков, которые, чтобы раздуть свое значение, основывались на малонадежных данных и непрочных обвинени-ях. Этот род кампании уже имел успех в 1946 году против перебежчика Игоря Гузенко, шифровальщика, сбежавшего из посольства СССР в Оттаве. Эта дез-информационная операция была разоблачена сэром Уильямом Стивенсоном, бывшим представителем английской контрразведки при ФБР во время войны.

(Речь идет о сэре Уильяме Стивенсоне (иногда его фамилию пишут по-русски как «Сте-фенсон»), канадце, агентурный псевдоним «Неустрашимый», представителе британских спецслужб во всем западном полушарии, руководителе так называемой BSC, British Security Coordination. По мнению некоторых специалистов, он был одним из прототипов «М» в романах Флеминга о Джеймсе Бонде. — прим. перев.)

Он удивлялся тому, что шум был поднят исключительно вокруг атомных шпио-нов и замалчивался другой аспект проблемы, доказанной Гузенко: присутствие «кротов», хорошо устроившихся в окружении президента Франклина Рузвельта, затем президента Гарри Трумэна, Уинстона Черчилля, потом Климента Эттли, Шарля де Голля, затем его социалистических преемников, и т. д.

(Игорь Сергеевич Гузенко (1919–1982) прихватил с собой тексты секретных шифрограмм, свидетельствовавших не только о широкой сети атомного шпио-нажа Москвы в американских, английских и канадских лабораториях, но и до-казывавших проникновение советских агентов в правительства и министерства соответствующих стран. Хотя он сбежал в сентябре 1945 года, его разоблачения были опубликованы лишь в 1946 году, причем в них речь шла только о похище-нии атомных секретов, а не о проникновении в правительственные структуры западных государств. — прим. автора.)

Трумэн и другие разрешили говорить об измене ученого Алана Нанна Мэя, но противодействовали раскрытию существования Гарри Декстера Уайта в самом сердце Белого дома — если назвать только один случай среди десятков…

Игорь Гузенко этого не понимал. Сэр Уильям Стивенсон злился. Его огорчало, что общественное мнение не предупреждено о том, что даже в разгар войны Москва продолжала, тем не менее, свою игру против ее западных союзников, и после 1945 года усилила ее еще больше чем когда-либо.

Хуже того: те, кого я назвал «дворниками», постарались на славу. Лишь только через тридцать лет после дела Гузенко заметили, что все его важные досье ис-чезли из канадских, американских и английских архивов: протоколы допросов, беседы со следователями о тех или иных представленных им уликах… Одним словом, атомный шпионаж действительно существовал, но абсолютно не существовали ни люди, ни сети, роль которых он представил как минимальную, по-тому что у него не было их имен.

Такой же дезинформационный маневр был применен против Голеневского на пороге 1980-х годов. Больше не говорили о его документированных разоблачениях, но только о тех, что основывались на косвенных и неокончательных дока-зательствах, или приписывали другим, а не ему, успехи западной контрразвед-ки. Из самого важного перебежчика на Рождество 1960 года он превратился в информатора, не внушающего доверия.

9.5. «Пит» Бэгли выслушивает Петра Дерябина

Служба дезинформации Спецбюро функционировала великолепно и на этот раз даже имела успех, проникнув в пусть и ограниченный круг американских дру-зей Голеневского. Не было потребности применять к нему физическое насилие. В Москве знали, что, подточенный годами трех чисток, когда он постоянно рис-ковал жизнью, ослабленный своей гемофилией, затерроризированный и знаю-щий, что защиты, которую на протяжении уже долгих лет гарантировало ему ФБР, больше не существовало, ошеломленный тем, что сближение с СССР уси-ливалось с каждым годом, Голеневский потеряет голову.

Я ощутил эти симптомы, когда он начал мне посылать подборки фотографий, расположенных рядом, чтобы «доказать», что тот или иной нацист не умер. Например, фото Райнхарда Гейдриха и, бок о бок, американского писателя Гая Ричарда, который, кстати, брал у Голеневского интервью. Поразительное сходство… Ричард и был Гейдрихом!

Михаил Романов, племянник Николая II, которого я побудил встретиться с Голе-невским в 1984 году, так как тот знал об удивительных тайнах и фальсифика-циях вокруг бойни в Екатеринбурге, возвратился после этого убежденным в рассказанной ему истории, но был потрясен тем, что Голеневский порой казался потерявшим моральную и психическую устойчивость.

Я продолжал заниматься изучением досье Бормана и Мюллера, когда редактор журнала ветеранов американской разведки и контрразведки (International Journal of Intelligence and Counterintelligence) посоветовал мне связаться с «Пи-том» Бэгли, который долгое время был вторым человеком в «советском» отделе ЦРУ. Золотая рекомендация! В 1954 году Теннент «Пит» Бэгли вытащил из со-ветской зоны Австрии первого важного перебежчика со времен дела Гузенко: Петра Дерябина.124

(Петр Сергеевич Дерябин родился в 1921 году в Алтайском крае, участник Вто-рой мировой войны, одно время служил в личной охране Сталина, потом пере-шел в австрийско-германский отдел разведки КГБ. Автор нескольких книг: «Секретный мир», «Цепные псы террора» (русский перевод — «Стражи Кремля» — прим. перев.), «КГБ: хозяева Советского Союза» (в соавторстве с Бэгли), «Шпи-он, который спас мир» (в соавторстве с Джеральдом Шектером), «Внутри ста-линского Кремля». Умер в 1996 году в США (по другим данным, в 1992 году — прим. перев.). Теннент «Пит» Бэгли в настоящее время живет в Европе. — прим. авто-ра.)

Петр Сергеевич Дерябин служил в австрийско-германском отделе КГБ. Он в 1951 году знал, что Мюллер «сотрудничал», но, по мнению его начальников, он был заключен во Владимирскую тюрьму в Москве, что противоречило моей ин-формации. Мне на ум вдруг пришло одно объяснение: все дело было в дате. Абакумов был отстранен от должности в июле 1951 года; против него началось расследование, которое вел генерал Иван Серов. Следовательно, все, кто рабо-тал на Абакумова, попали под подозрение. Их допрашивали и подвергали по-стоянному наблюдению. Среди них оказался и Мюллер, до тех, пока он был нужен.

Дерябин, ставший другом Бэгли, и к тому же соавтором его, к сожалению, ма-лоизвестной книги, потому что она вышла, когда империя СССР и его сателли-тов разваливалась, оставил заметки, которые Бэгли передал мне. Они подтвер-ждали и дополняли то, о чем мне рассказал Голеневский. Вначале существова-ние тайной сети Бормана, и то, что Абакумов в 1944 году от начала и до конца следил за ее созданием и развитием. Даже если серый кардинал фюрера не обо всем рассказывал Мюллеру, то шеф Гестапо знал об этом достаточно, чтобы позволить главе СМЕРШ, а затем и всей госбезопасности СССР, неотступно следить за процессом.

С конца войны и до лета 1951 года под рукой Абакумова на одной сортировоч-ной станции в окрестностях Москвы хранились несколько тонн документов, за-хваченных в Германии.

Команда из приблизительно тридцати переводчиков под руководством полков-ника Юрия A. Кравцова извлекала из этих архивов все данные, которые позво-ляли облегчить вербовку немецких агентов. Затем занимались тем, что отыски-вали их в лагерях и тюрьмах СССР, стран, оказавшихся под советским ярмом и даже в союзнических оккупационных зонах Германии. Либо потому, что у них была ностальгия по счастливым временам германо-советского сотрудничества, либо по причинам их репрессивной деятельности с 1933 по 1945 годы. Шантажа могло быть достаточно, чтобы убедить их сотрудничать. Тогда их освобождали при условии подписания формального обязательства служить борьбе Советско-го Союза против фашизма или любого возрождения нацизма. Ирония, которой можно со вкусом насладиться, если знать об Абакумове на вершине этой сети, и о Гестапо-Мюллере и более 700 нацистах в Восточной Германии в этой схеме, предназначенной для подрыва западного мира!