Шум. История человечества. Необыкновенное акустическое путешествие сквозь время и пространство - Кай-Ове Кесслер

свидетелем великолепного зрелища: «Всюду, до самого горизонта, были бизоны, их громоподобный топот нарастал, как морской прибой»[124]. Затем, в течение всего 40 лет, были убиты миллионы животных – ради шкур, охотничьих трофеев и просто так, чтобы поупражняться в стрельбе. Когда по прериям проложили железнодорожные пути, пассажиры первых поездов развлечения ради стреляли в бизонов из окон.

Перенос звуков шел и в обратном направлении, пусть это и не означало таких радикальных перемен, которые переживал Новый Свет. Европа знакомилась в первую очередь с голосами экзотических зверей и птиц. Многих европейцев приводили в восторг как хриплые крики (а затем и первые заученные слова) пестрых попугаев, так и характерный писк морских свинок. Весьма впечатляли громкие крики обыкновенных, или синих, павлинов, привезенных из Индии и украшавших сначала дворцы правителей, а потом вольеры и парки, доступные буржуазии. Пронзительные вопли индюков Европа узнала не раньше, чем эту птицу привезли из Нового Света. Невозможно не упомянуть также музыку и песни африканских невольников, из которых выросли сначала блюз и джаз, а потом рок-н-ролл, поп и хеви-метал.

https://youtu.be/OTuADcNMrz0?si=S8YXuwUW1JtuhBt9

11. Паническое бегство

Стадо бизонов в Йеллоустонском парке

Плотность населения на новообретенном континенте и без того была невысока, так что удачливым завоевателям было куда податься. В 1683 г. в Пенсильванию прибыл один из первых немцев на этой земле, юрист Франц Даниэль Пасториус (ок. 1651–1720). Он постоянно поддерживал связь с основателем колонии Уильямом Пенном (1644–1718), а впоследствии написал книгу о Пенсильвании, в которой описывал, помимо всего прочего, природные богатства этой земли и ее звучание: «Тенистые заросли и кустарники полны птиц диковинной окраски, на разные голоса поющих славу Творцу. И прочие птицы здесь в изобилии – дикие гуси, утки, индюшки, куропатки, дикие голуби, кулики и прочие»[125]. Вскоре после прибытия новых переселенцев в Пенсильвании заработали первые мельницы. Трещал огонь в печах для обжига кирпича, обеспечивавших материалами строителей первых домов. Стучали станки суконщиков. Уже в 1690 г. на первых рынках Джермантауна собирались сотни поселенцев. В целом это был регион спокойный и мирный. Тишину не нарушали «ни громкий голос врага, ни барабанная дробь, ни гром выстрелов»[126].

Пасториус описывает коренное население Америки и его обычаи с необыкновенным для тех времен уважением и симпатией: «Они стараются в своей словоохотливости оставаться честными, верны данному слову, никого не обманут и не оскорбят… В прочем же они серьезны и немногословны и бывают удивлены, когда слышат христиан, болтающих без умолку, и видят их легкомысленное поведение. У каждого из них только одна жена, они всей душой ненавидят распутство, поцелуи и ложь»[127]. Своих земляков Пасториусу похвалить особо не за что: они «ссорятся и кричат», живут в «раздорах» и «пьянствуют». Им следовало бы брать пример с индейцев. В свое время Пасториус был одним из немногочисленных проповедников человечности.

Происходил акустический взаимообмен и взаимопроникновение разных культур. Африканские напевы смешивались с музыкальными традициями испанцев, англичан и португальцев, а также оказывали влияние на культуру оставшихся индейцев. В свою очередь, миллионы молодых африканцев, схваченных и увезенных в Америку, оказывались в мире совершенно незнакомых звуков. Кузнецы прибивают подковы. Молотилки с громким стуком вытряхивают зерна из колосьев. Грохочут господские упряжки. Тикают и бьют первые напольные часы, приводя в ужас невольников, попавших на работу в дом богатого рабовладельца.

Европейцев влекла в Новый Свет не только жажда золота или перемены места, но и желание увидеть и услышать чудеса природы. Например, водопады. Шум и грохот мощного потока достигали ушей первопроходца или искателя приключений задолго до того, как становился виден их источник. Зимой 1678 г. французский миссионер Луи Эннепен (1626 – ок. 1705) стал, насколько нам известно, первым из европейцев, кому довелось увидеть Ниагарский водопад. «Обрушиваясь в бездну, воды пенились и клокотали так жутко, как только можно себе представить; шум был неслыханным, ужаснее грома, а если ветер дул с юга, то отголосок его рева был слышен более чем за 15 миль [24 км]»[128].

Французский первооткрыватель Анри де Тонти (ок. 1649–1704) побывал в этих местах всего на несколько недель позже. Его команда увидела водопады в ходе экспедиции к Великим озерам 1 февраля 1679 г. Впечатленный путешественник описывает открывшийся его глазам вид, а также услышанный шум и грохот: «От них поднимается пар (туман. – Авт.), который виден уже за 16 миль [26 км], а в безветренную погоду и слышно их на таком же расстоянии»[129]. Поражен был и Пер Кальм (1716–1779), первооткрыватель и ботаник финско-шведского происхождения, который достиг Ниагарского водопада 13 августа 1750 г. Рев бушующего исполина он описал в письме Бенджамину Франклину, с которым познакомился два года назад в Пенсильвании. «Вода же, срываясь с этой исполинской высоты, кипит и бурлит, образуя пену, будто от мыльного раствора, и создавая зловещий громоподобный шум. Иногда он еще усиливается, по этому признаку индейцы – по их собственным словам – узнают о приближении бури. Они называют эту реку Oni-aw-ga-rah, что означает “грохочущая вода”»[130].

Описание Ниагарского водопада, вышедшее из-под пера Кальма, облетело весь мир и прославило это чудо природы. Бенджамин Франклин опубликовал его в своей Pennsylvania Gazette. Затем, в январе 1751 г., материал был перепечатан в лондонском «Журнале джентльмена» (Gentleman’s Magazine) – первом периодическом издании, в названии которого появляется слово magazine в значении «журнал». Бушующий водопад изобразили граверы. Материалы о нем публиковались во Франции, Германии, Нидерландах. Так родился миф Ниагары.

Всего за 40 лет люди практически уничтожили естественные звуковые ландшафты девственных лесов, прерий и тропических джунглей доколумбовой Америки. Взамен они построили мегаполисы, которые вплоть до настоящего времени остаются самыми шумными местами на Земле.

Шум снизу: революция угнетенных

В эпоху абсолютизма в последний раз расцвели пышным цветом роскошь, расточительность и безжалостная эксплуатация рабочих, крестьян и мелкой буржуазии. Свое угнетенное положение они не только видели, но и распознавали на слух. Турниры, маскарады, балы, банкеты и охоты – придворное общество сформировало свою, особую звуковую культуру, предназначенную для узкого круга элиты, но слышную всем. По всей Европе – в Англии, Италии, Германии – в моду вошли фейерверки. Даже мелкие государи старались держаться наравне со всеми. Шумные балы сопровождались роскошным застольем и дорогостоящим маскарадом, а в кульминационный момент праздника раздавались хлопки, треск искрящегося пламени и грохот взрывающихся ракет. В XVII и XVIII вв. фейерверки пользовались наибольшей популярностью и были наглядным (а также хорошо слышным) выражением придворной роскоши и могущества абсолютного монарха. Первыми профессиональными пиротехниками были военные, минеры