Время Верочек - Марина Нагайцева

– Доллары Вас устроят? – уточнила Вера.

– Конечно, – сразу переменила тон женщина. – Да ты не волнуйся, девонька, я расписку напишу, всё хорошо у нас с тобой будет. Как звать-величать?

– Удальцова Вера Егоровна…

Бабушка Лена

Ничего не подозревающие Елена Матвеевна и Егорка рассказывали загрустившей Верочке о спектакле «Буратино» и своих впечатлениях от посещения театра юного зрителя.

Вера, наконец, улыбнулась:

– Леночка, рядом с Вами я и сама чувствую себя примерно так, как мой сын: маленьким ребёнком с широко распахнутыми от счастья глазами. Вы – подарок судьбы для нашей семьи!

Елена засмущалась.

На самом деле, она не считала себя подарком: возраст и проблемы со здоровьем создавали определённые трудности, с которыми справлялась только потому, что не желала с ними мириться. Да, она прикипела душой к Вере и её сыну, спешила сделать для них большее, как сделала бы для самых родных людей: после смерти матери никаких родственников у Елены Матвеевны Серебрянской не осталось. Не завелось у неё ни любовников, ни друзей, ни подруг с приятельницами, а потому не было в её жизни людей дороже, чем Верочка и Егорка.

Любила она их искренне и готова была по-честному разделить с ними всё отпущенное судьбой время.

Одно только мучило Елену Серебрянскую неразрешимостью: она не знала, как поступить с секретным обещанием, которое дала однажды Верочкиному дедушке. Ведь оно в отпущенное время могло не вместиться…

Елена пыталась разобраться с ним, как могла, даже хотела забыть про него, но секрет забывался лишь на короткое время, и вот наступал очередной день его визита, и женщина снова терзалась, молча корила себя за беспомощность и невозможность найти быстрое решение.

Находить ответы на любые вопросы она научилась ещё в детстве, впрочем, как и совершать самостоятельные действия. Ребёнок-инвалид, как бы старательно взрослые не маскировали это словосочетание под менее обидное – «ребёнок с особенностями в развитии», каждый день оставался наедине со своими немощами и выжить мог при условии постоянной и ежеминутной борьбы со слабостями.

Как-то раз Елене пришла в голову интересная мысль: составить перечень объектов, план их объезда, итоги поисков заносить в блокнот.

Долго выбирала в отделе канцтоваров его толщину и переплёт, словно он предназначался быть не обычной записной книжкой, а корабельным журналом.

Её корабль взял тайный курс на все технические ВУЗы города Москвы и медленно поплыл в нужном направлении.

Со стороны могло показаться, что бабушка подбирает внуку подходящее место для будущей учёбы, интересуется программой, приводит его по субботам и воскресеньям на дни открытых дверей, беспокоится о профориентации подрастающего поколения.

И всё это понятно, объяснимо и просто, не вызывает подозрений, если не учитывать тот факт, что Егорка – учащийся начальной школы, а не выпускного класса.

После очередного мероприятия в актовом зале, на котором рассказывали об истории создания данного учебного заведения, существующих отделениях, специальностях и просмотра концерта художественной самодеятельности, бабушка и внук отправились на экскурсию. Нет, они не бродили бесцельно по коридорам, а знакомились с музеем, фотографиями и кафедрами.

Лена умела вызывать доверие институтского персонала и к концу экскурсионной программы уже имела полное представление о факультетах, а также информацию о работе студенческого профкома: когда был создан, кто им руководил в разные годы его существования.

Прошли, пронеслись весенние, стремительные, наполненные звонкой капелью и светлой надеждой месяцы, был исписан почти весь блокнот, а тяжкий воз так и не сдвинулся с места. Тот, кого так усиленно и планомерно искала Елена Серебрянская, не был найден.

На все летние каникулы они с Егоркой отправились на её родину.

Глава двадцать шестая

истина

Кто сомневается и бросает начатое на полпути, тот никогда не узнает истины.

После летних каникул Елена возобновила поиски.

Её дни стали свободнее: теперь Егоркой полностью занималась Верочка, с сентября она вышла в декретный отпуск и большую часть времени находилась дома.

В один из промозглых, серых и унылых дней, когда из тёплой квартиры не то, чтобы весь человек, даже его нос не хочет высовываться, а если кто и выходит наружу, то по величайшей необходимости, Елена, одержимая своей идеей, добралась до самого престижного ВУЗа столицы.

У входа толпились студенты, согревающиеся дымком сигареток.

– Ребята, не подскажете имя главного здесь начальника?

– Бабуль, у нас главнее всех – ректор. Есть ещё проректоры по учебной и воспитательной работе, замы его. Вам кто нужен?

– Спасибо, ребята! Мне попроще бы кого, переговорить надо по своим делам.

– Тогда только завхоз или начальник охраны.

– Наверное, с завхозом я быстрее найду общий язык, – пошутила Елена.

Кабинет Виктора Никитича находился на видном месте, к его двери была прибита солидная золотая табличка – свидетельство завидного положения в учебной иерархии.

Елена постучала.

– Войдите! – раздался властный голос, и женщина поспешила войти.

– Здравствуйте! Я по важному вопросу. Проверяю институты с определённой целью.

– Вас кто прислал? – перебил завхоз и как-то не по-доброму сверкнул глазами, вероятно, ожидая внеплановой финансовой проверки или ещё чего-либо похуже.

– Меня никто не присылал, я сама пришла, – ответила Елена и вытащила из сумки блокнот. —Видите, я по плану обхожу институты, ищу человека. Знаю, что его звали Славой. Фамилия мне не известна. В девяностых он был председателем студенческого профкома того института, в котором учился сам. Название института и факультет, к сожалению, мне тоже не известны.

– Помилуйте, таких Слав – сотни! Да и сколько времени прошло?!!

– Быть может, в этом институте есть старожилы, кто давно работает. Может, вспомнят?

– Я Вам точно ничем помочь не могу, я всего три года на посту. Вы этому Славе кем приходитесь?

– Никем. Просто хочу найти хорошего человека, чтобы сообщить ему хорошую новость.

– Ох, женщины, женщины! Вечно вы мозги пудрите! Ладно, сейчас переговорю с плотником, он давно работает. Может, подкинет мысль. Посидите пока тут.

Завхоз вышел, а Елена осталась ждать.

Он вернулся через десять минут.

– Идите сейчас на второй этаж. Левое крыло, кабинет двести один. Там есть преподаватель с большим стажем работы, поговорите. Больше Вам ничем помочь не могу.

Последняя надежда

Полноватый мужчина с усиками посмотрел на Елену сквозь толстые стёкла очков и представился:

– Свиридов Николай Сергеевич, декан факультета. Чем могу быть полезен?

– Я ищу мужчину, который некогда, будучи студентом, возглавлял студпрофком. Я хотела бы узнать его фамилию, полное имя и отчество. Пока я знаю только его домашнее имя – Слава.

– Вы уверены, что он учился в нашем институте?

– Нет, не уверена. Но я обошла все институты Москвы.

– То есть, мы – последняя надежда, правильно я понял?

– Да.

– У Вас есть его фото?

– Нет.

– Тогда приступим, как говорится, не долго мучаясь, – мужчина рассмеялся, и возникшая было неловкость растаяла. – Итак, на соседней кафедре есть один Слава – Святослав Жучков, но он – не выпускник нашего института. У физиков Славы почему-то не водятся. Так, постойте! А у математиков были два преподавателя с таким именем. Причём, один из них, если я не ошибаюсь, окончил именно наш институт, профессор Подгоренский.

Слово «физмат» всегда вызывало в душе Елены некий трепет, она восхищалась людьми, которые на «ты» с точными науками. Физики в её воображении были упитанными и смешливыми, одним словом, балагурами. Математиков она представляла сплошь худыми и сутулыми мужчинами с серьёзными лицами, с утра и до ночи обременёнными думами и расчётами.

Преподаватель математики с огромным стажем и опытом исказил представление Елены: он выглядел так, как будто страдал ожирением, лицо его было оплывшим, с огромными припухлыми веками, свисавшими над глазами, превращая их в узкие щёлочки-бойницы.

Он выслушал Елену и сказал:

– Уволился Подгоренский, больше не работает на нашей кафедре.

– Вы знаете его адрес домашний или телефон?

– Отдел кадров знает. Если документы ещё не передали в архив, то подскажут.

– Благодарю Вас!

Горецкий

В кадрах образовалась