Век сурка (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

А может быть, я себя зря накручиваю и Магистру просто наскучил вид из окна.

— Разве мы еще не все обсудили? — спросил Кевин. — Повтори все вкратце для Василия и давай уже приступать.

— А, да, — сказал Магистр. — Итак, Василий, мы отправляемся на Землю.

— Да, конечно, — кивнул физрук.

Я затаился в своем углу и даже страницы книги не переворачивал, чтобы лишний раз не шелестеть. Не знаю даже, что на меня так давило… Может быть, предчувствие…

— На орбите Земли я раскручу Маховик Времени, — сказал Магистр.

— Зачем? — спросил физрук.

— Чтобы ускорить ход времени, — объяснил Магистр. — Чтобы Борден успел повзрослеть.

— Ты же сам не хотел лишать его детства, — напомнил Кевин.

— Да, я не хотел, — сказал физрук. — Но если так нужно для дела…

— Сам понимаешь, проблемой петли мы пока заниматься не будем, — сказал Магистр. — Оставим ее для второй очереди.

— Да, я понимаю, — сказал физрук. — Борден важнее.

— Ты сегодня какой-то излишне понимающий, — сказал Магистр. — Даже не пытаешься со мной спорить. Это на тебя непохоже.

— Просто я устал, — сказал физрук. — И хочу есть.

— В морге отдохнешь, — сказал Магистр.

Физрук пожал плечами и повернулся спиной к окну.

— В том числе я устал и от твоих шуток, Оберон.

— Какой норматив стометровки для девятиклассника? — спросил я.

— Что? — спросил физрук.

— Что? — спросил Магистр.

А Кевин ничего не спросил.

***

И самое противное, что я до сих пор это помню. Совершенно бесполезная в моей жизни информация, которую я никак не могу выбросить из головы. Видимо, это травма из разряда тех, которые надо с психологом прорабатывать, только где тут взять такого психолога?

Вот мне пятнадцать лет, я учусь в девятом классе, и чертов норматив — тринадцать и восемь.

Это на пятерку.

На пятерку я никогда даже не рассчитывал. Бег — это вообще не мое, я даже от хулиганов никогда убежать не мог.

Для того, чтобы получить тройку, надо уложиться в пятнадцать секунд, но и это у меня не получается.

Мой лучший результат — шестнадцать и шесть. Это если я в форме, это если я чувствую себя замечательно, это если я бегу, воображая себя Усейном Болтом.

Меня ставят в пару с Наилем, потому что у нас фамилии на одну букву.

Наиль лучший в беге. Он татарин (думаю, что это тут вообще ни при чем), он худой, он аэродинамичный, он размахивает руками, смешно выбрасывает ноги и выбегает из тринадцати, и сразу же после старта я любуюсь на его спину.

Может быть, это было и правильно, ставить нас с ним вместе. Типа, соревноваться надо с лучшим, ставить себе масштабные задачи, принять брошенный судьбой (и моим тогдашним физруком вызов) и прочая мотивационная фигня, и на ментальном уровне, возможно, это и сработало, потому что мне очень хотелось Наиля догнать.

Но на физическом уровне это ничего мне не принесло.

Мой результат был шестнадцать и шесть.

Мне поставили тройку, но исключительно за старание и чтобы показатели не портить. Но я-то знаю, что до тройки мне еще полутора секунд не хватило.

А здесь за полторы секунды может много чего произойти.

***

— Норматив стометровки для девятого класса, — повторил я.

— Я не помню, — сказал физрук.

В принципе, это было нормально, что он не помнил после стольких-то лет. Для него эти цифры не были детской психологической травмой.

Зато у меня этих травм было, хоть отбавляй.

— Количество подтягиваний на перекладине? — спросил я.

— Сто двадцать? — предположил физрук.

Я покачал головой, еще не понимая, к каким последствиям может привести мой жест. Он ошибся на порядок, но откуда выросшему в Системе монстру знать точный ответ, если с самого рождения сила для него определяется прописанной в статах цифрой?

— Это не физрук, — сказал я.

И тут начались те самые полторы секунды.

Магистр выкрикнул короткое слово на неизвестном мне языке. Само по себе это было странно и очень показательно, потому что встроенный автопереводчик Системы переводил со всех языков, за исключением одного.

Которым, в принципе, уже никто и не пользовался.

Руки “физрука” принялись стремительно расти в длину, при этом заметно сдавая в объеме. Фактически, он выстрелил их двумя щупальцами, и одно полетело в Магистра, а другое — в Кевина.

На меня ему конечности, по счастью, не хватило.

Из глаз императора вылетели два черных копья.

Я не видел этого прежде, но мне доводилось о таком слышать. Взгляд Черной Смерти, особая способность императора, при помощи которой он мог ваншотить не только игроков, но и других рейд-боссов.

Копья пролетели через фигуру лже-Василия — сейчас это было уже очевидно — насквозь, и вылетели в окно, не причинив ему никакого вреда.

Магистр отпрыгнул назад, одним махом преодолев метра три, что вообще ни в какие земные нормативы не укладывается, и снова выкрикнул то слово.

С тем же самым эффектом.

Но есть, с никаким.

Мне кажется, можно было просто матом этого типа покрыть, ему-то все равно…

Стесненный в маневрах Кевин обнажил меч… впрочем, нельзя сказать, что он его обнажил, самого процесса обнажения никто не видел, просто в один миг черный клинок оказался в руке императора, и одним движением отсек кусок физручьего щупальца.

Из его глаз вылетели два новых копья.

Я ударил фаерболами, запустил серию прямо в предательскую грудь, лже-физрук лишь слегка покачнулся, но на нем даже одежда не начала тлеть.

— Физика! — крикнул Магистр.

Не знаю, сколько лет эти двое были знакомы на самом деле, но понимали они друг друга с полуслова. Кевин бросил бесполезные попытки достать противника магией, левой рукой ухватил кресло за подлокотник — а оно ведь весит килограммов сто двадцать, там же дуб, кожа и всякие металлические вставки — и швырнул его в физрука.

Кресло ударило лже-Василия в грудь, и удар этот был такой силы, что монстра вынесло в окно. Вместе с креслом и частью оконной рамы.

Полагаю, что те самые пресловутые полторы секунды закончились уже в полете.

***

Как-то вот так.

Живешь себе, впитываешь мудрость, набираешься опыта, а потом происходит нечто, напрочь ломающее твои представления об окружающем мире.

Нет, тот факт, что Магистр тоже может ошибаться и лажать, мне был известен и ранее. А вот то, что особая императорская магия тоже может давать сбои, стало для меня неприятным сюрпризом.

Я-то привык считать, что Кевин — имба.

Что Кевин непобедим.

Звон разбитого стекла еще стоял у меня в ушах, когда Кевин и Магистр уже рванули к окну и замерли у подоконника. Я тоже подошел, в такой ситуации негоже отставать от коллектива.

Высота там была изрядная, метров тридцать-тридцать пять, но падать мягко, на травку. Впрочем, даже если бы там был бетон, из которого торчали бы куски ржавой арматуры, смазанной ядом, не думаю, что лже-физрук обратил бы на это внимание. Когда я бросил взгляд вниз, он уже стоял на траве, окруженный двумя десятками черных гвардейцев императора, и, судя по всему, чувствовал себя вполне нормально.

В отличие от вышеупомянутых гвардейцев.

Этот хмырь крушил их так, как будто он на самом деле был физруком, причем, в его лучшие годы.

Закованные в тяжелую броню гвардейцы атаковали его, рубили мечами, пытались теснить щитами, а он уворачивался от ударов лезвий, уходил от щитов и бил в ответ, превратившись в вихрь, из которого летели красные брызги.

Большая часть поверженных гвардейцев растворялась в воздухе, чтобы прийти в себя в казармах, или где там еще, нацепить новый комплект брони и снова ринутся в бой, но шесть или семь неподвижных тел уже лежали на траве.

Умершие последней смертью.

Кевин перебросил ногу через подоконник.