Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Юлия Славачевская

– Этих из стазиса выводить? – Рядом появилась довольная Сапфира, кивая на застывшую группу спецназа. – Или так погрузим? Вам в сад подпорок не надо?

– Выводи, – вздохнула я, передвигаясь в сторону колоритной композиции, украшенной автоматами. – Тащить тяжело, бросить – жалко. Пусть своим ходом сваливают.

– Ладно, – кивнула девушка и переместилась к Марике, которая с задумчивым видом обходила спецназ и тыкала пальчиком в мускулы.

– Можно я этого себе возьму? – показала на Алексея. – Такой здоровый – надолго хватит географию с анатомией изучать.

– Не тащи домой всякий мусор, – поморщилась Сапфира. Строго погрозила пальчиком. – Замучаешься потом носки стирать и пиццу заказывать. А уж про то, чтобы током стимулировать, – я вообще молчу. Один раз пикнет – и потом будет только орать!

– Уговорила, – вздохнула Марика и щелкнула пальцами.

Мужчины отмерли и закрутили головами в разные стороны. Алексей увидел нас с Диего и подошел.

– Маша…

– Ты как меня назвал, избыток тестостерона! – возмутилась я. – Я – Мария! Хочешь высеку на твоем гранитном лбу зубилом?

– Да ладно, – махнул лапищей спецназовец. – Я учту, только не злись.

– Что хотел? – воззрилась я на него в ожидании.

– Ты бы не могла… – замялся Алексей. – Мне дать…

– Счас я тебе дам! – взбеленился Диего, отодвигая меня себе за спину.

– Да не в том смысле, – хмыкнул спецназовец. – Хотя… в том я бы тоже не отказался, но на чужое не ведусь.

– А в ресторане? – влезла я. – Там вроде тоже не свое было.

– Там я был пьян, – с достоинством объяснил Алексей. – А когда я пьян – у меня возникает желание придавить слизняка. Ну аллергия у меня на них. Вот и не сдержался.

– О как? – изумилась я загадочной мужской логике. – А сейчас чего душа жаждет? Кларитина?

– Мария, дай мне в челюсть! – попросил Алексей, немного смутившись. – Ты не лезь, – предупредил рванувшегося было Диего. – Ей можно – она дама, а тебя мои ребята закопают под первой березой.

– Ха-ха-ха! – согнулась я. – Рядом с Вольдемаром. Не соглашайся! Ты с ним не вылежишь!

– Очень весело, – пробурчал испанец, поглаживая меня по спине.

– Зачем тебе в челюсть, дитя изврата? – полюбопытствовала я, отсмеявшись и вытерев набежавшие слезы.

– Да вот думаю – может, мозги на место встанут. – Спецназовец почесал пятерней бритую челюсть. – А то так и вижу троих огненных чудиков с черными зенками. Аж в дрожь кидает. Кто из ребят узнает – смеяться будут!

Я подошла поближе и захватила взгляд мужчины. Вспыхнули в моих глазах два язычка пламени и выжгли все воспоминания за последние часы.

– Вы что тут делаете? – очнулся Алексей. – Гражданским тут не место! Мария, будьте любезны уйти с территории.

– Уже идем, – улыбнулась я. Взяла под руку Диего и махнула девчонкам. Те успели обработать все остальную группу на предмет воспоминаний и сейчас кокетничали с омоновцами напропалую. Уронила вслух: – Мухоморы здесь на диво невкусные. Пойдем бледные поганки поищем.

– С тобой, искорка, хоть за «медвежьим ушком», – хохотнул Диего, ловко уворачиваясь от моей затрещины. – Пойдем домой, родная.

Глава 16

Мы убиваем, нас подставляют.

Как это часто всех напрягает…

На следующее утро мы приехали к Лёне в офис за пакетом. Диего я об этом не сказала, поскольку знала, что он будет орать как резаный и рассказывать мне, насколько я не права!

Точно! Это ж я сама себе работенку подкидываю. Вроде мне совсем делать нечего – сижу я и думаю: а как бы мне кого-то испепелить и у костра погреться? Совсем, понимаешь, замерзла в тридцатиградусную жару.

Всю ночь мне снились необычные цветные сны. Я плавала в огненном озере. Ныряла среди лавы. Резвилась в жерле вулкана. Вокруг меня носились диковинные тени, шептавшие мне: «Выпусти нас! Воспользуйся нами! Мы здесь!»

И алые, всепонимающие бездонные глаза без зрачков, манящие и притягивающие. Они обещали могущество, силу и владение. Эти глаза… одновременно бесстыдно ласкающие и отталкивающие. Пустые – и заполненные знанием. Глаза, которые любили… меня? Или себя во мне?..

Проснулась я со странным ощущением потери. Разум требовал немедленно вскочить и бежать сама не знаю куда. Но только бы избавиться от сосущего чувства одиночества!

– Мрак! – тряхнула я спутанными волосами и потопала в ванную. Чистить зубы и полоскать мозги.

Дополоскалась до омерзения. К самой себе. Потому за завтраком была мила с Наткой и Диего до приторности. Я даже сказала испанцу: «Мой пончик, передай лимончик», – и была уничтожена аквамариновым взглядом. Как базукой. Нет, двумя.

И как на стуле удержалась – непонятно! Должно было смести и выкинуть на земную орбиту… при условии, что не придали добавочного ускорения. Тогда бы еще дальше в космос улетела, к Юпитеру или Сатурну.

Ожог на груди чуть поблёк, но не исчез. Проводя по нему пальцами, я испытывала соединение с чем-то очень важным в моей жизни. С кем-то, кому было необходимо находиться рядом, как частичке одного со мной целого. Он бился во мне, толкал меня на радикальные изменения в моей жизни, вытаскивал на поверхность сладкие плотские мечты…

В раздумьях о смысле жизни погрузилась в машину.

– Мария, – отвлек меня Диего, – мы приехали.

– Спасибо, – вылезла я из «мерса» и резво поскакала вперед, рассчитывая избавиться от навязчивой опеки телохранителя и его пристального внимания. Сегодня утром, когда он заглянул мне в глаза, меня как будто вывернули наизнанку и начали искать невидимые дефекты. Странное ощущение. Довольно неприятное.

– Привет, Лёна! – ворвалась я к подруге. – Как дела?

– Амбивалентно, – откликнулась шатенка. – Хочется кого-то загрызть, но юридическая совесть останавливает уголовным кодексом.

– Не повезло тебе, – посочувствовала я, плюхаясь в кресло.

– Зато тебе повезло, – скривилась Лёна. И отвернулась, маскируя глухое раздражение действиями начальства. – Три объекта за десять дней!

Я тоже зла по этому поводу, но пока закрою варежку. Сволочизм, конечно, но ничего не попишешь, «начальник всегда прав!».

– Что?!! – взорвался Диего. Накинулся на всех присутствующих: – Какого черта! Она только-только начала отходить от удара ифрита!

Ожог на груди болезненно зачесался.

– Угу, – сухо кивнула я, вскрывая пакет. – Но если ты помнишь – я единственная уполномоченная огненная на этой территории и, кроме меня, приговоры исполнять некому. А они уже вынесены. Начальство мне не простит отсрочки.

Диего зло сверкнул глазами. На его лице загуляли желваки, а брови сошлись в одной точке на переносице. Грозно смотрится, признаю.

Я перелистала файлы.

– Там все адреса, – шмыгнула носом Лёна. – Я подобрала информацию и места проживания по каждому.

– Спасибо, – буркнула я, не отрываясь от фото и документов. Во мне поднималась лютая ненависть.

Эйден прав – таких надо выжигать дотла! Так, чтобы не осталось даже пепла от этих омерзительных тварей, имеющих наглость называть себя людьми.

– Поехали! – встала я. – У нас мало времени.

– Тебе нужно отдохну… – завел Диего, но был остановлен моим холодным взглядом.

– Я уезжаю, – отчеканила я. – С тобой или без тебя.

– Мария! – предупреждающе воскликнула подруга. На ее лице проступило волнение.

Я повернулась к ней и вспыхнула зрачками.

– Спасибо за помощь. Но советов я не просила. Займись лучше Вольдемаром. К моему возвращению этот сукин сын должен быть готов, как пасхальный кролик. – Надавила голосом: – Использовать все средства – мне нужен его скальп!

Лёна сникла и поежилась. Подобный жесткий тон в общении с ней я в жизни себе не позволяла.

Обратно ехали в тишине. Диего молча злился, а я просматривала бумаги и раздумывала над операцией.

Первая остановка

Первый кандидат. Растлитель с ярко выраженной способностью к внушению.

Работает в детском интернате. Любитель детей до двенадцати лет.

Последняя девочка погибла тогда, когда он дал ей лекарственные средства для внебольничного химического аборта. Умерла и она, и плод сроком три месяца.

Перед тем еще двое детей не пережили его нездорового внимания – мальчик девяти лет и девочка восьми. Их нашли мертвыми в канаве. Официальным следствием насильник не установлен – мужчина использовал перчатки, был в одежде и надел презерватив. Дело зависло. Сколько их было еще – не узнать. Как только пропадал ребенок, считалось, что сбежал на вольные хлеба. Таких побегов среди интернатских действительно много. Всех не проверишь.

Впрочем, от воздушных еще никто не уходил! Они педофила легко вычислили и уже собрали прямые доказательства.

Породистое лицо. Густые волнистые волосы. Ухоженные руки. И черная душа. В глазах цвета темного ореха неверие сменяется ужасом, когда появляются огненные палачи. Трое помощников обнимают приговоренного, заключая в смертные вечные объятия.