Дом окнами на луг и звёзды - Ирина Глебова

Высокий, покрытый снегом горный склон, утыканный красными флажками. Горнолыжная трасса! Внизу, там, где финишная арка, толпа народу: весёлые лица, разноцветные вязаные шапочки и шарфы, у многих щёки и лбы разрисованы разноцветными полосами. Люди кричат, размахивают флажками. На трёхступенчатом пьедестале – трое парней с лыжами в руках, им торжественно надевают на шеи медали. Третьему, второму… Первому, на самой высокой ступени, надевают золотую медаль, и Олег видит счастливое и взволнованное лицо чемпиона – своё лицо! Да, уезжая сюда, в деревню к бабушке, он уже сказал отцу: «Футбол мне, конечно, нравится, и меня берут в молодёжную сборную города, но знаешь… мне очень хочется горными лыжами заняться». «Ну и отлично, – обрадовался отец. – У тебя получается». Они уже дважды ездили в Карпаты, и Олег, задыхаясь от восторга, мчался по склонам вниз, за отцом, который был мастером спорта в этом виде… Отец тоже стоял среди радостных, кричащих его имя людей, в первом ряду, улыбался счастливо, махал ему рукой. Но он, Олег, искал глазами ещё кого-то и, кажется, увидел: там, дальше, мелькнуло лицо девушки, ещё почти девочки, с огромными тёмными глазами, выбившимися из-под шапочки прядями тёмных, с медным отливом, волос… Эта картина сменилась другой, как кадр в кинофильме. Он – в красивом зале, одет в элегантный костюм, рядом – другие парни и девушки, все спортивные, нарядные, радостные. Они сидят за накрытыми праздничными столами, разговаривают, смеются. К его столу направляется невысокий моложавый человек с такой знакомой упругой походкой. Ребята вскакивают, но мужчина делает знак рукой – «сидите» – и сам садится рядом с Олегом. Жмёт ему руку, говорит: «Вы, Олег, особенно порадовали меня. Я ведь тоже увлекаюсь горными лыжами. А вы, наконец, отобрали пальму первенства у австрийцев и шведов! Наш первый олимпийский чемпион в скоростном спуске! Поздравляю от души…» Олег взволнован, на скулах алеет румянец смущения и счастья…

Сон ли, видение стало тускнеть, и он вновь увидел перед собой девочку Дашу, которая смотрела на него огромными карими глазами, солнце отливало медью на её густых волосах.

– Смотри дальше, – сказала она. – Это другое… другая твоя жизнь. Если не поймёшь, что злым быть плохо.

И снова сознание Олега ушло в полусон…Свет померк на несколько секунд, а потом он увидел… Ярко светило солнце, но большая забетонированная площадка, обнесённая высокой сеткой, всё равно казалась серой, неприятной. Он стоял там в странной тусклой одежде, его окружали человек шесть мужчин, одетых так же. Молодые и пожилые, но лица одинаково мерзкие, ухмылки страшные. «Какой молоденький, – протянул самый старший, – красавчик. Возьмём себе?» Голос у него был хриплый, нарочито томный, и от этого Олега кинуло в дрожь, ужас подступил к горлу. «Гляди, он рад до беспамятства!» – хохотнул другой и протянул к нему руку. Олег отшатнулся, оглядываясь, и, поймав его панический взгляд, к ним шагнул стоящий рядом с конвоиром офицер. «Мы знакомимся с новеньким, начальник, – быстро сказал пожилой заключённый – Олег уже понял, что он находится в тюрьме. – Хотели помочь парнишке. Всё, уже уходим…» Офицер оглядел перепуганного парня, посоветовал: «Старайся от этих держаться подальше. Они на тебя глаз положили, значит станут преследовать, подстерегать. Ты вон с теми – кивнул в сторону другой группы мужчин, – постарайся подружиться. Хоть какую-то защиту будешь иметь. А то эти… козлы… такие подлые, могут силой тебя взять. Сам понимаешь! Испортят тебе жизнь… Впрочем, – оглядел Олега с сожалением, пожал плечами, повторил, – впрочем, свою жизнь ты сам себе уже испортил…»

Даша опустила руки, вздохнула. И тот час всё пришло в движение. Ребята задрыгали ногами, запрыгали на месте, но почти сразу, непроизвольно, отступили на несколько шагов от девочки. Перед ней остался один Олег – он смотрел на неё не отрываясь.

– Ты фея, – сказал тихо. – Я и раньше почти догадался.

Она улыбнулась ему в ответ, как всегда спокойно, доброжелательно.

– Она Божий посланец, – подскочив к ним, выкрикнул рыжеволосый парнишка, и тут же отбежал.

– Она фея! – повторил Олег упрямо. Повернулся, махнул рукой: – Пошли!

И вся компания двинулась за ним, поминутно оглядываясь, пока не скрылись за углом. Даша и дедушка остались на пустынной улице одни. Как ни странно, ни одного взрослого так и не показалось на улице.

– Вот, – сказал дедушка, – поранил в лесу руку, довольно сильно. – Он завернул рукав рубашки, показал рану с рваными краями и запёкшейся кровью: она была повыше перетянула носовым платком. – Решил сходить сюда в больницу, укол сделать от столбняка, обработать. Не дошёл…

– Не надо в больницу, – сказала Даша. – Пойдёмте на скамеечку сядем, я сама вас полечу.

У клуба высился памятник погибшим на фронте сельчанам, рядом были посажены несколько плакучих ив, стояли две скамейки. Здесь тоже было безлюдно в этот жаркий будний день. Девочка и бомж сели рядом, она стала легонько, пальчиками, водить по ране. Даша думала, что дедушка станет расспрашивать её о том, как она смогла остановить бегущих. Но нет, он молчал, ласково смотрел на неё, на движения её руки. Потом вдруг спросил:

– Тебе нравится твой дом?

– Да, очень. Я ещё раньше, давно, видела его во сне. Это потому, что он был для меня предназначен. Это мне сказал один мой друг…

Она замолчала, словно сомневаясь, говорить ли дальше, потом спросила:

– Вы мне поверите, если я скажу?

– Конечно, детка, – ответил дедушка. – Я верю всем твоим словам.

– Мой друг, он альв. Это такой народ, вроде гномов…

– Я знаю, кто такие альвы, – всё так же ласково остановил её бомж.

Она кивнула, словно ожидала этого, и закончила:

– Вот только уми Эрлик не знает, почему этот дом предназначен для меня.

– Я знаю, – сказал дедушка. – Вот только ты не спрашивай об этом меня сейчас. Всему своё время.

Он посмотрел на свою руку, на почти затянувшуюся рану, покачал головой, поднял на Дашу взгляд:

– Это время скоро наступит. И тогда в нашей жизни, моей и твоей, произойдёт что-то очень хорошее. Одно хорошее уже произошло – ты спасла меня.

«Но сначала меня должна спасти ещё и вторая девочка» – подумал Альберт.

Глава 20

«Проклятье будет передаваться в твоём роду по старшей мужской линии» – было когда-то сказано Филиппу де Лугренье. Альберт оказался последней ветвью старшей мужской линии, последним носителем проклятия. И, конечно, он знал всё о том, что произошло с прадедом Филиппом: эта история во всех подробностях тоже передавалась по его ветви рода. Так было необходимо, ибо в подробностях таился и ключ к освобождению. Пусть очень странный и вряд ли осуществимый, но он был. Не материализовался он ни для деда, ни для отца Альберта. И сам он, перевалив годами за пятьдесят, почти отчаялся и смирился. Но теперь, когда всё чудесным образом сошлось, он не просто верил – он знал! – что избавится от проклятья. Именно он!

А история прадеда Филиппа была, конечно, захватывающая. Самое её начало он рассказал Сергею: то, как молодой французский аристократ появился в России с дипломатической миссией Наполеона Третьего, как не вернулся на родину, где начались бунты, революции, как покровительствовал ему император Александр Второй. И даже об альбигойских и кельтских корнях предка упомянул вскользь. Но именно они питали мощный любознательный ум Филиппа де Лугренье. А был он отлично образованным и много читающим человеком. На его юность припала новая волна интереса к философам и просветителям Франции, и Филипп также отдал дань книгам Вольтера, Монтеня, Декарта, Дидро, Фурье…Но в это же время Францию, как и всю Европу, заполонило другое увлечение – магией и оккультизмом. Кровь катаров и друидов пробудилась в семнадцатилетнем маркизе, когда он стал посещать собрания Пьера Вентра, мага, который утверждал, что он – воплощение пророка Ильи. Поначалу на его воображение очень действовали ритуалы «высвобождения духа», «воссоединения с природой». Но вскоре критический ум молодого человека стал с иронией замечать нарочитое нагнетание зловещих приёмов, наигранность экстаза. К тому же, он не понимал, зачем нужно вызывать духов далёких предков или знаменитых людей.

Пообщался он с другими знаменитыми магами – аббатом Буланом и аббатом Констаном, который называл себя Элифасом Леви. Но также быстро отошёл от них: оргии и вакханалии с духами совершенно не прельщали де Лугренье.

Однако в самой магии он не разочаровался и не разуверился. Вот только дальнейшие жизненные события – служба, война, посольство в далёкую Россию, эмиграция, – не давали ему времени на это увлечение. Но именно в России, чего маркиз и сам не ожидал, жгучий интерес к непознанным, таинственным силам возродился.

Император Александр с большой симпатией относился к Филиппу де Лугренье. Он увидел в нём то, что замечал далеко не в каждом своём приближённом – ум пытливый, вдумчивый и совершенно по-юношески любознательный. Александр и сам был таким. И они оба были увлечёнными поклонниками книг. У Императора имелась отменная библиотека – на русском, древнеславянской, французском языках, на латыни. Филипп получил доступ ко всем этим книгам. И вскоре отыскал там редкие экземпляры, особенно взволновавшие его. Это были исследования о религиозных воззрениях катаров, а также – друидические руны.