Любовь и волки (СИ) - Иванова Ольга Дмитриевна

— Не гуляй нигде одна, особенно в темное время суток. Пожалуйста.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещала я.

— Зачем ты ходила к Игнату? — Глеб так резко сменил тему, что я сразу не нашлась с ответом. — И почему так долго там была? — в его тоне проскочили нотки ревности. — Мила сказала, ты ушла больше двух часов назад.

— Должна же была я проведать того, кого спасла сегодня? — я старательно прятала улыбку.

— И как он?

— В порядке.

— И что вы делали целых два часа?

— Чай пили. Липовый. С вареньем и печеньем, — заметив, как нахмурил лоб Глеб, я все же усмехнулась. И наконец раскрыла все карты: — Мы с Акулиной чай пили, а Игнат присоединился потом, до этого он отдыхал. Кстати, ты знал, что Игнат жил у бабушки Акулины, то есть прямо по соседству с тобой?

— Конечно, — лицо Глеба заметно расслабилось, и он как бы невзначай переплел наши пальцы. — Но этот мальчишка никогда мне не нравился. Вредный был очень. Задиристый.

— А Акулина, кажется, другого мнения на его счет... — заметила я.

— Ну, от него все девушки без ума. Его эти странные чары... Похожи на инкуба, но... Он точно не инкуб. У них другой запах. А Игнат...

— Возможно, это просто врожденное обаяние, — я, конечно же, не собиралась раскрывать секрет фавна, даже Глебу. — Бывают же такие обворожительные мужчины, что все девушки рядом с ними теряют голову.

— А ты? — снова ревнивый тон.

— Ну хорошо, не все, — я усмехнулась. — На меня его обаяние не действует... Я... — но договорить мне не дали.

Глеб порывисто притянул меня к себе и впился в мои губы. Он целовал меня напористо, жадно, до боли стиснув в объятиях. И я вдруг ответила ему, позволила вовлечь себя в этот безумный, полный некой животной страсти, поцелуй. Но потом, вспомнив, что мы стоим посреди улицы, почти у дома Милы, первая отпрянула от него. Он посмотрел на меня еще замутненным взглядом, и в этот миг я вновь увидела пугающий желтый отблеск в его расширенных зрачках. Это были глаза... Волка.

— Глеб... — прошептала я, нервно сглатывая. — Твои глаза... И зрачок...

Он тут же разжал объятия, отступил на шаг. Закрыл лицо руками и с силой потер его.

— Прости, — тихо проговорил потом, убирая ладони от лица. — Уже все в порядке. Я контролирую себя, не бойся. Я очень напугал тебя?

— Нет... Не очень... — отозвалась я не так чтобы уверенно, и он это почувствовал.

— Прости, я больше не позволю себе такого. Буду держать себя в руках, — проговорил, теперь глядя на меня глазами, полными вины. — Идем дальше...

— Вообще-то, мы уже почти пришли, — я показала на дом Полоскунов чуть впереди.

— Да... Точно... Я не заметил... — он снова провел ладонью по лицу. — Тогда хорошо... Иди отдыхай. Завтра же опять конкурс...

— А меня не исключили? — вспомнила я о такой вероятности. — Я же не выполнила задания...

— Нет, — Глеб с рассеянной улыбкой покачал головой. — Конечно, нет. Наоборот, все судьи были за тебя.

— И ты? — уточнила я с некоторым сомнением.

— И я, — он усмехнулся и отступил еще на шаг, словно уже боялся находиться рядом со мной. — Иди спать... Я подожду, пока ты не войдешь в дом.

Он действительно стоял на том же месте до тех пор, пока я не закрыла за собой калитку. А потом, я видела, еще шел и оборачивался, дожидаясь, когда я скроюсь в самом доме.

Только оказавшись в постели, я поняла, как за сегодня устала. Заплыв, спасение Игната, откровения Акулины, пережитый страх по дороге назад и... поцелуй с Глебом. И все же я очень по нему соскучилась, сегодня поняла это как никогда, но эти волчьи глаза в момент страсти... К такому нелегко привыкнуть. Я по-прежнему люблю «моего» Глеба, а другого, «волка»... Боюсь. Ну, может, не до дрожи, как первое время, но все равно опасаюсь. Не знаю, чего от него ждать.

А завтра очередной конкурсный день... Еще и творческий, со слов Игната. Я тихо застонала, очередной раз ругая себя за то, что вообще во все это ввязалась. Пошла на поводу у мотылька этого лунного. Ну вот что я завтра там буду «творить»? Хотя, скорее, вытворять, потому что особых талантов у меня не замечено. Пою я только в душе или под пылесос, танцую разве что после приличной дозы «полусухого белого»... Что еще может быть? Стихи читать? Ну пробубню что-нибудь из школьной программы... Сценка, спектакль? А это из той же оперы, что и танцы... В общем, блеснуть мне завтра навряд ли удастся. Хоть бы не опозориться совсем...

С этими не радужными мыслями я и заснула. Проснулась, когда в доме уже кипела жизнь и семья Полоскунов во главе с Кирой, конечно же, вовсю собиралась на конкурс. Сегодня я не стала наряжаться в платье, надела длинную летящую юбку и топик на бретелях, вышло вполне симпатично и даже романтично. Кира всю дорогу до сцены распевалась как заправская певица, иногда крутилась в танцевальных па, пыталась тренировать мимику, изображая различные эмоции.

— Я должна быть готова ко всему, — объясняла она свою бурную активность. — Если надо и вышить что-нибудь смогу, и связать на скорость... В общем, думаю сегодня я справлюсь...

— Справишься, конечно, — поддерживала ее дух Мила. — Ты у нас девочка талантливая... Покажешь всем, на что способна. И Аня справится...

— Я не настолько уверена в себе, — усмехнулась я, — но за доверие спасибо.

Игнат, полный новых сил и бодрости, уже носился по сцене, проверяя микрофон и переговариваясь с кем-то из устроителей. Акулина стояла в сторонке, и первым делом я подошла к ней.

— Как дела? — задала ей стандартный вопрос.

— Нормально, — отозвалась она. — С конкурса, ожидаемо, дисквалифицирована, но не сильно расстроена. Буду теперь болеть за тебя.

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ. — Неожиданно, если честно, но приятно...

— А чего такого? — Акулина со смешком пожала плечами. — За кого мне еще болеть? Не за кобру же местную, — она с усмешкой показала на Зарину, облаченную в черное облегающее платье и зыркающая на всех со злобой.

Заиграла музыка, и участниц позвали на сцену. После своих традиционных шуток и представления жюри, Игнат перешел к оглашению результатов прошлого дня. Оказалось, ряды конкурсанток поредели до пятнадцати человек. Хорошо хоть Каира осталась. Я нашла глазами среди зрителей Милу и ее семью, помахала им, затем перевела взгляд на Глеба. Сегодня он был каким-то чересчур озабоченным и серьезным, но заметив, что я смотрю на него, улыбнулся. А потом вновь ушел в свои мысли. Ден Серов тоже был погружен в некую задумчивость, на сцену не глядел, по сторонам тоже. С чего это они оба такие? Может, опять схлестнулись и разругались? И что они не поделили? Мой взгляд снова скользнул по трибунам и вдруг выхватил, почти на верхнем ряду, знакомое лицо. Софья Ильинична! Надо же! Вчера она не приходила, и я думала, ее не интересуют такие мероприятия. Оказалось, ошиблась. Вон сидит, в нарядном голубом платье и белой шляпке. Прямо Королева Английская! Ее присутствие еще больше подорвало мое уверенность. Не знаю почему, но перед ней мне не хотелось ударить в грязь лицом еще сильнее, чем перед Глебом и другими жителями Больших Перевертевшей.

Между тем сцену покинули выбывшие участницы, Игнат стал объявлять жюри, при этом Глеба и Серова он гордо представил как меценатов конкурса. Странно, а вчера я так волновалась, что не услышала этого.

— Ну что, хотите узнать тему нашего сегодняшнего конкурса? — весело прокричал Игнат в микрофон.

— Да-а-а, — хором отозвались и зрители, и участницы. Только я, как всегда, замерла в тревожном ожидании. Ну, в чем мне сегодня придется позориться? В песнях или плясках?

— Все наши девушки, я уверен, мастерицы и хозяюшки... — Игнат повернулся к участницам.

Я еще больше насторожилась: к чему это он? Неужели все-таки вязать-вышивать заставят?

—... а готовят, что пальчики оближешь, — после паузы продолжил ведущий. — Да и путь к нашему, мужскому, сердцу, как известно, лежит через желудок... Ну что, догадались, чем нас сегодня будут удивлять участницы? Правильно! Своими кулинарными талантами!