Тунеядцы Нового Моста - Густав Эмар

Глаза его при этом сверкнули радостью.

— Слушай, — проговорила она, — через десять минут мы едем в Париж. Оседлай мула.

— Я оседлаю Мышонка; этот лучше всех.

— Хорошо! Если мажордом станет спрашивать, скажи, что я велела; только не говори ему, куда я еду, слышишь!

— Он ничего не узнает, госпожа.

— Ну, ступай же скорей!

— Через десять минут мул будет у крыльца. Он поклонился и ушел.

Девушка завернулась в плащ, надела шляпку с большими полями, защищавшими от солнца, маску, как тогда все делали, еще раз взглянула на себя в зеркало, тихонько произнеся:

— Начнем! — и вышла из комнаты.

В передней две горничные ждали ее приказаний.

— Я поеду покататься, — объяснила она, — не ждите меня раньше обеда.

Но, вместо того, чтобы спуститься вниз, она прошла в комнату графини и отперла стоявшую на тумбочке шкатулку, от которой у нее был свой ключ.

Тут Жанна держала деньги, которые муж давал ей на булавки; она требовала, чтоб Диана брала тоже, когда вздумается, и та широко пользовалась этим, но подруга никогда не делала ей ни малейшего замечания за немножко крупные иногда издержки для молодой девушки, которой даже в прихотях никогда не отказывалось.

— Не надо забывать существенного, — промолвила Диана, положив в кошелек несколько горстей золота. — Бедный Жак! Давно я ему ничего не давала; он, наверное, нуждается.

Заперев шкатулку, она опустила кошелек в карман и ушла.

Магом дожидался у крыльца; по знаку госпожи он вскочил в седло. Диана встала на приготовленный для этого табурет, села позади Магома, и они поехали.

В то время в экипажах ездили только принцы и самые знатные вельможи королевства; всякая поездка совершалась так, как мы сейчас описали. Даже члены парламента так ездили, и самые знатные придворные дамы, отправляясь в гости к знакомым, садились на лошадь позади конюха.

Выехав из ворот, Магом повернул направо.

— Что же ты делаешь? — спросила девушка.

— Вы ведь не хотите, госпожа, чтобы знали, куда мы едем? А мажордом хитер и любопытен, он подсматривает; но я хитрее его; я его проведу.

— А! Ну хорошо, понимаю! — согласилась Диана, засмеявшись.

Скрывшись за деревьями, цыган, зная, что теперь уже никто их не увидит, повернул на одну из поперечных тропинок и через несколько минут выехал на Парижскую дорогу.

— Провели, госпожа! — воскликнул он.

— Ну, теперь в галоп! Нам до двенадцати надо быть у брата.

— Будем, госпожа, — заверил Магом и как-то особенно свистнул.

Мул насторожил уши и помчался, как стрела. Не больше часа спустя они миновали ворота Сен-Марсель.

Граф де Сент-Ирем жил на углу улиц Претер и Сен-Дени, в доме, к которому приделано было искусственное дерево с двенадцатью ветками; на каждой в чашечке цветка стояло по апостолу, а на вершине — Божья Матерь. Дом с этим деревом существует и до сих пор.

Квартира графа, состоявшая из четырех комнат окнами на обе улицы, была убрана с редкой в то время изысканностью, но везде носила следы оргий: мебель была поломана, изорвана, в пятнах.

Жак де Сент-Ирем был одним из самых страшных утонченных; его дуэлям и ссорам конца не было; но, несмотря на скверную репутацию, его окружало множество друзей или льстецов; немногие решались косо посмотреть на него.

Это был красивый мужчина лет около тридцати двух, с надменным взглядом, презрительным выражением рта и аристократическими манерами; женщины его любили, мужчины боялись. В ту минуту как на соседней церкви пробило десять, у дверей графа постучались.

Молодой, здоровенный слуга, видимо исполнявший все должности в доме, лениво поднялся с подушек, на которых лежал, растянувшись во весь рост, и пошел отворить.

Вошел граф. Молча пройдя через все комнаты в спальню, он бросил на один стул шляпу, на другой — шпагу и плащ и, самодовольно крякнув, опустился в кресло.

Спальня была немножко попригляднее остальных комнат; главное, тут бросалось в глаза множество всевозможного рода оружия, развешанного по стенам; вид был престранный, но оригинальный, сразу характеризовавший хозяина.

— Никто не приходил? — спросил граф почтительно согнувшегося перед ним слугу.

— Нет, очень много народу, господин граф.

— А! Кто же!

— Целая толпа кредиторов; точно сговорившись, так гуськом и тянулись.

— Э! Да разве я о них спрашивал, дуралей! Ведь для того ты и здесь, чтобы их выгонять!

— Точно так; но осмелюсь доложить, что их становится уж слишком много; через несколько дней мне будет не под силу справляться.

— Ба! — сказал граф, указывая на развешанное оружие. — А разве у тебя тут мало под рукой, чем прогнать их?

— Мне это не пришло в голову, — с восторгом ответил слуга.

— Тебе ничего в голову не приходит; ну, да это в сторону… кто еще у меня был?

— Никого.

— Как никого? Де Местра разве не приходил?

— Я не имел чести видеть господина шевалье.

— Странно. Уж не имел ли он глупость попасть в руки дозорных? — произнес граф, как бы говоря с самим собой.

— Господину графу пришлось, верно, участвовать в каком-нибудь деле?

— Ты меня, кажется, спрашиваешь, плут?

— Простите, господин граф. Моя преданность…

— Да, а главное — твое любопытство. Ну, да я добрый человек, расскажу тебе, что случилось.

— Так много чести, господин граф…

— Вчера после кутежа нам с несколькими из знатных особ вздумалось пойти из «Клинка шпаги», где мы ужинали, на Новый мост посрывать плащи. И де Местра был с нами. Отправились. Дело шло, как по маслу; тьма была такая, что хоть глаз выколи; черт бы себе на хвост наступил. Напугали мы нескольких зевак, не ожидавших такой благодати. К несчастью, подвернулся тут какой-то буржуа, величественно выступавший под руку с женой; впереди с фонарем шла служанка. Презабавная это была пара, брат Лабрюйер! Де Местра хотел сдернуть плащ с буржуа, а я обнял служанку, потому что она была хорошенькая и молоденькая; она защищалась только для виду, но буржуа и его жена орали, как сумасшедшие; подоспели дозорные в ту минуту, когда мы их меньше всего ожидали. Завязалась драка; буржуа, воспользовавшись этим, убежали; нам помогли tire—laine, и мы прогнали дозорных, наградив их порядочными тумаками. После драки я стал искать де Местра, но его не было, и никто не мог мне сказать, куда он девался. Однако нет худа без добра: я вдруг наступил на кошелек; поднял его, гляжу — полный золота.

— Ого! — воскликнул Лабрюйер, потирая руки. — Славно!

— Не правда ли? А между тем чуть не случилось скверно.

— Господин граф шутит!

— Нисколько. Возвратясь в «Клинок шпаги», мы стали играть. Я вынул кошелек, чтобы сделать ставку; вдруг маркиз де Валэ заявляет, что это его кошелек, и требует, чтобы я ему отдал. Можешь себе представить! Я, разумеется, сейчас же рассказываю, каким образом нашел его, и говорю, что это теперь моя законная собственность. Со мной не согласились.