Приключения Рольфа - Эрнест Сетон-Томпсон

Капканов они не ставили там, но им интересно было узнать, сколько бобров ещё осталось и что они делают.

Журчащие ручьи, стекающие на лёд с берегов пруда, пробуравили его в нескольких местах, так что видна была вода, которая не замерзала, потому что морозы теперь ослабли. Бобры часто выходили через эти отверстия, как это указывали следы, а потому трапперы подходили к пруду осторожно.

Притаившись за толстым, бревном, охотники внимательно всматривались в одно из таких пробуравленных отверстий. Куонеб держал наготове ружьё, а Рольф держал Скукума, когда показалась знакомая им широкая плоская голова. Внутри отверстия плавал большой бобр, втягивая в себя воздух и осматриваясь по сторонам; немного погодя он вскарабкался на берег, направляясь, очевидно, к какой-нибудь осине, которую он, вероятно, уже раньше принялся рубить. Он находился от охотников на расстоянии выстрела, и Куонеб прицелился уже, когда Рольф пожал ему руку и указал вперёд. Пробираясь осторожно среди деревьев, шла большая рысь. Она не видела и не чувствовала запаха живых существ, кроме запаха бобра, который приступил уже к рубке выбранного им дерева.

По ценности своего меха бобр был важнее рыси, но большая часть охотников — натуралисты в глубине своей души, и трапперы с любопытством ждали, что будет дальше.

Рысь словно провалилась сквозь землю; она исчезла в тот самый момент, когда увидела возможность поживиться добычей, и затем уже начала свои наступательные движения. Охотники видели, как она осторожно кралась по ровному открытому месту. Ростом она казалась в эту минуту менее четырёх дюймов. Брёвен, камней, деревьев и ветвей, за которыми она могла скрываться, было здесь значительное количество; мало-помалу она добралась до самой чащи, и усы её выглянули оттуда в каких-нибудь пятнадцати футах от бобра.

Всё это мучительно раздражало Скукума; его, правда, не было видно, но он время от времени издавал визжащие трели и рвался вперёд, горя нетерпением воспользоваться благоприятным случаем. Чуткое ухо бобра расслышало едва заметный шум борьбы. Он прекратил свою работу, повернул назад и направился к отверстию во льду. Рысь в ту же минуту прыгнула из засады и схватила бобра за шиворот; но бобр был вдвое тяжелее рыси, а берег был крутой и скользкий, и оба животные покатились вниз, всё ближе и ближе к отверстию. У самой кромки бобр рванулся вперёд и нырнул в воду вместе с рысью, которая продолжала держать его за шиворот. Не успели они скрыться, как охотники бросились к воде в надежде, что борцы всплывут наверх, и их легко будет захватить; но они не показывались. Ясно было, что оба отправились под лёд, где бобр был у себя дома.

Прошло минут пять, и можно было с достоверностью сказать, что рыси больше не существует. Куонеб срубил молодое деревце и сделал из него багор. Он опускал его несколько раз под лёд то в одну, то в другую сторону, пока не нащупал что-то мягкое. Он прорубил топором отверстие и вытащил мёртвую рысь. Бобр, очевидно, отделался от неё, не потерпев, вероятно, больших повреждений.

Пока Куонеб снимал мех, Рольф бродил вокруг пруда, но скоро вернулся, чтобы рассказать замечательное происшествие.

Он заметил во льду ещё одно отверстие, откуда вышел другой бобр; отойдя на двадцать ярдов от плотины, бобр осмотрел несколько деревьев и выбрал себе осину. Он тотчас же принялся за рубку, но по какой-то странной причине — быть может потому, что он был один — он не рассчитал направления, и дерево с треском свалилось вниз прямо ему на спину, убило его и пригвоздило к земле.

Охотники без всякого затруднения стащили дерево, сняли мех с бобра и ушли с бобрового пруда гораздо богаче, чем ожидали.

К следующему вечеру, когда они достигли стоянки на полпути от дома, у них было столько добычи, как не было ещё с того памятного дня, когда поймали шесть бобров.

Утро следующего дня было ясное и солнечное. Во время завтрака они увидели вдруг далеко на севере необычайное собрание во́ронов, какого не встречали до сих пор ни в одной местности. Штук двадцать или тридцать этих птиц носились высоко в воздухе, описывая огромные круги над одним и тем же местом, и время от времени громко и звучно каркали. Один из во́ронов спускался иногда вниз и скрывался из виду.

— Почему это они так летают?

— Хотят, верно, дать знать другим во́ронам, что там есть добыча. У них очень хорошие глаза. Они узнают сигнал на расстоянии десяти миль и все летят к этому месту. Мой отец говорил мне, что можно собрать всех во́ронов на расстоянии двадцати миль, стоит только положить падаль, чтобы её было видно, и они сами дадут знать об этом друг другу.

— Недурно, мне кажется, посмотреть, в чём дело. Может быть, ещё пантера, — сказал Рольф.

Индеец кивнул в знак согласия. Спрятав в безопасное место связку мехов и лыжи, которые они взяли с собой на всякий случай, они отправились в ту сторону по твёрдому обледеневшему снегу. Они прошли всего две-три мили до того места, где было собрание воронов, и очутились снова в кедровой чаще с оленьим двором.

Скукуму было знакомо это место. Он бросился в лес, исполненный жажды воинственной славы. Но почти моментально во все лопатки примчался назад, жалобно воя и как бы взывая о помощи, а за ним по пятам гнались два серых волка. Куонеб подпустил их к себе на сорок ярдов; увидя людей, волки остановились и повернули назад. Куонеб выстрелил; один из волков громко тявкнул, как собака. Затем оба прыгнули в кусты и скрылись из виду.

Охотники внимательно осмотрели снег и нашли следы крови. В оленьем дворе валялось несколько убитых волками оленей, но убитых не сейчас. Ни живых оленей, ни волков не было видно; затверделая поверхность снега давала возможность свободно двигаться всем животным, а потому и тем и другим легко было скрыться от охотников.

Осмотрев низменную местность, поросшую ивой, в надежде найти там бобров, они вернулись вечером к месту стоянки. Они нашли там всё, как оставили, за исключением связки мехов, которая исчезла куда-то бесследно.

На твёрдой поверхности снега незаметно было, конечно, никаких следов. Они подумали прежде всего, что это сделал их старый враг, но, пробродив вокруг в надежде напасть на какие-нибудь следы, они нашли шкурку горностая, а на четверть мили дальше — её остатки, и ещё дальше — куски меха выхухоли. Это походило на проказы врага трапперов росомахи, которая, хотя и редко, но попадалась в этих горах. Да! Вот и следы когтей росомахи, а вот и ещё кусок меха выхухоли. Сомневаться не приходилось, кто был вором.

— Как-никак, а она порвала только самые дешёвые из всей связки, — заметил Рольф.

Трапперы многозначительно взглянули друг на друга… «порвала только самые дешёвые». Могла ли росомаха понимать ценность меха? Положительных указаний на присутствие росомахи не было; обледенелая поверхность снега не могла, собственно говоря, дать какие-либо указания. Нечего было, впрочем, сомневаться в том, что меха были разорваны и исцарапаны только для отвода глаз; это было дело рук человека-грабителя, и человеком этим был Хоаг.

Он видел, конечно, когда они выходили сегодня утром, а с тех пор прошло столько времени, что он успел опередить их и находился теперь далеко.

— Да! Подожду несколько дней, чтобы он думал, будто находится в полной безопасности, а потом выслежу его и всё порешу, — сказал индеец, уверенный действительно в том, что положит конец всему делу.

44. Усмирение Хоага

Перемена погоды повлекла за собою неминуемую перемену всех планов охотников и спасла врага их от немедленного возмездия. Две недели продолжалась оттепель, и затем пошёл дождь. Озеро покрылось водой дюймов на шесть; река разлилась по всему льду, быстро уничтожая последние остатки его. Грязь и мокрый снег положили конец путешествиям по лесу, предсказывая быстрое наступление весны.

Каждую ночь слегка подмораживало, и с каждым днём солнце грело всё сильнее; на открытых солнечных склонах появились всюду широкие проталины.

Воспользовавшись первым днём, когда слегка подморозило, трапперы отправились в обход, зная хорошо, что наступил уже конец сезону и вместе с тем настал и шестимесячный отдых всем капканам и ловушкам.

Они направились обычной дорогой, захватив с собой лыжи, хотя теперь они редко пользовались ими. Здесь они увидели большой след; Куонеб указал на него и что-то промычал в утвердительном смысле, когда Рольф спросил:

— Медведь?

Да! Медведи бродили теперь в лесу; зимняя спячка их кончилась. Они были теперь жирные, и мех их бьш в цене; через месяц они должны были похудеть и начать линять. Наступило время охоты на медведя — или капканом, или с собакой.

Скукум, без сомнения, считал последний способ охоты самым подходящим для себя, но дело в том, что на медведя мало одной собаки. Надо, по меньшей мере, три-четыре, чтобы дразнить его сзади, забегать ему спереди и вступать с ним в схватку; одна собака могла только заставить его улепётывать.