Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата - Ирвинг Финкель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это весьма смелое утверждение требует тщательного обоснования. Чтобы сразиться с этой ветряной мельницей, нужна очередная доза клинописной филологии – я надеюсь, что она окажется достаточной для наших рассуждений.
Информация о форме Ковчега Утнапишти, дошедшая до нас в Гильгамеше XI, разделена между двумя фрагментами – сначала в предписаниях Эа, затем в отчете Утнапишти.
Предписания, которые дает Эа:
Судно, что ты построишь, —
Пусть совпадут его размеры:
Пусть будут равны его длина и его ширина.
Подобно Апсу, покрой его кровлей.
Гильгамеш XI: 28–31В следующих двадцати шести строках содержится не имеющий отношения к устройству Ковчега рассказ о том, что Утнапишти говорил старейшинам и какие он получил знамения и предостережения касательно предпринимаемой им постройки. Затем Утнапишти рассказывает:
На пятый день я поставил его корпус.
Один акр была его площадь, десять стержней высотой каждая стена[73],
10 стержням были равны края его верха.
Обводы его я заложил, план его я начертил.
Шесть палуб я сделал,
На семь частей его разделил,
Внутренность его на девять отсеков разделил.
Гильгамеш XI: 57–63Вот это корабль! Квадратный в поперечном сечении, с шестью палубами, со многими каютами…
Однако и здесь, в тексте Гильгамеша XI, в строке 58 появляется имеющее для нас огромное значение слово kippatu, «круг». Осторожно: здесь это не простая слоговая запись аккадского слова, а шумерская идеограмма GÚR. Эндрю Джордж в своем замечательном издании Эпоса о Гильгамеше переводит это слово как «площадь» (George 2003, Vol. 1: 707, прим. 5), а всю первую половину строки как «один акр был он площадью». Табличка Ковчега позволяет вернуть фразе ее подлинный смысл, переведя kippatu как «круг».
Таким образом, мы можем считать, что Ковчег Утнапишти в Эпосе о Гильгамеше был на самом деле круглым и имел площадь в один акр (ikû), в точности как гигантский коракл Атрахасиса!
Табличка Ковчега, строка 9:
Пусть 1 акр будет его площадь, пусть стороны его будут 1 ниндан в высоту!
Гильгамеш XI, строка 58:
Один акр был его круг, десять стержней высотой каждая сторона
В Гильгамеше XI смысл фразы в строках 29–30, говорящей, что все размеры судна должны быть одинаковы и что его длина должна быть равна его ширине, удалился от ключевого утверждения о его круглой форме, которое появляется лишь в строке 58, и притом выражено неявно. Это раздельное изложение в тексте двух свойств, по смыслу тесно связанных между собой, привело к необоснованному представлению о «квадратном» судне, далеко отошедшему от первоначального смысла. В результате первоначальный круглый план судна был заменен на малоправдоподобный кубический.
Куда же приводят нас эти рассуждения? К другому круглому ковчегу, но на этот раз почти затонувшему и едва различимому. Поскольку строки 28–31 и 58–60 в Гильгамеше XI основаны на некоем старовавилонском тексте из того же «семейства», что и Табличка Ковчега, мы можем заключить, что первоначально тут была одна речь Эа со всеми указаниями относительно Ковчега и что дальнейшая обработка текста привела к искажению этого простого формата. Возможно, первоначально, в некоем «прото-Гильгамеше», речь Эа выглядела так:
* Судно, что ты построишь, —
* Начерти его план.
* Пусть совпадут его размеры:
* Пусть будут равны его ширина и его длина.
* Пусть это будет круг в один акр, пусть каждая его сторона будет высотой в 1 стержень,
* Пусть будут равны края его верха.
* Подобно Апсу, покрой его кровлей.
Ковчег в виде кораклаЭнки, рассматривая мир сверху вниз, знал про кораклы все, что нужно; поэтому его выбор модели Ковчега являлся, как мы уже говорили, понятным и обоснованным. Ковчегу Атрахасиса не нужно было никуда плыть, он должен был только болтаться на поверхности воды и не утонуть, пока она не схлынет, а затем пристать к берегу там, где придется. Этот коракл следовало изготовить традиционным способом – сплести из витых канатов и покрыть битумом. Он должен был достигать невероятных размеров – ведь ему полагалось быть очень вместительным.
Кораклы, при своей простоте и непритязательности, играли в течение долгого времени важную роль в общении человека с рекой. Вместе с плотами и долблеными каноэ они принадлежат к числу самых практичных изобретений человечества: из подручных природных ресурсов рождаются простые решения, которые трудно в чем– то усовершенствовать. Тростниковый коракл – это просто плетеная корзина, спущенная на воду, для водонепроницаемости плотно обмазанная битумом. Такая конструкция вполне естественна для прибрежных поселений, так что кораклы в Индии и в Ираке, в Тибете и в Уэльсе похожи друг на друга как родные братья [65]. Вплоть до сегодняшнего дня никто не обращал нужного внимания на месопотамские кораклы, и ситуация изменилась лишь в результате обнаружения Таблички Ковчега, сделавшей их весьма интересным объектом для изучения. В большинстве работ, посвященных месопотамским лодкам и судам [66], кораклы практически не упоминаются; в аккадском языке даже не обнаружено для них отдельного слова.
Так были ли они на самом деле?Есть клинописная история, известная под названием Легенда о Саргоне, она для нас очень важна, и мы к ней еще вернемся в связи с библейской историей о Моисее, найденном в камышах [67]. В этом клинописном тексте аккадский царь Саргон (2270–2215 гг. до Р. Х.) рассказывает, как его мать оставила его, новорожденного, на реке Евфрат, положив в то, что традиционно переводится как «корзина», и предоставив плыть туда, куда принесет река.
Я – Саргон, великий царь, царь Аккада.
Моя мать была энитум, отца я не знаю,
Брат моего отца живет в горах.
Мой город Азупирану стоит на берегу Евфрата.
Понесла меня моя мать-энитум, втайне она меня родила,
Положила меня в плетеную корзину, битумом ее замазала,
Пустила меня по реке, откуда я не мог подняться,
Река понесла меня, к Акки-водоносу доставила,
Акки-водонос, зачерпнув ведром, достал меня,
Акки-водонос, как своего сына, меня вырастил,
Акки-водонос к работе садовника меня пристроил,
Во время моей работы в саду богиня Иштар меня полюбила,
55 лет я правил как царь…
Для аккадского слова quppu, появляющегося в строке 6 этого сочинения, ассириологические словари до сих пор дают лишь три значения: «плетеная корзина», «деревянный ящик», «коробка». В современном арабском языке коракл называется quffa; основное значение этого слова, опять же, «корзина». Действительно, коракл – всего лишь большая корзина, он сплетен как корзина и затем сделан водонепроницаемым. Это местное слово, которое можно услышать в Ираке вдоль берегов Евфрата повсюду, где пользуются кораклами. Арабский и аккадский языки принадлежат к одному и тому же семейству семитских языков, и в них много родственных слов. В частности, слова quppu и quffa – родственные (аккадское p перешло в арабское f), так что мы можем предположить, что объем их значений тоже совпадает – от корзины до коракла. Поэтому я прихожу к заключению, что вавилонское quppu также могло обозначать «коракл» [68]; в особенности это можно видеть на опыте младенца Саргона.
Мало того. Автобиографический текст Саргона напрямую связан с месопотамской историей о Потопе, точно так же как история о младенце Моисее отсылает нас назад к Ноеву ковчегу в Книге Бытия. Младенцу предстояло оказаться одним из величайших месопотамских царей; в самом начале своей жизни он должен был спастись от всех несчастий в суденышке, сплетенном наподобие корзины, обмазанном битумом и пущенном по воде в полную неизвестность. Описание того, как отверстие замуровывается битумом, – прямая текстовая параллель к традиционному рассказу о Потопе [69].
Эта взаимосвязь на самом деле еще глубже. В Эпосе о Гильгамеше есть удивительно поэтический образ того, как на седьмой день море успокаивается после бури:
Утихло море, что билось как беременная (в родовых схватках).
Гильгамеш XI: 131Этот образ легко принять за простую метафору, но для жителя Месопотамии он имел более глубокий смысл. Известен целый цикл магических заговоров для помощи женщине при родах. В этих текстах еще не рожденный младенец, плавающий в амниотической жидкости в материнском чреве, уподобляется судну в бурном море, пришвартованному в темноте пуповиной к «причалу смерти» и не могущему ее разорвать и выплеснуться во внешний мир. Круглый Ковчег, заключающий в себе семя всякой жизни, как ореховая скорлупка бросаемый по водам до тех пор, пока не пристанет к суше, – это, несомненно, образ, хотя и не прямой, плода во чреве матери во время бури родовых схваток; а плавание к спасительной гавани совершается вновь каждый раз, когда рождается младенец.