Замок. Откровение черного колдуна - Илья Андреевич Беляев

– Город не жесток, – сказал старик. – Он отличается от этой убийцы.

Соня не верила ничему, что здесь происходило. Она не хотела верить, но это происходило, и девушка никак не могла понять, почему все это случилось с ней. Она уже поняла, что город сохранит ей жизнь, и она боялась этого, и не знала, что делать, и ощутила всю предстоящую боль.

– Да, она убийца, убийца невинных, но Горный Сокол не станет Эльхаимом с его палачом Крониусом…

Тим как будто не услышал этого.

– … королевство не несет в себе зла – в нем закон, – Найден поднял над головой посох и потряс им, – и переступивший его подвергнется наказанию!

Девушка сглотнула сухой комок, но тот появился вновь, нарушив дыхание и заставив все внутренности сжаться. Она знала жителей города достаточно хорошо и вполне представляла, на что они способны, когда дело касается их самих, особенно тех, кто жил до прихода Тима и Желтого Братства.

– Город решил и вынес свой приговор!

Голос старосты казался громоподобным, он резал слух и проникал глубоко в мозг, раскалывая голову на части.

Люди молчали.

Со лба Сони сбегали крупные капли пота. Она дрожала всем телом и уже не скрывала этого.

Ни один не воспротивился словам Найдена. Не было высказано ни единого опровергающего или изменяющего наказания слова. Все верили ему, доверяли и знали, что если он сказал, то так и должно быть, что преступник не заслуживает ничего другого, как этой, только что сорвавшейся с уст старца, кары.

Ноги девушки стали подкашиваться и все попытки удержаться были слабы и тщетны. Она будто выпила сильнодействующего дурманящего зелья, предназначенного для усмирения и отнятия воли у людей, идущих на казнь. Соня пошатнулась, пытаясь справиться с режущей болью в висках.

Тим беззлобно посмотрел на ее искаженное ужасом лицо и лишь еле заметно пожал плечами.

Она опустила голову к груди, не желая видеть палачей и будущих зрителей, отречься от мира, умереть прямо здесь, сейчас… но такое не могло произойти, ей просто не позволили бы это.

Буквально за час построили примитивное, полукруглое ложе и поставили его на пригорок, чуть в отдалении от зашумевшей толпы. Исполняющих роль палача, выбрал сам Высший, дрогнувшей рукой передав им принесенные гибкие хлысты. Подойдя к окаменевшей, дрожащей словно молодое деревце в бурю, девушки, он бережно взялся за ее легкий плащ и резким движением сорвал его с плеч.

Собравшимся открылось идеально стройное, обнаженное тело Сони, от стыда сжимающей кулаки, еще больше пытающейся склонить голову к груди и, словно полотном, закрыться золотистыми длинными волосами. Но Тим не хотел этого. Он аккуратно разделил их не две части и закинул за уши, проведя пальцами по влажному виску. Она хотела прикоснуться к его руке щекой, но тот поспешно отдернул руку и отошел в сторону.

Соня сгорала от стыда. Она чувствовала на себе тысячи пристальных и во многом похотливых взглядов, мечтающих прикоснуться к ней, провести незабываемую ночь, заставить ее исполнять все извращенные мысли обладателей и добиться от нее криков боли.

Девушка почувствовала, как взгляды скользнули по двум идеально сформировавшимся грудям, спустились вниз, к впадине пупка и дальше, туда, где находилось истинное возбуждающее, манящее и притягивающее. Но сейчас этого не существовало для нее.

Она тихо плакала. Она осознала… Давно осознала, но раскаяние пришло слишком поздно, а черной пелене ненависти потребовался стремительно краткий миг, чтобы обладать ее сущностью и повергнуть во мрак крови.

К ней подошли двое Лерионеров и, подведя к ложу, положили животом вниз заковав руки и ноги во вбитые железные браслеты. Воины смотрели на нее одновременно как на Старшую, почти самую лучшую в своем мастерстве, на божественно красивую девушку, которой можно обладать здесь и сейчас и на безумную преступницу, переступившую закон. Но она им нравилась, всем нравилась, и многие хотели любить ее, но…

– Через каждые пять ударов обливайте ее холодной, крепко соленой водой. И не дай вам бог попытаться обесчестить ее, – сказал Тим, отойдя с палачами в сторону и, стараясь, чтобы их разговор никто не услышал.

Юноша оставил всех, он не хотел быть здесь и наблюдать за жестокой поркой, но и помешать, даже смягчить наказание не мог, не имел права. Уже подходя к замку, он услышал режущие воздух взмахи хлыста. Девушка держалась стойко, но после шестого удара плоть содрогнулась, заметалась из стороны в сторону и Этилию накрыла волна женского обезумевшего крика, который до хрипоты срывал горло. Юноша поднялся в покои и, став на колени, молил, чтобы она не умерла. Да, она была виновна, виновна во всем, но он не хотел смертей подобным наказанием. Но что поделать, если так произошло? Что поделать?!

Боль сковала ее тело, разрывая на части, мир вспыхивал радугой брызг и разлетался осколками. Она думала, что пытка никогда не закончится и ее сердце остановится на каком-нибудь ударе. Но время шло, боль усиливалась, разрывающие страдания увеличивались, в голове проносились сотни картинок смерти, но одна, которая по прежнему всегда находилась с ней – это… Тим, да, тот самый, который сейчас убивал ее.

Юноша сидел и молился. Он одновременно проклинал ее и сочувствовал, но… это все!

Громоподобный стук в дверь прервал мрачный сон Тима и заставил открыть глаза. Луч солнца проникал в узкую бойницу, но даже этого хватало, чтобы придать комнате золотистый оттенок. Мысли путались, составляя чудовищную головоломку. Совсем еще мгновение назад, казавшийся адским порождением, сон, приобрел ясные очертания и теперь врезался в голову новой болью. На мгновение юноша позабыл о стоящих за дверью и почти заново пережил ужас прошедшего дня. Он обхватил голову руками и, пытаясь унять пробивающую дрожь, мысленно потянулся к тому спокойствию, которое было еще до ссоры с отцом. Тим опускался все ниже и ниже, плотный туман окутывал его и согревал плоть. Отрешенность пришла незаметно и как «добрая» мать отгородила от всех мирских проблем и серой унылости жизни.

Мощный удар выбил тяжелую дверь с частью каменной кладки и вбил в противоположную стену, едва не сметя и ее. Комната моментально заполнилась людьми. Юноша даже не вздрогнул. Его существо не отреагировала и на Эдуарда, подскочившего к нему и трясущего за плечи. Тим не слышал голосов, почти не слышал, но по открывающимся ртам мог понять, что люди кричали и по всей вероятности, это было как-то с ним связано.

– Он нас не слышит! – крикнул Эдуард, обращаясь к Лазарю.

– Он холоден как лед! – послышалось откуда-то слева.

– Жизнь покидает