Аромат Жасмина (СИ) - Гутовская Ирина

«Я самая счастливая женщина!» – так сильно любит, что готов признать чужого ребёнка, лишь бы не потерять меня. Никогда не откажется, не отпустит и не бросит! Без преувеличения – подарок судьбы израненной, искалеченной за годы мучений душе, истосковавшейся по обычному человеческому теплу, заботе и любви.

Ну, почему мы не встретились раньше? – не раз задавалась этим вопросом. Столько времени потратили впустую, при этом даже искать друг друга не надо было, всегда находились где-то рядом… а могли быть давно вместе…

И он всё неправильно понял:

– Вообще-то, полгода не была близка с Маратом. Если беременность подтвердится, а я надеюсь на это, то малыш твой. Твой, – положила его ладонь на свой живот.

Внимательно наблюдаю за реакцией: сколько же эмоций отразилось на красивом мужественном лице Богдана – от шока и изумления до искренней радости.

– Мой? – удивлённо переспросил. Улыбнулся уголком губ.

– Наш, – весомое уточнение. Звучит ещё лучше.

– Жасмин… – он склонился надо мной. Обхватив затылок, прижался лбом к моему лбу. – Так вот, о чём ты собиралась рассказать? Выходит, вас с Хасановым ничего не связывает? – голос звучит довольно. Расслабился, наконец.

– Да, не посчитала нужным сообщать подобную информацию, ведь само собой разумеющееся, что после того, как начались наши отношения, не планировала спать с двумя мужчинами: с одним жить, к другому – бегать на тайные свидания. Всё, ушла от мужа. Точка. Давай забудем, – хотя до тех пор, пока ситуация не разрешится, это будет сложно сделать – потреплет нам нервы... – Причём, в тот момент, когда ты впервые поцеловал меня – нагло, напористо, жадно, я осознала главное – теперь жизнь изменится. Бегала от себя, как трусиха, всего боялась, а с тобой ощутила свободу – невероятный полёт, лёгкость, словно скинула оковы и выросли крылья.

– Люблю тебя, и того, кто живёт здесь, – снова переместил руку на мой живот, – тоже уже люблю. Надеюсь, он или она там есть.

– И я люблю тебя… – обняла его за шею. – А кого больше хочешь: дочь или сына?

– Без разницы, – не раздумывая, ответил. – Честно.

– Твоя мама выразила интересную мысль, – чувствую, как постепенно отключаюсь, но должна договорить.

– Какую? – Богдан выпрямился.

– Возможно, у меня никогда не было проблем с женским здоровьем. Марату ничего не стоило подкупить врачей центра, где наблюдалась когда-то, а истинная причина в нём, вероятно, о чём ему известно… – и знаю, почему так поступил, чтобы я чувствовала себя виноватой, ущемлённой и неполноценной. Называется – скинул груз ответственности, скрывая своё бесплодие всё это долгое время...

37

Жасмин

Удар, удар, ещё удар… много ударов…

Целая серия из ударов – хлёстких, резких, с оттяжкой, наотмашь, один за другим… и как всегда по лицу… удары настолько свирепые, безжалостные, беспощадные, что челюсть свело… кожа на щёках онемела и горит адским пожаром… перед глазами всё расплывается, голова кружится в безумном вальсе, а во рту чувствуется металлический привкус крови…

Причём, это только начало… мучения ждут впереди – избиение неизменно сопровождается изнасилованием…

– Пожалуйста, не надо… не трогай меня… – с трудом произнесла. Дыхание перехватило, грудную клетку сдавило в удушающем приступе.

Но просить бесполезно, ему наплевать… ничто не остановит перед намерением «воспитывать кулаками», требуя покорности…

А если окажу хоть малейшее сопротивление или начну активно вырываться и бороться, это вызовет в нём безудержный гнев – тогда на теле живого места не останется, поэтому придётся терпеть истязания, лишь бы избежать более серьёзных последствий… Час, два, три? Сколько будет измываться? Пока не выпустит всех своих «демонов» на волю – не угомонится… Потом прозвучат бессмысленные извинения, даже раскаяния, и всё повторится заново – сценарий всегда одинаков.

– Ты же знаешь, как люблю тебя! – заорал Марат.

Больно сжал мои запястья мощным хватом, впиваясь пальцами, словно в кандалы заковал. Распял на кровати, подминая под себя, и навис надо мной – в нос ворвался отвратительный запах перегара. Будучи в нетрезвом состоянии, вообще неуправляем, полностью теряет контроль. Провоцировать опасно…

Опасно для жизни...

И ведь не любит… Никогда не любил, для него я – домашняя зверушка, подопытное животное... Такое поведение к чувствам не имеет никакого отношения: это осознанное стремление причинять страдания, наслаждаясь тем, как другому человеку плохо. Изощрённо методично издевается… Утверждается за счёт слабой женщины, которая не может дать отпор. Характеристика хуже некуда. Не имеет права называться мужчиной, наличие в штанах того, чем гордится, ИМ его не делает. Поступки важны, а они «очень говорящие». Исключительно своё раздутое эго лелеет, думая, что власть, связи и деньги – главное.

Ничтожество! Ненавижу! Воротит от одного вида!

– Пусти… оставь в покое… – дёрнулась в попытке освободиться, но тщетно – вцепился клешнями.

С Маратом не справиться, слишком тяжёлый и физически крепкий.

– Не-е-т, – протяжно ответил, а склонившись к уху, прошипел: – Я буду драть тебя до полуобморочного состояния, до полного опустошения, изнеможения и хрипоты в голосе… хочу слышать, как истошно кричишь, плачешь навзрыд, умоляешь прекратить – до тех пор, пока, ослабленная и уставшая, не замолчишь… и позволишь беспрепятственно использовать своё тело… это так заводит, возбуждает… Напоминает игру: голодный волк загоняет глупую овцу в ловушку, отрезая пути к отступлению – результат охоты заранее известен, кто победит и так ясно, – посмотрев в глаза, усмехнулся и хитро изогнул бровь.

Отпустил буквально на несколько секунд, оседлал как кобылу и, удерживая между ног, стянул с себя галстук.

Знаю: дальше будет «развлекаться», как это нравится ему… 

Он привязал меня за руки к кованому изголовью кровати. Разорвал мою ночную сорочку точно по центру. Окинул хищным пронзительным взглядом и, оскалившись подобно зверю, сказал:

– М-м-м… Обожаю твои маленькие сиськи, – положил ладони на грудь – мнёт с таким усилием, чтобы синяки остались или метки, щипает соски и выкручивает их... Ощущения настолько болезненно-острые и колкие – кажется, будто одновременно со всех сторон под кожу вонзаются кинжалы и режут плоть изнутри до глубоких кровоточащих ран.

– Хватит, прошу! – слёзы потекли, сдерживаться больше не в состоянии.

Именно этого добивался… и, конечно, продолжает муку…

– Упругие сладкие сисечки, как у юной девушки, не испорченные кормлением мелких ублюдков, и фигура тоже идеальная... Хорошо, что у нас нет детей.

«Да без разницы, пусть всё до пупа отвиснет, растолстею – плевать!» – возможно, в таком случае, перестану его привлекать и интересовать…

– Невыносимо прекрасна… – Марат облизнулся, – а обездвиженная и послушная – просто мечта, а не женщина, с огромным удовольствием трахну во все дырки, – наклонился к груди и жадно засосал всем ртом... укусил соски...

Всё это вызывает только отвращение.

«Противно, как же противно… до тошноты…» – кроме презрения ничего к нему не испытываю.

Он спустился ниже. И собирался снять с меня трусики.

– Нет! – машинально сжала бёдра. – Пожалуйста, можно не сегодня… – и жалкая попытка остановить его, – месячные начались.

– Что?! Месячные? – раскатисто рассмеялся (или высмеял?), и этот звук, отражаясь от стен, бьёт словно пощёчина. – Если ты не в курсе, – обхватив мой подбородок, заставил посмотреть на него, – за годы брака с тобой выучил график «твоих дней» досконально. Отказываешь законному мужу? Сучка… тварь… – со злостью произнёс, а выпрямившись, опять ударил по лицу…

В глазах потемнело на доли секунд.