Файтин! - Андрей Кощиенко

— Угу, — вздохнул я, — предложила на выбор Америку или Европу, а потом работать в их компании.

— И что ты выбрала?! — с загоревшимися глазами подалась вперед онни.

— Я отказалась, — коротко сказал я.

— ОТКАЗАЛАСЬ?! — не поверила Сун Ок.

— Да, — кивнул я.

Мама, обеими руками, крепко прижала к груди маленькую зеленую подушечку. Молча.

— ПОЧЕМУ?! — трубным голосом теплохода в тумане вопросила онни, смотря на меня глазами-прожекторами.

Почему? Ну, предложение Хё Бин на первый взгляд выглядело весьма заманчиво. Особенно для корейской девчонки с окраины. Учиться за границей, фирма оплачивает учебу, а потом сразу есть, где работать. Красота! Только вот я никак не верю в то, что деньги дадут просто так. Стопроцентно уверен в том, что их придется потом отработать. Или зарплату сделают маленькую, копеечную, с требованием в контракте — пятнадцать лет отпахать на фирму-благодетельницу, или работой завалят так, что ни вздохнуть будет, ни пернуть. Тут капитализм, детка! Древний и махровый. Бессребреники в нем давно вымерли, остались одни акулы. Я, на сцене, только за время этой учебы в сто раз больше заработаю. Да и потом? Если пойти по этому пути, придется жить бок о бок с корейцами, по их законам. А согласно им, этим законам, к тридцати годам, всякая нормальная корейская женщина, при условии, если она, конечно, нормальная, должна выйти замуж… На кой оно это мне?

А еще, Хё Бин, честно говоря, мне, как руководитель, не нравится. Пришла, влепила штраф и тут же предложила «пряник». Ну, хоть паузу бы сделала какую-нибудь между этими событиями! Похоже, у нее «семь пятниц на неделе». Свяжешься, будешь потом «летать»… От рассвета до заката…

— ПОЧЕМУ?! — снова спросила меня Сун Ок.

— Видишь ли, онни, — неспешно говорю я, — я решила стать айдолом. Учеба за границей никак не подвинет меня к этой цели. Поэтому, я и отказалась…

Немая сцена… К нам приехал ревизор…

Время действия: утро следующего дня.

Место действия: комната сестер. Сун Ок уже встала и спустилась вниз. Юна еще спит.

Черный лакированный рояль, белые клавиши. Незнакомый концертный зал, погруженный в темноту. Яркий луч прожектора, бьющий откуда-то сверху, освещает только кусок сцены, рояль и исполнителя — меня. Клавиши, под моими пальцами, рождают бесконечно прекрасную мелодию. Она заполняет собою все окружающее пространство. Мне кажется, что я сам становлюсь музыкой, растворяясь в ней. Вокруг меня, в воздухе, парят золотые песчинки. Они неспешно движутся по каким-то им одним ясным направлениям. Их присутствие ничуть не удивляет и не напрягает меня. Откуда-то я знаю, что это хорошо. Очень хорошо, что они здесь. Я играю, смотря, как они неспешно плывут мимо меня. Ощущение, что они слушают, как я играю. Неожиданно, в прекрасную мелодию вклиниваются посторонние звуки. Мерзкие и противные. Разрушая царящую гармонию.

Пространство вокруг меня начинает качаться и изгибаться. Золотые песчинки взмывают вверх и исчезают в темноте… Я просыпаюсь…

Черт! Богом проклятый телефон! Да чтоб тебя черти в аду на запчасти тысячу лет каждый день разбирали!

Не открывая глаз, правой рукой нашариваю пищащий сотовый и выключаю будильник. Вновь прижимаю голову к подушке, пытаясь вернуться туда, где я только что был. Но тщетно. Я уже проснулся, сон исчез. Лежу, слушая, как в голове стихает прекрасная мелодия и как в подушечках пальцев тают ощущения от только что нажимаемых клавиш. В носу — щекочущий запах лака. Какой реалистичный сон! Какая музыка! И как я играл! Легко, свободно, никаких «зажимов» в кистях. Так бы в жизни играть… Черт! А не записать ли мне эту мелодию? Чувствую, еще немного и она окончательно улетучится из моей головы. Подъем!

Я вскочил с постели и, пытаясь открыть упорно спящий левый глаз, понесся к синтезатору.

Время действия: то же утро.

Место действия: маленькая кухня в доме мамы Юн Ми. Сун Ок молча завтракает перед поездкой в университет. Мама рядом молча пьет цветочный отвар. В кухне царит атмосфера некой угрюмости и подавленности.

— Полночи сегодня не спала, — произносит мама, нарушая устоявшуюся тишину.

Сун Ок вопросительно смотрит на нее, не переставая жевать.

— О вчерашнем думала. Такое хорошее предложение, — поясняет мама свою бессонницу, качая головой.

Сун Ок согласно кивает, продолжая жевать.

— Даже не знаю… — задумчиво говорит мама, невидящим взглядом смотря на стену перед собою, — айдолом еще нужно стать… Как оно там будет? А тут и образование, и работа…

Мама опять замолкает, тяжело задумавшись.

— Ма, ты же видишь, что она ничего даже слушать не хочет? — проглотив прожеванную еду, говорит Сун Ок, — Ни тебя, ни меня, никого не слушает! Втемяшила себе в голову… Зря ты ей потакала. Мало ли что мудан сказала…

В ответ на обвинение мама ничего не отвечает. Молчит.

— Может, дядя с ней поговорит? — предлагает Сун Ок, — она его всегда слушалась…

В этот момент по коридору мимо кухни, шлепая задниками тапочек, в пижаме, лохматая и неумытая, двигаясь по сонно-сомнамбулической траектории от стене к стене, пробегает Юн Ми. Мама и Сун Ок переглядываются.

— Вряд ли это поможет, — с сильным сомнением в голосе отвечает мама на предложение дочери, — сама видишь. Только встала и бегом к своему синтезатору… Даже доброго утра не пожелала…

Мама тяжело вздыхает.

— Может… к врачу? — тихо предлагает Сун Ок, наклонившись к столу.

Мама отрицательно качает головой.

Сун Ок отправляет в рот очередную порцию риса и начинает задумчиво жевать, тоже, как мама — смотря в никуда. В молчании проходит минут пять. Завтрак близится к концу, протекая в угрюмой тишине.

В доме хлопает дверь в гараж. В коридоре раздается веселый смех Юны и ее быстрые шаги. Мама и Сун Ок удивленно поворачиваются к двери кухоньки. Секунда и в ее проеме появляется смеющаяся Юна.

— У меня есть руки! — радостно сообщает она, улыбаясь и держа перед собою руки ладонями вверх с растопыренными пальцами, — у меня есть руки!

Мама и Сун Ок замирают, испуганно смотря на младшего члена семьи, у которого, похоже, не все в порядке с головой. Юн Ми же, несколько озадачивается от того, что никто не торопится разделить с ней ее радость.

— У всех есть руки, — осторожно говорит Сун Ок, первой придя в себя и так, тихонечко, отодвигается к стенке.

— Да не! Ты не поняла! — пытается объяснить ей Юна, в доказательство своим словам энергично шевеля пальцами, — я теперь могу играть! «Зажима» нет!

— «Зажима»? — непонимающе смотря на ее пальцы, переспрашивает Сун Ок.

— Ага! — кивает головой Юн Ми, радостно улыбаясь, — теперь я точно стану айдолом!

Мама громко вздыхает на всю кухню, словно большой, печальный слон.

— То есть ты… хочешь сказать… — медленно произносит Сун Ок, соображая, — Что научилась играть на синтезаторе?!

— Ну да, — подтверждает Юн Ми, — конечно, нужно еще работать, но это уже вопрос отработки техн…

— Ты можешь показать, как ты играешь?! — перебивает сестру Сун Ок.

— Да, — говорит Юна и задумывается.

— Только у меня нет усилителя и колонок, — спустя мгновение говорит она, — Куда бы выход с KORGа воткнуть, чтобы звук был?

— А наушники твои? — спрашивает Сун Ок, — в них же слышно?

— А я как буду без них? — возражает Юна, — мне же тоже надо слышать, что я играю! Хотя… Если ты будешь держать их рядом с моей головой, то будет слышно тебе и мне. Пошли, попробуем!

— Мам, пойдем! — командует маме Сун Ок, вставая из-за стола.

(через несколько минут)

Гараж в доме мамы Юн Ми. В одном из его углов — синтезатор, рядом с ним, на полу — «разбомбленный» комп, подаренный Чжу Воном. На деревянной зеленой табуретке, перед синтезатором сидит Юн Ми. Ее пальцы легко порхают над клавиатурой. Сзади, прямо за спиною исполнительницы, стоят мама и Сун Ок и с не верящим выражением на лицах следят за ее руками.

Время действия: тот же день.

Место действия: отель, приемная Чжу Вона. На месте секретаря, за столом, сидит Юн Ми и что-то быстро набирает на клавиатуре компьютера, периодически заглядывая в лист бумаги лежащий рядом с ней. Су Чжи сидит возе стены на диванчике для посетителей, смотрит, как она работает.

Ля-ля-ля жу-жу-жу,

Я сегодня всех люблю!

Сижу, никого не трогаю, переношу какую-то хрень с бумажного листа в электронную таблицу. Дебильную работу «подогнала» сонбе. Прямо так с утра, как только я пришел. Но я на нее не в обиде. Я сегодня люблю весь мир! Утром мне приснился чудный сон, в котором я был великим пианистом, исполнявшим великое произведение. Сон был настолько реальным, что проснувшись, я рванул к синтезатору, намереваясь записать гениальную музыку, которую играл. Фигвам, как говорится. Пока добежал до синтезатора, в голове ничего не осталось. Все где-то по дороге высыпалось. Наверное, слишком быстро бежал. Ветром выдуло, хе-хе… Впрочем, у меня со снами всегда такой облом. Проснешься, вроде — вот оно, озарение! С этого момента мир станет другим! Но прошла минута-другая и уже ничего не помнишь. Одни ощущения восхищения остаются, да печаль, что забыл, такую «вэшшш». Так и в этот раз вышло. Однако, «не смотря на», я все же попытался «изобразить» услышанное. Конечно, ничего не вспомнилось, но неожиданно я ощутил, что между мною и моими пальцами пропала «стена», которая была до этого момента, не давая мне нормально играть. Не веря себе, я «пробежался по клавишам».