Роман. В письмах - Оксана Цыганкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня обострилось чувство собственных границ. Я уворачивалась даже от случайных прикосновений. Впрочем, это обострение вылечил наш старший инструктор. Он увидел, как я сразу прыгаю в воду с серфа, если кто-то приближается ко мне. И хотя до этого он учил нас, что серф – это исключительно мирное занятие и объяснил правила, кто кого пропускает, тут он спросил
–Dread?
Я кивнула.
– Kill them!
И отправил меня на волну. Я была в середине. Тот, кто слева имел все права. Тот, кто справа, обязан был пропустить нас обоих. Но он был крутой инструктор и выпендривался. А я стиснула зубы и не собиралась слезать с волны. Это было первой попыткой отстоять границы и не испугаться сокращающейся дистанции. А в какой-то момент спрыгивать мне было уже некуда. Доски были с обеих сторон от меня.
Серф –только на первый взгляд штука безопасная, внизу у доски острый плавник, можно было сильно травмироваться, особенно лицо. Поэтому я стояла и не спрыгивала. Мы съехались все втроем. Нас раскидало во все стороны. Как ни странно, все обошлось. А у меня попер адреналин от преодоленного страха. Я опять стала выходить на улицу одна.
Ребята из нашей группы стали меня опекать. Кто-то обязательно садился со мной в тук-тук, чтобы я не оставалась с незнакомыми местными один на один. Один раз, когда мы ехали на спот ранним утром в воскресенье, как раз в то время, когда пьяный народ расходился по домам, я ждала ребят, а они задерживались. Ко мне подошел парень, оказался израильтянином. Мы разговаривали, мне казалось безопасным стоять с мужчиной, лучше, чем одной, но парни из моей группы рванули с кулаками. Я их быстро успокоила. Было приятно. Да, я выбиралась и из этого своего приключения, и из всего моего экзистенциального тупика.
Это Шри-ланкийское приключение еще аукнулось мне в моей новой мирной жизни, когда мне казалось, что все уже забыто, и я как водится, со смехом рассказывала о том, что со мной произошло. Я вообще часто оперирую этой историей, когда мне нужно рассказать о силе наших мыслей. Я понимаю, что если бы все так не обошлось, скорее всего, я бы этот эпизод запихнула куда подальше. А сейчас это стало пережитым трансформационным опытом, позволяющим мне разговаривать на одном языке с теми, кто пережил насилие.
Аукнулось же мне прошлым летом. Я тогда только закончила книгу, много тренировалась на роликах, отчаянно справляясь со своими детскими страхами, и очень многое лезло из меня наружу в разных проявлениях. Было часов восемь вечера, лето, светло. Я в очень хорошем настроении шла в магазин. А навстречу шла полупьяная троица – женщина и два мужчины. Намерение одного из них я считала сразу. Напряглась как струна. Когда они проходили мимо меня, он попытался схватить меня за руку, и я его по этой руке шарахнула. Не оборачиваясь пошла дальше, но спинным мозгом чувствовала сзади какое-то движение. Я вдруг ощутила, как снизу поднимается что-то очень страшное, какая-то волна… Вот тогда я осознала, что такое ненависть. Не это брошенное тебе на вокзале слово с желанием задеть побольнее. Не это бытовое ненавижу манную кашу. А огромная сила, которая может разрушить все на своем пути. Если бы он меня догнал, я бы его убила. Я это отчетливо понимаю. Забила бы ногами как кенгуру. Ноги у меня тренированные и очень сильные. Я вообще в себе этого не подозревала. Эту огромную внутреннюю силу. Вот это подавленное, спрятанное, которое рвется наружу. На наше общее счастье парочка его спутников его удержала, и они ушли. А я стояла, держась руками за забор и тяжело дышала. Ненависть выходила из меня. Я понимала, что это мое чувство не к данному плюгавому товарищу. Просто ситуация очень похожая – такой же мерзкий. С такой же наглой усмешкой и чувством, то ему все можно, такого же роста, с такими же гадкими усиками. Все то, что тогда было подавлено, сейчас наружу вырвалось. Парень даже не знал, как рисковал…
А на Шри-Ланке мне пришлось пережить еще один страх – добраться от Аругама до Коломбо. Автобусы ходили только по ночам. И когда я села в автобус, я поняла, что я единственная женщина. И единственная белая. Но там все обошлось. Пожалуй, на этом черная моя полоса закончилась.
На Ланке вообще много то происходило, но это другая история. Когда я буду писать про selfmade women или про выходы из кризисов, я буду вспоминать эту поездку подробно. Но к нашей с тобой истории это уже не относится.
Письмо 25
Сегодня на меня накатило. Зачем я все это пишу? Чего я себе опять напридумывала? Две недели после твоего приезда я летала на крыльях, а сегодня накрыло.
Опытным путем легко вычислить – полсуток общения с тобой хватило на две недели. То есть сутки в месяц. Не так уж и много. Можно себе позволить и на более длинных расстояниях. Это парящее состояние того стоит.
А сейчас хочется все бросить. Самую трепетную часть я уже написала, ту, от которой коленки до сих пор подгибаются, самую страшную тоже. Я когда описывала этот свой кошмар, особо ничего не чувствовала. Пережила. Отпустила. Про эту свою новую жизнь мне уже не очень интересно писать. Ну жизнь, ну события. Идет своим чередом. Тот эмоционал, который я периодически проживаю, видимо, припасен для других книг. Там это будет уместно и важно, здесь просто перечень событий.
Обычно это приходит на 30 страницах. Очень важно не бросить именно в этот момент. У меня уже лежит роман недописанный. И, наверно, уже и ненаписанный. Мне так не хотелось к нему возвращаться, что я вообще ничего не писала. Пока лежит незавершенка, она отнимает силы и желание что-то делать, а начинать новое в таком ненаполненном состоянии вообще бессмысленно.
Но ты приехал и сказал про письма. Я не собиралась об этом писать никогда. Среди пяти-шести моих книжных идей этой точно не было. Иногда
