Мастер дымных колец - Владимир Хлумов

19

Невооруженным взглядом было видно, что здесь к его приходу приготовились заранее. Таня Трофимова, худенькая маленькая женщина с глазами, полными любви к мужу, оказалась чудо-хозяйкой. Пока Сергеев и Трофимов поедали заливные, зеленые, шпигованные и зернистые закуски, она бегала вокруг и беспокойно поглядывала на мужа, пытаясь угадать, все ли хорошо и не надо ли чего-нибудь еще. Говорила она мало, но очень характерно. Кожа на ее остреньком миловидном лице была так сильно натянута, что, казалось, закрыть рот ей значительно труднее, чем открыть. Казалось, она прикладывает большие усилия, чтобы молчать и не говорить восхищенных слов своему благоверному. Константин, напротив, разговорился. Подливая то и дело коньячку, он выворачивал всю свою подноготную, будто перед ним сидел не опасный государственный преступник, а лучший забубенный друг. Они уже сходу перешли на "ты".

- Мы, - говорил капитан, - с тобой, Сергей Петрович, уже трижды на "ты" переходим. Но теперь уж навсегда, теперь уж по-настоящему.

- Сергей Петрович не спорил, он готов был еще тыщу раз переходить на "ты" хоть с самим дьяволом. Он кивал головой, смеялся в такт хозяину и даже слегка начал подпевать тому, когда он взял в руки старенькую потертую гитару и красивым, чуть хрипловатым низким голосом затянул:

Протопи ты мне баньку, хозяюшка,

Расколю я себя, распалю.

На болоте у самого краюшка

Я сомненья в себе истреблю...

Константин пел с редким для этой песни вкусом. Он не подражал автору, он пел по-своему, не так хрипло, но очень уверенно, как будто это была его собственная песня. Гость, начавший было подпевать, замолчал и завороженно слушал капитанскую исповедь. Когда же песня кончилась и Сергей Петрович уже собирался похвалить исполнителя, капитан запротестовал:

- Что ты, Сергей Петрович, разве это пение, это ж бледная тень. Давай я тебе поставлю ленту, - капитан потянулся к магнитофону. - У меня полное собрание сочинений. Вон Таня может подтвердить.

- Не надо, лучше спой сам еще что-нибудь, - попросил Сергеев.

- И какую же ты хочешь песню, Сергей Петрович, - Константин улыбнулся.

- Спой, какую сам хочешь.

- Не желаешь говорить, не хочешь себя выдать. Думаешь, капитан в западню завлекает, в душу лезет, - он оглянулся, нет ли рядом жены. Сергей Петрович, мы же с тобой коллеги. Помнишь, я удивлялся, почему, мол, ты науку бросил, почему талант в землю зарыл? Это же я для дела прикидывался, а вообще-то ты ведь оборону от внешних врагов укрепляешь, а я от внутренних, вот и получается - коллеги мы с тобой, Сергей Петрович. У нас с тобой одна тайная судьба. Да, да, тайная. Иногда смотришь по телевизору, как встречаются бывшие однокашники, и слезы накатываются. А я никогда не встречаюсь. Что я им скажу? Скажу, что веду дело моего бывшего сокурсника, такого же, как они, физика? Скажу, что заподозрен он в краже секретнейших документов, скажу, что установил за ним наблюдение? Раньше, может быть, в общаге из одной сковородки картошку соскребывали, а теперь вот дело номер такое-то с секретным грифом "Арктур"... - Константин замолчал.

В комнату зашла Таня с огромным блюдом.

- А вот и рябчики, - обрадовался Константин. - Танюша, и клюкву обязательно, - он обнял жену за талию и поцеловал в плечо.

Когда с рябчиками было покончено, мужчины закурили, а Таня вспомнила про пироги и ушла на кухню.

- Хочешь, я тебе честно скажу, зачем я тебя пригласил? - спросил хозяин.

Сергеев мотнул головой.

- После моего доклада о нашем разговоре начальство потеряло к тебе всякий интерес. - Заметив на лице гостя удивление, Константин пояснил: Слежка - это так, по инерции.

- А Шнитке? - спросил Сергеев.

- Шнитке? - переспросил Константин. - Начальство решило подстраховаться. Согласись, подозрительный тип. Я-то думаю, он ни при чем, но проверить, конечно, надо, тем более, если у них там появились факты. Нет, - заметив реакцию собеседника, замахал руками Константин, - даже не спрашивай, не знаю, какие факты. Там на месте что-то откопали. В общем, Сергей Петрович, от тебя теперь требуется только отчет. Приобщим его в качестве последнего документа и дело закроем. Вот такая точка зрения начальства, - повторил Константин. - А у меня свой интерес, Сергей Петрович. У меня же - чистое любопытство.

- Ну? - не выдержал Сергеев.

- На кой хрен нашей обороне нужен объект на Северной?

- У военных не возникает вопросов, а у тебя возникают.

- У матросов нет вопросов, - Константин скривился. - Нет, Сергей Петрович, не хочешь со мной откровенно говорить. А я ведь по-дружески хочу знать, не желает ли кто-нибудь за государственные средства удовлетворять свое личное любопытство, и средства немалые. Сколько правительство выделило на противоракетную оборону? То-то же.

- Дополнительные исследования неизбежны при работе над новыми видами вооружений.

- Да, неизбежны, - согласился Константин. - Но не могут же они поедать пятьдесят процентов бюджета всей программы?!

- По-моему, это ты, используя служебное положение, пытаешься удовлетворить свое личное любопытство, - Сергеев рассмеялся. - Ладно, шучу. Константин, а почему бы тебе не поехать в центр и не изучить в конце концов все документы по программе "Арктур"?

- Спасибо, - отрезал Константин. - Ездил в столицу, просил. Не дали, говорят, только по особому распоряжению.

- Что, особого распоряжения не вышло?

Константин хотел как-то отреагировать, но тут вернулась Таня и все принялись пить чай с маковыми пирогами. Потом снова пели песни, хвалили хозяйку, запивали сигареты мускатом Красного Камня. Под конец Сергеев, улучив момент, спросил у хозяина потихоньку, есть ли у него пистолет. Тот ответил, что пистолет выдается только на оперативное задание. Тогда бывший сокурсник, а ныне секретный научный работник предложил капитану:

- Давай-ка сделаем вот что. Ты, Константин, хочешь узнать правду. Тебе, лично тебе я могу помочь. Завтра вечером я уезжаю на Северную Заставу. Если хочешь, поедем со мной.

- Спасибо, - как-то неуверенно поблагодарил капитан. - А про пистолет ты зачем спросил?

- Пистолет ты возьми с собой.

- Зачем?

- Ну, а вдруг пригодится? - Сергеев сузил свои и без того маленькие глазки.

- Слушай, ну как же без особого разрешения? - заволновался Константин.

- Это не твоя забота, - успокоил гость. - Ты же наши секреты за границу не продашь.

- Не продам, - оторопел от такой прыти Константин. - Но постой, как же я объясню начальству твой внезапный отъезд на Северную? - вдруг задумался Константин.

- Ты же сам сказал, что оно потеряло ко мне интерес, - удивился Сергеев.

- Так-то так, но и внезапные действия нежелательны.

- А ты не докладывай, - нагло попросил однокашник.

- Не могу, поскольку обязан.

- Тогда вот, на, - Сергеев протянул белый листок. - Подшей к делу.

- Что это? - как бы нехотя Трофимов развернул листок.

- Приглашение на свадьбу.

- Да, но...

- Бери, бери, хорошая бумага. Так что завтра с чистой совестью и отправимся. Вот только... - Сергеев замялся. - Ты бы не мог взять билеты? Понимаешь, у меня времени в обрез. А?

- Ну ты черт. Хорошо, возьму, возьму, - согласился хозяин и вдруг засмеялся. До того громко, что прибежала жена и, не зная, что подумать, улыбнулась мелкими белоснежными зубками. - Так вот почему, ха-ха, - сквозь смех говорил Константин, - так вот почему ты прорву продуктов закупил!

Гость, вначале обомлевший от внезапного смеха, теперь утвердительно закивал головой и тоже засмеялся.

- Ну, а ты что думал, Константин? Ты что думал, хе-хе, ты думал, я к ответному термоядерному удару готовлюсь? Хе-хе.

Сергеев настолько удовлетворился развязкой вечера, настолько был сыт и весел, что наговорил кучу комплиментов хозяйке и даже поцеловал ее пахнущую пряностями руку.

Думал ли он, целуя ее руку, что сам является причиной смерти ее отца? Конечно. Он думал об этом весь вечер. Потому весь вечер ждал разговора о доценте Бальтазарове. Неужели дочь может настолько не любить своего отца? Наверное, может. Наверное поэтому теперь так любит своего красавца мужа. А он, кажется, неплохой парень, да еще и с пистолетом. Да, да, пистолет это то, чего нам не хватает. Парочка выстрелов вместо салюта. Фейерверк. Ведь никто не догадается захватить даже ракетницу. Конечно, он о чем-то догадался, но у него не хватает духу признаться себе в своей догадке. Нет, настоящая смелость в том, чтобы не побояться подумать, подумать так, как не думал до тебя никто, поверить в то, над чем могут спокойно засмеяться пять миллиардов человек, поверить в то, что не только не подчиняется обычному здравому смыслу, но наоборот, вопиюще ему противоречит.

Здесь ход мыслей Сергеева окончательно теряется. Но не потому, что он перестал думать. Вовсе нет. Он не мог не думать, не умел. Кстати, многие непрерывно думающие считают это безусловным свойством любого человека. Еще классики утверждали, что существуют, пока размышляют. И все же бывают люди, которые могут часами, днями, да что там - месяцами не думать. Слава богу, Сергеев не был таким человеком. Не был таким человеком и Илья Ильич Пригожин.