Где Цезарь кровью истекал - Рекс Стаут

Он даже не взглянул на честно заработанный гонорар.

— Проклятье, — буркнул он, — опять опоздали. Вчера вечером надо было позвонить Солу или Фреду, чтобы один из них приехал ночным поездом. Мы не должны были упускать его из виду. Если бы нам удалось его расколоть, мы бы имели все доказательства, которых нам так не хватает. Я себя не узнаю, Арчи. Да и как можно оставаться самим собой, когда приходится без конца носиться с места на место в этом дьявольском столпотворении? И всё из-за этого проходимца Шенкса. Ну что ж, — он тяжело вздохнул, — говоришь, ещё никто об этом не знает?

— Точно. Кроме убийцы, конечно. Я дожидался Беннета, слонялся вокруг, заметил, как Нэнси прокралась в павильон, и последовал за ней. Она встретилась с Джимми Праттом в коровьем стойле, где коровы не было, но лежала куча соломы. Я присоединился к компании, и мы завели разговор по душам, но пришёл скотник и унёс часть соломы. При этом обнажился ботинок и кусок брючины. Кроме меня, никто этого не заметил, и я исхитрился подгрести ногой солому и прикрыть ботинок. Из кучи торчали вилы, я незаметно пошарил рукой и нащупал, что вилы воткнуты прямо в грудь. В области сердца. Я спешно обвинил Ромео и Джульетту в неосторожности, разогнал в разные стороны и припустил сюда.

— Значит, его найдут, как только снова придут за соломой.

— Да. Возможно, это уже случилось, а возможно, не случится и до завтра.

— Боюсь, что нет. Ты ушёл, чтобы избежать шума?

— Нет. Чтобы известить вас. И сказать про Беннета. И ещё уберечь Нэнси от неприятностей, которые её ждали, если бы Осгуд застал её с Джимми Праттом, а полицейские — с трупом Бронсона.

— Человек, который приходил за соломой, видел всех вас?

— Конечно. И многие другие. Может, мне вернуться и случайно обнаружить тело?

— Это не поможет. — Вульф покачал головой. — Никогда бы не подумал, что Бронсон окажется таким идиотом и предоставит ему столь удобную возможность. Впрочем, они должны были где-то встретиться. Теперь тем более необходимо поговорить с… О, слава богу! Добрый день, сэр.

Рядом с нашим столиком появился запыхавшийся Лу Беннет, всё ещё в рубашке с закатанными рукавами, и отрывисто ответил на приветствие.

— Вы хотели меня видеть? Худшего времени и придумать нельзя. Я страшно занят.

— Да, мистер Гудвин доложил мне. Очень жаль, но выхода у нас нет. Присядьте, сэр. Кофе?

— Я лучше постою. Если уж я сяду… Что вы от меня хотите?

— Вы обедали?

— Нет.

— Какое безрассудство! — Вульф укоризненно покачал головой. — Я никогда не забываю о еде, даже когда ломаю голову над самыми трудными и запутанными делами. Пустой желудок разжижает кровь и нарушает мозговую деятельность. Арчи, закажи порцию фрикасе. Ради бога, сэр, присаживайтесь.

Мне кажется, не красноречие Вульфа, а скорее аромат еды повлиял на Беннета. Ноздри его задрожали. Он помедлил, потом сдался и плюхнулся на стул. Я подозвал методистку и попросил принести фрикасе с двойной порцией клёцек.

— Вот так-то лучше, — сказал Вульф. — Итак, как вам известно, мистер Осгуд нанял меня, чтобы расследовать убийство, и мне нужно кое-что узнать. Если вам покажется, что мои вопросы не имеют отношения к делу или даже абсурдны, то не заблуждайтесь. Мой единственный серьёзный недостаток — это апатичность, поэтому я терплю при себе мистера Гудвина и даже плачу ему, чтобы он помог мне преодолевать её. Сорок восемь часов назад, в понедельник, вы заявили на террасе Пратту, что в Кроуфилде вас ждёт дюжина членов лиги. И когда они услышат, что вы расскажете, то придумают такое, что Пратт горько пожалеет. Вы заявили это с полной убеждённостью. Что вы имели в виду?

Беннет внимательно посмотрел на него.

— Только не убийство, — быстро сказал он. — Какое это имеет…

— Ради бога, — Вульф погрозил пальцем, — я же предупредил вас насчёт вопросов. Я не осёл. Я задал вам простой конкретный вопрос. Неужели нельзя так же конкретно ответить? Я понимаю, что тогда вы вспылили. И всё же: что вы имели в виду?

— Ничего.

— Вообще ничего?

— Ничего конкретно. Я был страшно зол. Мы все прямо кипели. Эта безобразная затея — просто оскорбление…

— Знаю. Вполне с вами согласен. Но разве вы не обсуждали, каким образом можно помешать этому плану? Не предлагал ли кто-нибудь подменить Гикори Цезаря Гриндона другим быком?

Беннет начал было говорить, но умолк и с подозрением взглянул на Вульфа.

— Нет, — сухо сказал он.

— Жаль. — вздохнул Вульф. — Неужели вы не можете понять, что я расследую убийство, а не сговор с целью обмана. Клёцки нужно есть горячими. Давайте подождём, пока вы поедите.

— Нет, нет. Я спешу.

— Хорошо. Я не спрашиваю, подменял ли кто-то из вас быка на самом деле или пытался сделать это, я просто интересуюсь, не выдвигалось ли такое предложение в пылу негодования? Я просто хочу выяснить, осуществим ли подобный замысел?

— Замысел подмены быка? — Беннет проглотил кусок курицы. — Но это же преступление! В юридическом смысле.

— Конечно, но я прошу вас подумать серьёзно: мог бы такой замысел увенчаться успехом?

Беннет подумал, пережёвывая хлеб с маслом.

— Нет. Монт Мак-Миллан сторожил быка.

— А не будь там Монта Мак-Миллана? Или окажись он соучастником сговора?

— Тогда другое дело.

— То есть вполне возможно подменить Цезаря похожим быком, чтобы подмену не смогли заметить люди, которые не очень хорошо знали Цезаря?

— Да.

— Но Цезарь был чемпионом породы. — Вульф поморщился и поёрзал на стульчике. — Разве он не был уникален?

— Конечно же, нет! Хороших быков очень много, да и чемпионов не так уж мало. И разница между ними порой чертовски незначительна. В прошлом году в Индианаполисе Цезарь набрал девяносто шесть очков, а Порчестер Комптон — девяносто пять. Иное дело, конечно, их потомство. Данные регистрации их дочерей и сыновей. Цезарь зачал пятьдесят одну чистопородную дочь…

— И девять чистопородных сыновей. Слышал. Но я всё же не удовлетворён. Допустим… предположим, что, скажем, Клайд Осгуд собрался подменить Цезаря другим быком. Мог ли обычный, сравнительно недорогой бык сойти за чемпиона?

— Вполне мог. С расстояния ярдов в сто. Это зависит от того, кто смотрит.

— По какой системе присуждают очки быкам?

— Мы судим по шкале из двадцати двух показателей. — Беннет запнулся и проглотил клёцку. — Идеал — сто очков, но такого, конечно, не случается. Внешний вид и симметрия оцениваются в десять очков. Голова — шесть, рога — одно, шея — три, холка — три, заплечье — два, грудь — четыре, спина — восемь, поясница — три, ляжки — два, крестец — шесть, ноздри — два, живот — десять и так далее. Самое большое количество очков — двадцать — может присуждаться за «выделения, указывающие на цвет продукта». Это определяется по пигментации шкуры, которая должна быть тёмно-жёлтой с оранжевым оттенком, особенно заметным в ушах, на копчике, вокруг глаз и носа, на мошонке и у основания рогов. Рога и копыта должны быть жёлтыми. Существует тесная взаимосвязь между окрасом шкуры и цветом внутреннего жира, а также молока и масла. Таким образом, один этот показатель стоит двадцать очков из ста, а определить его можно лишь при тщательном осмотре. Что касается стоимости, то для быка гораздо важнее качество его потомства, чем внешние показатели. На прошлогодних аукционах, например, средняя цена чистопородного быка не превышала двух тысяч долларов. Средняя цена быков ещё не племенных, но от чистопородных коров, составила 533 доллара. Обычные быки шли по полторы сотни. А вот, например, Лэнгуотера Ревеллера продали за десять тысяч.

— Понятно. — Вульф кивнул. — Дело, как всегда, в тонкостях. Это проливает свет на цены и вопрос о внешнем сходстве. Следующий пункт… Вы меня очень удивили вчера, когда я позвонил вам от Осгуда. Я думал, что каждый породистый телёнок при рождении получает какую-нибудь несмываемую метку. Вы же сказали, что метят — клеймом на ухе — только целиком одноцветных телят, без белых пятен.

— Правильно.

— Значит, если Цезаря подменили другим быком, обнаружить это по отсутствию отличительной метки не удалось бы?

— Нет. Это можно сделать, только если сравнить расположение пятен на шкуре этого быка с зарисовкой на регистрационной карте Цезаря.

— Совершенно верно. Вы говорили мне о зарисовках и фотографиях. Как они делаются?

— Их делает сам владелец при рождении телёнка или, во всяком случае, пока тому не исполнилось шесть месяцев. На обратной стороне регистрационного формуляра напечатаны контуры быка или коровы, два в профиль и один в фас. Скотовод раскрашивает эти контуры, выделяя белый цвет, три разновидности желтовато-коричневого (светлый, тёмный и с красноватым оттенком), коричневый и коричневатые полоски. Эти формуляры хранятся в нашей конторе в Фернборо, и по ним можно опознать любого быка или корову в течение всей жизни. Копии зарисовок делаются и на регистрационной карте. Если вы покупаете быка и хотите убедиться, что он тот, за кого вы платите, вы сравниваете его окрас с зарисовками на документах.