Смутная пора - Николай Задонский

– Ох, дядя, дяди! Неладно все это выходит, – поморщился Андрий. – Не люблю я обманывать…

– Политика – не гусли, – возразил гетман. – Не обманешь, так и не сыграешь… Ты передай мою записку князю и скорее возвращайся…

Андрий уехал.

А на другой день из шведской ставки вернулся пан Быстрицкий и сообщил, что король с войском завтра утром подойдет к Десне.

Мазепа собрал преданную ему старши?ну и, объявив свое окончательное решение, приказал тайно передвинуть сердюцкий полк и казацкое войско к Десне.

Ночью вместе с гетманским обозом уехала и Мотря, последние дни жившая в Борзне. В то же время гетман отправил в Батурин монашку уведомить Кочубеиху, чтобы та на всякий случай, ввиду военных неожиданностей, покинула город. Кочубеиха вместе с младшим сыном Федором и вдовой Искры уехала в Сорочинцы – поместье Апостола, где собрались все родственники покойного Кочубея.

Утром 23 октября прискакал Войнаровский. Он объявил дяде, что князь Меншиков едет к нему для свидания сам.

Мазепа вместе с племянником верхами помчались в Батурин.

Там гетман уединился с преданным ему полковником Чечелем, открыл свой замысел и сказал:

– Я надеюсь на тебя, Дмитро. Как ты с малых лет мне верно служил, так и теперь послужи, а мною забыт не будешь… Я оставляю тебе две тысячи войска. Батурина, если подойдут русские, не сдавай. Отбивайся до последней возможности. А я обещаю скоро оказать сикурс, приду с войсками шведскими…

Чечель поклялся города не сдавать, но просил удалить из Батурина полковника Анненкова, который может помешать подготовить город к обороне.

Гетман отправил Анненкова к Меншикову с запиской, что ждет князя в Батурине.

25 октября, догнав свой обоз, Мазепа переправился через Десну. С ним были верные ему люди из числа генеральной старши?ны и полковников, сердюки, около двух тысяч казаков.

Построив свое войско, Мазепа обратился к нему с большой речью.

– Вам ведомо, – сказал он, – какие обиды приходится всем нам терпеть от великороссийских людей, какое великое утеснение наших прав и вольностей имеем от царского величества, который ныне, как подлинно мне известно, замыслил всех казаков в солдаты перевесть, а Украину воеводам и боярам отдать… Я много раз старался отвратить царя от пагубных намерений, но из этого ничего доброго не вышло. Поэтому не нашел я иного способа спасения, как обратиться к великодушию короля шведского. Он обязывается уважать и защищать наши права и вольности против всех, кто посягнет на них. Братья! Пришло время свергнуть ненавистное ярмо и сделать нашу Украину страной свободной и независимой! Вот к какой будущности я вас всех призываю. Мы достигнем этого при помощи короля шведского.

Ударили тулумбасы. Взвились знамена.

– Слава гетману! Слава королю! Слава! – закричала старши?на.

Но ее поддержало лишь несколько разрозненных голосов. Казаки стояли с опущенными головами. Неожиданность всех потрясла. До сих пор старши?на говорила, что ведет казаков против шведских войск, вступивших на украинскую землю… И вдруг оказалось, что они становятся врагами русских! Было над чем подумать!

Петро Колодуб чувствовал себя так, словно его кипятком ошпарили.

«Как? – гневно думал он, – продать нашу матку Украину шведам и панам! Привести на нашу землю шведов! Надеть на себя новый хомут! Так вот какую вольность готовил нам пан гетман… Ну, нет! Мы дрались против бояр и прибыльщиков, стояли за веру и волю, но отчизны не продавали. Со шведами и панами в дружбе нам не быть!»

Весь день ходил Петро мрачнее тучи, а когда пала ночь и зажглись казацкие костры, собрал к себе в палатку наиболее близких булавинцев.

Грицко Омельянюк, потрясая здоровенным кулачищем, крикнул:

– Обманул нас, как последних дурней, гетман! Продал, Иуда! Зрадниками[33] всех сделал!

– Не быть тому!! – перебил Петро. – Будем думать, браты, как из такой неволи себя вызволить.

– И думать нечего, Петро! Уходить надо! – дружно отозвались булавинцы.

Петро посмотрел на товарищей, потер лоб:

– Сам так мыслю, браты, да куда уходить?

Булавинцы призадумались. Положение для них создавалось тяжелое. Против шведов стояли войска царя Петра, от которого, конечно, нечего и ожидать милости донским бунтовщикам. Куда же пристать им, желавшим постоять за цельность и вольность матери-отчизны? После долгих размышлений и споров они решили укрыться пока в лесах и действовать против шведов самостоятельно. Хорошо, что были у них добрые кони и оружие, а достать пропитание нетрудно!

О том, кому начальствовать над охотным конным отрядом, согласились единодушно:

– Быть нашим батьком тебе, Петро Колодуб!

Петро снял шапку, поклонился:

– Что ж, пусть будет по вашей воле… Собирайте всех, кто похочет с нами, да седлайте коней!

Той же ночью отряд Петра Колодуба, состоявший более чем из трех сотен булавинцев и казаков, переправился через Десну и ушел от изменника гетмана. Многие другие казачьи сотни тоже последовали его примеру. Силы Мазепы таяли, как вешний снег…

VII

В глубине души король презирал Мазепу. Он мнил себя великим полководцем и рыцарем. Он хотел покорять страны шпагой, умом и благородством. Интриганы и предатели не пользовались его благосклонностью, вызывали чувство гадливости. Король понимал, что измена гетмана царю может оказать большую помощь шведской армии, но доверия и дружеского расположения к изменнику не ощущал.

Графу Пиперу с большим трудом удалось убедить короля принять гетмана с подобающими его сану почестями.

29 октября в Горках состоялся первый прием.

Почетный караул из батальона гренадер и батальона королевских драбантов выстроился у главной квартиры, занимавшей большой деревянный дом. Карл сидел в кресле у крыльца, хмурый и молчаливый. Несмотря на холодную, ветреную погоду, на короле был обычный костюм: помятая шляпа, наглухо застегнутый зеленоватый сюртук, высокие сапоги. Около короля находились: граф Пипер, генерал-квартирмейстер Гилленкрок, генералы Реншнльд, Крейц и Левенгаупт, большая свита.

Мазепа, в богатом гетманском кунтуше и отороченной собольим мехом шапке, ехал верхом. Его окружали старши?на и полковники. Впереди шла сотня сердюков. Несли войсковые клейноды, гетманский бунчук и булаву. Ударили барабаны, загремела музыка…

Подъехав к королю, Мазепа легко соскочил с коня. Придерживая саблю, опустился на одно колено. Старши?на последовала его примеру.

Каол уже не хмурился, смотрел с любопытством. Первое впечатление от гетмана, сверх ожидания, было приятно.

Король сразу отметил и оценил военную выправку гетмана, богатство его снаряжения, умелые манеры. До сих пор Мазепа почему-то представлялся угрюмым бородатым скифом. Склонившийся перед ним человек имел за шестьдесят лет, был среднего роста, худощавый, без бороды, но с украинскими длинными, свисавшими вниз седыми усами. Этот старик, владыка казаков, никак не казался дикарем.

Король встал, взял Мазепу за руку, помог подняться, предложил свое кресло.

Гетман поклонился:

– Мне не подобает сидя говорить с вашим величеством, – произнес он по-латыни.

– Ваши годы, гетман, дают вам это право, – нетерпеливо сказал Карл. – Я не привык соблюдать церемоний. Садитесь…

Мазепа сел.

– Ваше величество! Я двадцать лет верой и правдой служил царю Петру, но никогда не видел от него таких почестей, какими вы, государь, чья мудрость и храбрость известны всему свету, удостоили меня, – витиевато начал он свою речь. – Я благодарю бога, что он в лице вашем послал бедному народу малороссийскому избавителя…

– А вы уверены, гетман, что ваши казаки будут верно служить мне? – перебил король.

– Я приехал просить о протекции с общего согласия, ваше величество, – уклончиво ответил гетман. – Верность свидетельствуется делами, государь… Я могу сообщить, что вам приготовлены лучшие города для квартир, фураж, провиант и потребная амуниция…

– Спасибо, гетман… Я на вас надеюсь…

– Бог свидетель, что ваше величество отныне имеет во мне верного подданного…

Мазепа прогостил у короля весь день. Приглашенный к королевскому столу, он развлекал короля и придворных веселыми рассказали из казачьего быта, был любезен и остроумен. Все составили о нем самое хорошее мнение.

Прощаясь с Карлом и увидев, что тот одет слишком легко, гетман заметил:

– Вы, государь, надеетесь на свою молодость. Я понимаю, в молодости есть огонь, который греет. Но он с годами проходит. И меня когда-то холод не страшил, а теперь вот, как пришла старость, не лишней оказывается и шуба.

– Я не привык к мехам, солдату не подобает их носить, – сказал, рисуясь, король.

– Вашему величеству необходимо сохранить свое здоровье для счастья ваших подданных, – с чувством произнес Мазепа.

На другой день он прислал в подарок королю несколько драгоценных черно-бурых лисиц.