Миры Уильяма Тенна - Том 01 - Уильям Тенн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пират в лавочке подержанных вещей дал мне всего пару долларов за твою штучку, — сообщил Бернс, пока я одевался. — Пришлось обойтись рабочей одеждой. Эй, застегни эти пуговицы, пока не вылез. Нет, эти. Застегни их. Эх, дай я сам...
Облачившись должным образом в одежду, я вылез из мусорника, натянул на окоченевшие ноги ботинки и дал репортеру завязать шнурки. Ботинки — это те самые кожаные обмотки, что я заметил у других. Для завершения столь поразительно анахроничного облика в руку так и просился грубый кремневый топор.
Ну, может, и не кремневый топор. Но примитивное оружие вроде ружья или арбалета вполне подошло бы. Облачиться с ног до головы в растительные волокна и шкуры животных! Тьфу!
Бросая по сторонам нервные взгляды, Бернс взял меня за руку и отвел в скверно вентилируемое подземное помещение, а там затолкал в чрезвычайно длинное и уродливо разделенное на секции средство передвижения — подземный поезд.
— Я вижу, что здесь, как и повсюду в вашем обществе, выживают лишь наиболее приспособленные.
Бернс покрепче ухватился за чье-то плечо и поудобнее расположил подошвы на пальцах ног другого туземца.
— Почему?
— Те, у кого не хватает сил протиснуться в вагон, вынуждены оставаться на прежнем месте или полагаться на еще более примитивные средства передвижения.
— Ну, папаша, — восхищенно отозвался он, — ты просто клад. Когда станешь разговаривать с Фергюсоном, чеши языком именно в таком духе.
После довольно долгого периода мучений и неудобств мы выбрались из поезда — похожие на две выжатые кисти винограда — и ногтями и локтями пробились на улицу.
Я вошел вслед за репортером в разукрашенное здание и вскоре встал рядом с ним возле почтенного пожилого господина, который сидел в маленькой комнатке, погруженный в задумчивое молчание.
— Как поживаете, мистер Фергюсон? — немедленно начал я, потому что оказался приятно удивлен. — Я чрезвычайно рад обнаружить в начальнике мистера Бернса то интеллектуальное родство, о котором я почти...
— Заткнись! — яростно прошептал мне в ухо Бернс, когда пожилой господин испуганно прижался к стенке. — Ты его насмерть перепугаешь. Четвертый этаж, Карло.
— Слушаюсь, мистер Бернс, — пробормотал Карло и дернул черную ручку. Комнатка вместе с нами поползла вверх. — Ну и странных же типов вы с собой приводите. Самых что ни на есть типов.
Редакция газеты оказалась невозможным столпотворением людей, носившихся во всех направлениях в различных стадиях нервного возбуждения среди множества бумаг, столов и примитивных пишущих машинок. Джозеф Бернс усадил меня на деревянную скамью и скрылся за дверью застекленного офиса, совершая на пути к нему ритуальные помахивания рукой и выкрикивая фразы вроде: «Привет тим, здорово джо, как поживаешь эйб».
После продолжительного ожидания, во время которого мне едва не стало дурно в атмосфере пота и безумной суматохи, он вышел вместе с коротышкой в рубашке с короткими рукавами. Левый глаз у коротышки подергивался.
— Это он? — спросил коротышка. — Угу. Что ж, звучит неплохо, не скажу, что это звучит плохо. Угу. Он знает, что должен придерживаться своей брехни о будущем, как бы его ни старались раскусить, а если даже его и раскусят, то никто не узнает, что мы в этом замешаны? Ему это известно, верно? И вид у него что надо — уже не молод и вполне смахивает на чокнутого профа. Смотрится неплохо во всех отношениях, Бернс. Угу. Угу, угу.
— Погодите, пока не услышите его рассказ, — вмешался репортер. — Это такая песня, Фергюсон!
— Я не уверен в своих вокальных способностях, — холодно сообщил я. — Не могу скрыть разочарования, потому что первые же значимые личности этой допромежуточной цивилизации, которым предстоит услышать последовательный рассказ о моем происхождении, упорно несут всякую идиотскую чушь...
Левое веко коротышки нетерпеливо дернулось:
— Засунь в жестянку этот бесплатный треп. Или прибереги его для Бернса: он его слопает. Слушай, малыш Джои, нам подвернулась конфетка. Угу. Два дня до начала Всемирной серии, а во всем городе даже не пахнет жареными новостями. Можно пустить его на первую полосу, и даже не один раз, если начнется громкий шухер. О дойке я позабочусь сам — обложим твою байку обычным трепом парней из университетов и научных обществ. А ты пока хватай своего как-там-его...
— Тертон, — отчаянно произнес я. — Мое имя, естественно...
— Тертон. Угу. Отволоки своего Тертона в хороший отель, упакуй в достойный прикид и начинай раскручивать его на
байку. Никуда его не выпускай до утра, пока по городу не разойдется чудесный запашок сенсации. До утра, понял? Привози его утром, и у меня уже будет наготове куча придурков, готовых поклясться, что он псих, и еще куча тех, кто со слезами на глазах будет вопить, что он нормальный, а каждое его слово есть правда. Но перед уходом щелкни его пару раз.
— Конечно, Фергюсон. Только одна загвоздочка: копы смогут опознать в нем парня, что бегал нагишом по улицам. Он клянется, что в его времена никто не носит одежду. Но мы и глазом моргнуть не успеем, как департамент полиции упрячет его в психушку.
— Дай-ка мне пораскинуть мозгами. — Фергюсон принялся ходить вокруг нас кругами, почесывая нос и подергивая веком. — Тогда мы разыграем убойный вариант. Наповал. Угу, наповал. Выясни, кем он работает — то бишь работал... то бишь будет работать... угу... а я отыщу парочку спецов из той же области, и они подтвердят, что он в точности такой же спец, как и они, только тыщу лет спустя.
— Секундочку, — изумился я. — Тысяча лет — фантас...
Веко Фергюсона дернулось.
— Тащи его отсюда, малыш Джои, — буркнул он. — Это твоя работа. А у меня своей по горло.
Лишь в номере отеля мне удалось выразить репортеру свое крайнее отвращение непрошибаемым идиотизмом его культуры. А также его поведением перед Фергюсоном. Ведь он вел себя так, словно разделял его мнение!
— Не бери в душу, папаша, — ответил юноша, небрежно вытягивая ноги над боковиной дивана с яркой обивкой. — Давай избегать горечи и упреков. Давай проживем хоть два дня в роскоши и гармонии. Конечно, я тебе верю. Но необходимо соблюсти кое-какие правила. Если Фергюсон заподозрит, что я хоть кому-нибудь и когда-нибудь поверил, особенно типу, который бродил голышом по Мэдисон-авеню в час пик, то мне придется искать работу не просто в другой газете, а вообще сменить профессию. Кстати, ведь тебя заботит только одно — привлечь внимание кого-нибудь из темпоральных эмиссаров. А для этого, как ты считаешь, необходимо пригрозить им разоблачением, поднять скандал. Поверь мне, папаша, в наше время можно поднять такой скандал, что про тебя узнают даже эскимосы, мирно ловящие рыбку возле Гренландии. А австралийские бушмены отложат бумеранги и начнут друг друга спрашивать: «Ну что там новенького про Тертона?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});