Поваренная книга анархиста Подземелья - Мэтт Динниман

– Не-а, ничего, – откликнулась Пончик. – Теперь ты открывай свой ящик!

Я послушался. Открыл. И долго ничего не происходило.

Свет в комнате потускнел. Заиграла музыка. Модная, как в игровых шоу семидесятых годов, где тебе и духовые инструменты, и клавишные, и ударные. Замигали цветные лампы. Монго прекратил прыжки и вой, метнулся к Пончику. Мы все встали из-за кухонного столика – все, кроме Мордекая, чья лягушачья физиономия вдруг окаменела.

– Карл, что происходит? – спросила Пончик.

– Скорее всего, какая-то глупость, – ответил я.

Голос ведущего зазвучал ещё более делано, чем всегда:

– Дамы и господа, пришло время вашего любимого эпизода из «Мира обходчиков Подземелья». «Приз карусель»!

Прямо возле меня тот участок комнаты, где стояла кушетка и экраны, моргнул и пропал. На его месте материализовалась большая круглая карусель. Она вертелась, огни мелькали синхронно с ритмом музыки. Центр махины закрывали разноцветные шторы.

– Перед вами хозяин шоу. Это любовь Подземелья, даятель призов, богобойца, бывший чемпион обходчиков. Это Бард Чако!

Тут же материализовался – в сопровождении клубов дыма, с характерным для телепортаций щелчком – крылатый мужчина с волчьей головой. На нём был свободный костюм в коричневую и оранжевую клетку. В руке он держал микрофон. Он впрыгнул в комнату с видом спринтера, стартующего в забеге, и помахал в пустоту. Я смотрел на него в упор. Он был представлен не как админ Подземелья, а как неигровой персонаж.

Чако. Птицеволк. Бард-песенник. Уровень 66

Ведущий «Приза карусель».

– Хорошо, хорошо, хорошо, – проговорил он, ступая дальше в комнату. Он был примерно моего роста. Под одеждой были видны налитые мускулы. Катя, Пончик и я, остолбенев, смотрели друг на друга. – С радостью приветствую всех. Я Чако, ваш человек. Сегодня у нас для вас есть крутейший эпизод. – Он умолк; его глаза светились глянцевым блеском. – К нам присоединяется обходчик Карл! Обладатель платинового фанатского ящика. Хорошая вещь, скажу я вам. Вы, публика, у себя дома решили дать Карлу шанс выбрать свой приз, и вы сами знаете, что это означает. На нашей карусели есть девять замечательных призов и… Ах ты, дьявол! Мордекай!

– Мерзавец! – заорал Мордекай, не давая Чако говорить.

Его язык выбросился наружу, стремительный как кнут. Он зацепился за стоявший у кухонного стола металлический стул, который полетел через комнату во вновь прибывшего. Чако взвизгнул и уронил микрофон, уклоняясь от летящей угрозы.

Стул замер в воздухе в четверти дюйма от головы Чако. Он был запущен с такой силой, что, несомненно, раскроил бы череп жертвы, если бы контакту было позволено состояться. Чако захныкал. Я отшатнулся. Пончик зашипела. Мордекай зарычал. Ещё мгновение никто не шевелился.

Чако, поняв, что он спасён, медленно выпрямился во весь рост. Я видел, что волчара дрожит. Стул продолжал плавать в воздухе.

Я повернулся, чтобы спросить Мордекая о смысле происходящего.

– Вот хрень, – сказал я.

Мордекай застыл на месте; его язык убрался. Над его головой проплыло слово «Непослушный». Нечто похожее происходило в тот давний день, когда Мэгги Май и Фрэнк Кью напали на нас в зоне безопасности.

Но Мордекай не сдался бы так просто. О чём он думал? «Непослушный» моргнул дважды, и вдруг, к моему ужасу, Мордекай тоже моргнул и исчез. Справа от меня комната с надписью «Администратор» сверху тоже исчезла. Плавающий стул пришёл в движение: с грохотом свалился на землю.

Глупая музыка не прекращала реветь. Карусель вертелась и мигала.

– Мы лишились Мордекая? – спросил я.

– Нет, – ответила Пончик. – Я только что получила извещение. Там сказано, что он временно удалён за нарушение правил. Что происходит, Карл? Я не понимаю.

Я с шумом выдохнул. Облегчение было всеобъемлющим. Я тоже понятия не имел, что происходило, но знал, что могло быть намного хуже.

– И надолго он удалён?

– На семь суток.

– Семь суток! – повторил я. Святое дерьмо. Это означало, что после возвращения Мордекая у нас останется всего тридцать шесть часов на то, чтобы убраться с этого этажа. – Чёрт вас подери.

Я рывком повернулся к Чако. Неигровой ведущий игрового шоу всё ещё стоял с растерянным видом. Он поднял руки, словно боялся, что мы тоже набросимся на него. Его микрофон закатился под карусель-приз, откуда его невозможно было достать. А музыка всё играла.

– Кто вы? – рявкнул я.

– Я Чако. Ведущий шоу. М-м… Добро пожаловать.

– Не то. Кто вы для Мордекая?

– Я… Я думаю, мне запрещено об этом говорить. Ну, может быть, мы начнём снова? Фанаты проголосовали за то, чтобы я дал вам возможность выбрать ваш личный приз. Так бывает нечасто, но когда случается, мы должны открывать шоу. Это моя работа. Я – ведущий шоу.

– И это всегда вы? – поинтересовался я.

– Что… Что вы хотите этим сказать?

Меня распирала потребность врезать этому волку в нос, но я понимал, что такое поведение плохо кончится для меня самого.

– Вы единственный ведущий этого шоу?

– Да. Думаю, что да. Я нечасто из него выбираюсь, так что ничего не знаю наверняка. Люди, как правило, не поддерживают вариант «дайте обходчику самому выбрать приз». Обычно так происходит всего несколько раз за сезон.

– Получается, что в этот раз зрители проголосовали так, потому что знали: вы и Мордекай окажетесь в одном пространстве, – заключил я. – Не знаю, что тут произошло, но это произошло, потому что зрителям было известно о неприязни Мордекая к вам. Так кто вы для него?

Чако сглотнул слюну.

– Он-то умеет не забывать обиды, можете мне поверить. Так уже бывало не в одной сотне циклов. Я не предполагал, что он всё ещё здесь. Каждому известно, что наставники выбывают раньше всех прочих. Постойте, да он вообще не должен был здесь появиться. Он стал администратором?

– Вы не смотрите шоу?

Чако огляделся, как загнанный зверь.

– Нет. Я не могу переварить… Нет, конечно же. Я только не… – Он осёкся. – Послушайте, нам действительно нужно работать. У меня будут ещё бóльшие неприятности, если мы не закончим. Вам предстоит выбор одного из девяти призов. Мне жаль вашего руководителя, это действительно так. Это произошло очень давно, и моей вины там нет. Я делал то, что мне велела его начальница. Если бы я этого не сделал, он бы умер. А потом все мы её лишились. Мы лишились Одетты. Когда он вернётся, скажите ему, что я сожалею. Ни дня не проходит без сожалений.

Предупреждение: Это не Доктор Фил[45]. Выбирайте ваш приз. Если не выберете через десять минут, то потеряете право на выбор.

Над каруселью возник хронометр обратного отсчёта.

– Хорошо, – ответил я, скрипнув зубами. –