Предавшие СССР - Евгений Стригин

Возникает законный вопрос: с чего это вдруг воспылал любовью к ? Что связывало этих двух таких разных, казалось бы, людей?[396]

Близко познакомились они в 1983 году, когда совпосол в Канаде всячески обхаживал мало заметного тогда члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству во время его официального визита в эту страну».[397]

Частично версию об обхаживании подтвердил в своей книге.[398]

Уже 5 июля 1985 года Политбюро приняло решение о назначении заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС. вспоминал: «…Отнёсся я к предложению Генсека положительно: шло быстрое формирование новой политической команды, и человек, обладающий опытом идеологической, аппаратной и зарубежной работы был нужен».[399]

Логично, человек со знанием Запада был нужен. Можно, конечно, было положиться на Громыко. Но Андрей Андреевич, во-первых, человек старой закваски. А, во-вторых, не смотря на поддержку в марте 1985 года, не мог быть членом горбачевской команды, не мог быть надёжен для.

Приход в ЦК КПСС Александра Яковлева сказал очень скоро. «Примерно с 1987 года почувствовал, — напишет, — все больше и больше начинают окружать людьми, которые в личном плане замыкаются на ».[400]Что же обычная номенклатурная борьба. Уметь надо оттеснить соперника, не каждому дано.

Так постепенно роль второго в партии стала перетекать в другому.[401] «По идейным соображениям, во всяком случае, декларированным публично, да и по логике жизни и не могли долго существовать — два медведя не живут в одной берлоге».[402]

4.7.5. вспоминал, что весной 1985 года он, «конечно, не мог тогда предположить, что через три года начнут накапливаться трудности „внутренние“ — непосредственно внутри высшего эшелона власти, и именно эти трудности окажутся непреодолимыми, в конечном счёте, поставив под удар все первоначальные замыслы, приведя страну к упадку».[403]

А надо бы предполагать. История всех реформаторов и уж тем более отечественных генсеков говорит, что внутренние разборки начинаются очень скоро. И чем медленнее происходят положительные перемены, тем быстрее наступают эти проблемы.

Неудачи обычно приводят к разборкам, кто прав, а кто виноват. Наиболее часто это происходит при недостаточно сильном лидере, который боится потерять только что полученную власть.[404] А наш великий перестройщик был именно таким лидером.

Некоторые справедливо выделяли, что был «серым кардиналом», обладающим реальными рычагами влияния и проводившим активную и публичную политику, а был «семейным кардиналом», не обладающим реальной властью и державшимся в тени.[405]

4.7.6. Естественно, влияние должно было насторожить, который был достаточно умным, чтобы понять, что потенциально способен возглавить страны,[406] но почему-то не особенно рвётся делать это, а вот у даже и возможности такой не было. Так, что объективно один медведь лично для внешне казался не опасен.

«Иезуитски, поделив должность идеологического жреца между двумя противоположно заряженными личностями, — доктором Джекилом и мистером Хайдом —, по-видимому, рассчитывал оставаться арбитром между ними и, попеременно нажимать на чёрную и белую клавиши этого созданного им специфического инструмента, извлекать из него весьма своеобразную мелодию…».[407] Создать единую и сплочённую команду он не мог и не хотел.

Для противников остаётся только подбрасывать ветки в костёр сомнения в надёжности. Объективно этому способствовали те же самые ошибки, которые уже успел совершить последний.

«….Команда стала опасной. Пост „серого кардинала“ Политбюро — это рельная власть, в любой момент могущая стать номинально первой… хотел иметь власть только сам…. же оказался на переднем плане, угрожая не только будущей реальной власти, но и номинальной. В 1986-1988 годы у него власти было, пожалуй, больше, чем у и ».[408]

Но опытному в политических интригах не хотелось быть на третьих ролях. А тут как нельзя кстати, начался конфликт с (см. пункты настоящей книги), который внешне выглядил как его конфликт с, а сам, как человек, который не смог вовремя определить каким неудобным окажется бывший свердловский персек, ставший московским персеком, и не смог тихо поставить его на место.

Интрига — как нельзя была удобной для, ибо подрывала позиции и выдвигала на вторую роль его самого. Во всяком случае, помогала этому.

В каком-то смысле это устраивало и, т.к. подрывало слишком уж возросшее влияние бывшего томского персека. На всякий случай его следовало поставить на место, пока ему другие не предложили более высокое кресло.

По мнению некоторых уже в середине 1986 года перед обозначилась перспектива утраты власти.[409] Наверное, это несколько рановато так быстро отправлять Генерального секретаря в отставку, но популярность его стала уже заметно меньше. Пошли слухи о каких-то компрматериалах на высшее должностное лицо в стране.[410] Начались переговоры желающих смены власти с надеждой поставить нового человека.[411]

« начал раздражаться, нервничать, и было видно, что проявляет он нервозность от бессилия, стремительного роста настроений против его политики, от того, что сам не знает, что, собственно говоря, ждёт страну в самом ближайшем будущем, не говоря уже о более отдалённой перспективе. Но главное, что вызывало у него тревогу, — это ослабление его личной власти, прочности его положения».[412]

писал: «…Против меня и — против двух ближайших соратников, — была развёрнута яростная атака со стороны новых политических сил, вышедших на общественную арену благодаря быстрым и благотворным перестроечным процесса, развернувшимся в 1985-1988 годах».[413]

Обычное проявление политической борьбы. Думал ли в марта 1985 года, что через пару с небольшим лет его будут вытеснять из власти примерно так же как он вытеснял других? А кто думает о плохом, взбираясь по чужим судьбам на вершину? И зря не думают. Ведь чем выше заберёшься, тем больнее падать.

Обычная подковерная борьба, которая одновременно (впрочем, кто обращает на такой пустяк внимание?) подрывала и устои власти в стране.

«Примерно со второй половины 1987 года постепенно начали вырисовываться мои разногласия с некоторыми членами высшего политического руководства, — писал. — Порой они носили частный характер, иногда затрагивали вопросы архипринципиальные. Но все больше и больше касались оценки текущих и завтрашних социально-экономических процессов».[414]

В 1988 году ситуация противоборства ещё более обострилась. Обострилась, в том числе, и для. «Летом этого года он столкнулся с дилеммой —, которые в Политбюро, в ЦК, в партии, даже уже и в обществе, „символизировали“ две линии перестройки. Оба боролись за, желая его видеть в качестве лидера свой линии, а он боролся за них, чтобы объединить в работе за свою, уже тогда „центристскую“ линию…».[415]

Логика борьбы вела к тому, что одному нужно было уходить. В этой борьбе оказался более искушённым, чем, который был более открыт и не скрывал своих позиций. Его соперник ( ), похоже, обострил отношения настолько, что просто вынужден был начать избавляться от.

Генеральный секретарь не спешил и отстранял поэтапно. рассказывал о нравах : «Показалось, что стал мешать — прекращается работа Секретариата ЦК, а заодно и руководство его заседаниями со стороны ».[416]

«Конечно, возникает вопрос, как же могло случиться, что после устранения со своего пути такой серьёзной помехи, как постоянно работающий коллективный Секретариат, не сумел избавиться о ? — задал вопрос сам и сам же отвечал. — Но ответ на этот вопрос весьма прост. И и отлично понимали, что не смогут поставить на Пленуме ЦК вопрос о том, чтобы вывести меня из состава Политбюро. Пленум их не поддержит. Более того, сама попытка поднять эту тему могла бы обернуться непредсказуемыми последствиями для её организаторов. хорошо знал, каким влиянием я пользовался у актива партии».[417]

4.7.7. Борьба за власть в окружении шла под флагом борьбы идеологий и взглядов на перестройку. Вся страна читала газеты тех времён просто запоем. Народ словно заразился новой болезнью, передающейся со скоростью стремительной эпидемии. А любая болезнь к добру не приводит.

Началась критика сталинизма, сначала под предлогом возращения к ленинизму. Время сталинизма, действительно, тогда уже прошло. Свою задачу он уже давно выполнил. Уже в 50-е годы нужна была другая, но взвешенная политика с плавным переходом к ней. Изменять нужно тоже осторожно, так как лекарства часто обладают побочными эффектами. Врач должен учитывать все аспекты здоровья пациента (а политик здоровье страны). Но осмотрительность не каждому дана. Кто же обращает внимание на осторожность в период острой политической борьбы? Тут думают, прежде всего, и почти исключительно, о сиюминутной личной выгоде. Ох уж эти личные амбиции!