Гарри Поттер и Зеленые Топи - Мышь88

— Что ты говоришь, Дрейко?

— То, что я думаю, и о чем я теперь точно знаю, что оно истинно. А все истинное… никогда не думал, что все истинное такое трудное.

— Вовсе нет, многое зависит от твоего отношения к этой истине.

— Да не знаю я, как мне к этому относиться. К тому, что она… что ее теперь нет… как к этому можно относиться? И я не представляю, как отец это выдержит… там, — он закрыл лицо руками.

— Я думаю, ты должен постараться отнестись к этому, как она.

— Откуда тебе знать, каким было ее отношение?

— Я видел его, — разговор был тяжелым для Гарри, но он чувствовал, что и сам параллельно освобождается от чего‑то незримого и мутного. — Я слышал ее. И последние слова ее были о тебе, она просила сказать тебе, что любит тебя. А это означает, что она все еще любит тебя и всегда будет любить, как и моя мать. Я абсолютно уверен в том, что ее любовь со мной, где бы я ни был, и защищает меня. С помощью любви можно защитить так, что ненависти мало не покажется.

Дрейко вытаращил глаза. Медленно осмысливая услышанное, он также медленно спросил:

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что она все еще меня любит?

— Ну, несмотря на то что она теперь там, а не здесь, она продолжает тебя любить и заботиться о тебе. Все не кончается со смертью, не всегда, по крайней мере.

— Правда? — глаза Дрейко стали уже круглыми, как монеты, так что Гарри едва не улыбнулся.

— Раньше я тоже думал, что все кончается, а все эти разговоры о том, что кто‑то идет «дальше», — просто предположения, а люди просто растворяются, и все. А потом я узнал об очень многих удивительных вещах: я видел своих родителей, своего крестного, и они были совсем не как воспоминания, они… не знаю, как это объяснить, да это и неважно, я знаю, что они существуют, нет, они живут! Я понимаю, что объясняю туманно, но…

— Да нет! Но…, — Дрейко даже придвинулся ближе, — если я когда‑нибудь отправлюсь к ней, мы встретимся?

— Я думаю, что все возможно. Там я не был, так, поблизости.

— Что значит «поблизости»? — жадно спросил Дрейко.

— Ну, в вестибюле, если это так можно назвать, — улыбнулся Гарри, — я теперь почти уверен в том, что это был вестибюль, или что‑то в этом роде. А насчет того, что там можно жить, это уж точно!

— В качестве души?

— Наверное. Или чего‑то большего. Почитай лучше на эту тему, я не специалист.

— Мне делать больше нечего, по–твоему? Я последний раз книгу открывал… даже не вспомнить, когда это было, наверное, когда камин растапливал… Да и кому вообще нужны книги? Ты же сам через это прошел!

— Ну, и что? Мне кажется, из моего опыта тяжело что‑то полезное выудить.

— Ему кажется! Если я тоже испытаю нечто такое, я смогу увидеть маму, ты это хочешь сказать? — голос Дрейко был полон надежды, но Гарри опять не знал, что ответить, он и сам ведь когда‑то гонялся за образами своих родителей, но это было уже словно в другой жизни.

— При непосредственном опыте я не родителей видел. И вообще, я бы этого никому не пожелал, я чудом остался в живых.

— Но ты ведь теперь знаешь, с чего начать, я имею в виду, в жизни?

— У меня, собственно, есть много возможных занятий, — признал Гарри. — Но не со всеми я могу справиться.

— А если бы ты был сейчас один?

— Если ты по–настоящему один…, — Гарри задумался, вспомнив ту одинокую ночь, когда он, как во сне, шел в лес, чтобы сдаться Волдеморту. — Знаешь, в этом случае, можно сделать все! Абсолютно все. Иначе смерть.

Дрейко серьезно посмотрел на него и вздохнул.

— Я думал, я сегодня умру. И я даже хотел этого по–настоящему, представляешь?

— Да, — мрачно кивнул Гарри.

— Но Ангел Смерти опять пролетел мимо. Ты слышал о нем?

— Нет, я не верю в ангелов.

— Я тоже, но в него я всегда почему‑то верил, просто как в некое обозначение, символ что ли… ну, а потом я понял, что больше не один. Ты тут сидишь. И это удивительно.

— Что здесь удивительного?

— Я вообще‑то должен был бы ожидать кого угодно, кроме тебя.

— Ну, если ты находишься в гостиной Гриффиндора, это нормально, если…

— Поттер, скажи, у тебя мозги отпуск взяли или только больничный? Притворяешься, что не въехал, или?

— Ладно, не ори на меня. Просто, должен признаться, я торможу немного в пять утра.

— Это сразу видно, — с издевкой заметил Малфой. Через какое‑то время он посмотрел на Гарри прямым взглядом и тут же его отвел: — В любом случае… спасибо…

— Не за что, — Гарри невольно зевнул. Он чувствовал успокоение и хотел сохранить это ощущение надолго. — Хочешь спать?

— Нет, можно подумать, после таких разговоров возможно заснуть! Я бы лучше полетал сейчас немного, ты со мной?

— Пожалуй.

После полета они пошли обратно в замок, впечатление от первой нормальной беседы за всю жизнь улетучилось, и Гарри начал ощущать неуверенность. Малфой, казалось, думал о том же. Осталась лишь некоторая неловкость, которую следовало как‑то устранить, но Гарри не решался начать разговор, и Дрейко тоже молчал. Но, когда они уже входили во внутренний двор замка, он внезапно остановился и сказал горько:

— Я не могу этого забыть.

— Чего? — спросил Гарри и тоже остановился.

— Что я — трус и свинья!

— Почему?

— Ты знаешь, почему! Я боялся идти туда, к ней… это должен был быть я, ее сын! А я остался в другой комнате, на другом этаже! Единственный родственник, который мог бы… якобы самый близкий человек, — он покраснел и умолк, глотая воздух.

— Это чувство вины останется надолго, — сказал Гарри. — Но она тебя простила, я уверен.

— Ты просто хочешь меня утешить, Поттер! — Малфой оперся о древко метлы, как будто боялся упасть. — Я точно знаю, что я очень обидел ее этим… прямо перед смертью.

— Тогда попроси у нее прощения, — Гарри пожал плечами, не зная, что еще можно было посоветовать.

— Если только она меня услышит, — проворчал Дрейко, но в его взгляде появилась опять та надежда, которая уже начинала пугать Гарри. — Скажи еще раз, ты думаешь, она меня простила?

— Дрейко, если ты в этом действительно заинтересован, спроси профессора Снейпа, ее последние слова были обращены, собственно, к нему, а не ко мне, я просто рядом оказался.

— Спросить его? — Дрейко скривился. — Он не имеет к моей матери никакого отношения!

— В любом случае, куда большее, чем я, — возразил Гарри. — Почему ты не хочешь с ним разговаривать?

— Во–первых, он выскочка, во–вторых, с предателями я общаться не намерен, и…

— Если уж ты намерен общаться со мной и моими друзьями, можешь спокойно забыть об этом принципе. И не называй его так.

— Надо же! — по лицу Малфоя расплылась презрительная ухмылка. — Странная у вас дружба, я бы сказал.

— Кто тебе сказал, что это дружба? — Гарри очень не хотелось показывать, что его собственные слова на эту тему задевают его, и вроде бы он преуспел в этом. — Ты ведешь себя, как ребенок. Какая разница, с кем говорить, если вопрос первостепенной важности?