Революция. Зов Бесконечности - Бхагаван Раджниш

В Индии это особенно часто можно наблюдать — человеку шестьдесят лет, а он все еще не чувствует себя независимым, потому что еще жив его отец. В Индии человек становится взрослым только тогда, когда его отец умирает. Это безобразно. Вам приходится ждать, когда отец умрет — и только тогда вы можете стать самостоятельным. Но как человек, который шестьдесят лет был зависимым, может внезапно стать независимым? Он будет только делать вид; глубоко внутри он будет по-прежнему оставаться зависимым.

Семья держится на зависимости, и общество держится на зависимости — они строятся на ваших незрелых «я», они пытаются удержать вас на определенном уровне. Отсюда ваша боль. Эта боль связана не с вашим ростом, а с тем, что культура, общество держат вас в своих руках, не позволяют вам расти.

Возьмите свое существование в собственные руки. Встретьтесь со своей болью и освободитесь от всех зависимостей и привязок — потому что, только будучи свободным от всех зависимостей, вы сможете спеть свою песню и станцевать свой танец. В этом и состоит молитва. Если вы сможете спеть песню своего сердца — вы реализованы. Вы — дерево, которое зацвело.

Весной – сотни цветов; осенью – полная Луна.

Летом – освежающий ветерок; зимой – снег.

Если ваша голова не забита бесполезными вещами,

Любое время года по-своему хорошо.

Это дзенское четверостишие. «Если ваша голова не забита бесполезными вещами…» Рост болезнен для вас, потому что ваш ум забит всяким хламом. Вам нужно было давно отбросить все это. Но вас не учили что-либо отбрасывать, вас учили только все удерживать — значимое, незначимое. Рост сложен для вас, потому что вы несете в себе так много всего подавленного. Иначе ваш рост был бы легким и гладким, подобным тому, как почка раскрывается и превращается в цветок.

Второй вопрос:

Вопрос 2

Я постоянно чувствую себя виноватым, как будто я совершил великое преступление. Как избавиться от этого чувства вины? Оно разрушает меня и всякую возможность жить радостно.

Это как раз то, о чем я сейчас говорил. Вас запрограммировали таким образом, что вы не можете жить радостно. Вся радость была испорчена, вся радость была отравлена — радость осуждалась. Вы так часто слышали об этом от всех — от священника, от родителей, от всех — что эта идея, что радоваться плохо, безнравственно, глубоко укоренилась в вас.

Вспомните свое детство. Всегда, когда вы веселились и радовались, кто-нибудь обязательно останавливал вас и говорил: «Что ты делаешь? Почему ты кричишь? Почему ты танцуешь? Папа читает газету, ты мешаешь ему». И вот, из-за того, что отец читал свою дурацкую газету, ваша радость была разрушена. Вам хотелось бегать под солнцем, а вам не позволяли этого делать — вас заставляли сидеть в комнате в темном углу. Вам хотелось лазить по деревья, а вы должны были делать дурацкую домашнюю работу. Вам хотелось общаться с птицами, играть с собаками и детьми, а вам приходилось просиживать в школе, как в тюрьме, по шесть, по семь часов…

Вы не понимаете, что вы делаете со своими детьми, и вы не понимаете, что в свое время сделали с вами. Маленьких детей превращают в заключенных; с самого начала их жизнь начинают калечить. Им не позволяют двигаться, в то время как энергия бьет в них ключом. Они хотят петь, танцевать, они хотят забираться на деревья и горы, они хотят плавать в реках и океанах. Но им не позволяют танцевать, им не позволяют веселиться. Им позволяют только то, что неестественно, а то, что естественно, запрещают.

Мы должны придумать более человечный вид образования; то образование, которое сейчас существует, бесчеловечно. Мы должны найти способ, чтобы ребенок мог играть на солнце, и в то же время немного учиться арифметике. Это вполне возможно — если мы знаем, что арифметика не так важна, как игра на солнце, если мы поняли это, способ можно найти. Можно учить детей арифметике, немного — много и не нужно. Далеко не каждый собирается стать Альбертом Эйнштейном. А тот, кто собирается, не будет заботиться об игре на солнце — вся радость для него заключается в арифметике, арифметика — это его поэзия. И это другое дело, это совсем другое дело; в таком случае развитие не ограничивается и чувство вины не возникает.

Я сам в детстве никогда не играл, хотя мне никто не запрещал этого. Просто меня гораздо больше интересовали поэзия, философия, религия — это было мое увлечение, это была моя игра. Это совсем другое дело. Если кто-то наслаждается поэзией, пусть он наслаждается поэзией, если кто-то наслаждается работой в столярной мастерской, пусть наслаждается этим — каждый в соответствии со своими потребностями.

И не должно быть никакой оценки, кто выше, а кто ниже. Плотник не ниже, чем математик, а математик не выше, чем плотник, просто у математика свой интерес, а у плотника свой. Единственное, что можно сказать, это что радостный человек — это нормально, а печальный человек — это ненормально.

Таким образом, все, что приносит радость в вашу жизнь, добродетельно. Но вас учили как раз обратному: все, что приносит радость — это грех, а все, что причиняет вам страдания — добродетель. На этом держится церковь, на этом держатся священники; благодаря этому возможна любая эксплуатация. Когда человек отвлечен от своего существа, от своей радости, возможна любая эксплуатация.

Ты говоришь:

Я постоянно чувствую себя виноватым, как будто я совершил великое преступление.

Ты не совершал, и никто не совершал великих преступлений. Все преступления мелки. Да, так называемые великие преступления тоже мелки; великих преступлений не существует. Человек не может совершать ничего великого — ни великих добродетелей, ни великих преступлений. Все, что может совершить человек — мелко. Потому что человек мал и ограничен. Великое способен совершать только Бог — вы забыли об этом. Все, что вы можете сделать в своей маленькой жизни — это иметь немного радости, немного света, немного смеха.

Священники, попы, так называемые святые — все против вас. Но если вы заглянете вглубь их существа, вы будете удивлены: они такие же люди, как и вы. Если им хватит храбрости поделиться с вами, вы будете удивлены: им свойственно все то же самое, что и любому другому человеку. Их сновидения так же полны сексуальных фантазий, что и ваши — и даже в еще большей степени, потому что они больше в себе подавляют. Абсолютно все их сновидения сексуальны; у вас могут быть и несексуальные сновидения, но у священников все сновидения сексуальные. Когда вы поститесь, вы пируете во сне — ваше тело требует этого.

Я слышал:

Два брата умерли одновременно и вместе прибыли к Жемчужным Вратам; там их встретил святой Петр. Он спросил первого брата:

— Была ли твоя жизнь на земле праведной?

И тот ответил:

— О, да, Ваше Святейшество. Я был честным, трудолюбивым, вел трезвую жизнь и никогда не путался с женщинами.

— Хороший парень, — похвалил святой Петр и подарил ему прекрасный, сверкающий белый роллс-ройс, — Это вознаграждение за то, что ты был таким праведником.

Затем он обратился ко второму брату:

— А ты что скажешь?

Тот ответил:

— Ну, я всегда был полной противоположностью моему брату. Я обманывал, пил, был ленив и любил приударить за женщинами.

— Ну что ж, — сказал святой Петр, — мальчики есть мальчики. По крайней мере, ты признался в этом. Тогда ты получишь вот это, — и он дал ему ключи от «мини минор».

Когда браться усаживались в свои машины, один из них — который был гулякой — вдруг начал громко хохотать. Другой спросил его:

— Над чем ты так смеешься?

И тот ответил:

— Я только что видел приходского священника, едущего на велосипеде.

Все ваши так называемые святые и священники сделаны из того же теста, что и вы. Я не говорю, что не было таких людей, которые превзошли — они были. Но это были люди, которые глубоко познали мир, которые прошли через все, через все страдания и удовольствия этого мира. Люди, которые жили полно, тотально — только они могут превзойти. Подавление здесь не поможет, только опыт.

Конечно, были такие люди как Будда и Христос, Кабир и Кришна — но они ничего не подавляли в себе. Они погружались в жизнь настолько глубоко, насколько это возможно, и они поняли все пути, увидели все возможности этого мира. И видя все это, понимая все это, осознавая все это, они вышли за пределы этого. И тогда к ним пришло спокойствие, тишина, чистота, невинность — они их не развивали, не культивировали. Невозможно развить в себе невинность. Если вы культивируете невинность, это будет не невинность, а нечто искусственное, синтетическое. Это будет искусственная невинность; она не будет истинной, не будет подлинной.