Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

Лондэн куда-то пропал, и мне стало не по себе. Я лихорадочно гадала, куда он мог подеваться. Открыла калитку нашего дома и подошла к входной двери. Он мог перепутать время, отправиться за своим протезом в ремонтную мастерскую или пойти проведать маму. Но я просто успокаивала себя. Лондэн сказал, что будет ждать меня, однако его не было. И это на него не похоже. Совершенно не похоже.

Я внезапно остановилась посреди садовой дорожки. С чего это Лондэн поменял все шторы на окнах? Я замедлила шаг. Меня охватила тревога. Я замерла перед входной дверью. Скребка для обуви не было. Но его не могли убрать только что — крепежные отверстия были зацементированы очень давно. Присутствовали и другие изменения. Рядом с порогом откуда-то взялись кадка с высохшей тиккией часовитой,{4} ржавые ходули и сломанный велосипед. Мусорные ящики были не стальные, а пластиковые, а в почтовом ящике торчала ненавистная Лондэну газетенка «Крот». Кровь бросилась мне в лицо, и я безуспешно стала шарить по карманам в поисках ключа, хотя смысла в этом не было, поскольку замок, который я запирала сегодня утром, закрасили много лет назад.

Наверное, я очень шумела, так как дверь вдруг отворилась и на пороге возникла копия Лондэна, вот только постаревшая, с брюшком, лысиной и бифокальными очками на носу.

— Да? — произнес «Лондэн» неторопливым парклейновским баритоном.

Я тут же вспомнила о темпоральной перегрузке, изменившей облик Филберта Орешека, и мне стало страшно.

— Господи, Лондэн, это ты?

Пожилой мужчина был потрясен не меньше меня.

— О боже, нет! — рявкнул он и хотел было закрыть дверь. — Здесь такие не живут!

Я быстро сунула ногу в дверную щель. Такой прием часто встречается в детективных фильмах, но на деле все немного отличается от кино. Я позабыла, что на мне кроссовки, и облицовочной доской мне придавило большой палец. Взвыв от боли, я выдернула ногу, и дверь захлопнулась.

— Караул! — закричала я, прыгая на одной ноге.

Я долго давила на кнопку звонка, но в ответ раздавалось только глухое «Вон отсюда!». Я уже собралась забарабанить в дверь, как услышала за спиной знакомый голос. Обернулась и увидела старую маму Лондэна.

— Хоусон! — крикнула я. — Слава богу! Тут в доме какие-то люди, они не хотят меня впускать и… Хоусон?

Она смотрела на меня, как будто впервые видит.

— Хоусон? — снова позвала я, делая шаг к ней. — Это я, Четверг!

Она торопливо попятилась и холодно поправила меня:

— Для вас миссис Парк-Лейн. Что вам угодно?

Я услышала, как дверь у меня за спиной отворилась. Старый Лондэн-но-не-тот вернулся.

— Она позвонила в дверь, — объяснил он матери Лондэна. — И уходить не хочет. — Он немного помолчал, затем тихо добавил: — Она спрашивала о Лондэне.

— О Лондэне? — резко спросила Хоусон. С каждой секундой ее взгляд делался все враждебнее. — Вам-то до него какое дело?

— Он мой муж.

Повисла пауза, пока она обдумывала мои слова.

— У вас очень странное чувство юмора, мисс Как-вас-там, — сердито ответила она, указывая мне на садовую калитку. — Вам лучше уйти.

— Подождите минутку! — воскликнула я, едва сдерживая смех, настолько нелепо выглядела сложившаяся ситуация. — Если я не вышла замуж за Лондэна, то кто же подарил мне это кольцо?

Я показала им левую руку, но, похоже, это не возымело действия. Я бросила на нее взгляд и поняла почему. Обручального кольца не было.

— Черт! — ругнулась я, озадаченно осматриваясь по сторонам. — Наверное, уронила…

— Вы очень взволнованы, — сказала Хоусон скорее с жалостью, чем с гневом. Наверное, поняла, что странная особа не опасна, просто явно больна психически, притом неизлечимо. — Может быть, нам кому-нибудь позвонить?

— Я не сумасшедшая, — заявила я, пытаясь осознать положение. — Этим утром, нет, меньше двух часов назад мы с Лондэном жили в этом самом доме…

Я осеклась. Хоусон придвинулась поближе к мужчине в дверях. Они стояли так, как стоят давно женатые супруги, и я вдруг осознала, кто передо мной. Это был отец Лондэна. Погибший отец Лондэна.

— Вы — Биллдэн, — прошептала я. — Вы погибли, когда пытались спасти…

Мой голос оборвался. Лондэн никогда не видел своего отца. Биллдэн Парк-Лейн{5} погиб, спасая своего двухлетнего сына из тонущей машины тридцать восемь лет назад. Сердце у меня замерло, и до меня стала медленно доходить суть этого нелепого недоразумения. Кто-то устранил Лондэна.

Я попыталась опереться на что-нибудь, чтобы не упасть, затем быстро села на садовую ограду и закрыла глаза. В голове билась тупая боль. Лондэна нет. Значит, между нами ничего не было…

— Биллдэн, — сказала Хоусон, — тебе лучше позвонить в полицию…

— Нет! — крикнула я, открыв глаза и яростно сверля его взглядом. — Значит, вы не вернулись за ним? — медленно, хриплым голосом произнесла я. — Вы не спасли его тем вечером. Вы остались живы, а он…

Я приготовилась выслушать гневную отповедь, но этого не произошло. Биллдэн просто смотрел на меня со смешанным выражением растерянности и жалости.

— Я хотел его спасти, — тихо сказал он.

Я сдержалась.

— Где Лондэн сейчас?

— Если мы вам скажем, — спросила Хоусон, медленно и ласково произнося слова, — вы обещаете уйти и больше не возвращаться? — Она приняла мое молчание за знак согласия и продолжила: — Он на Суиндонском муниципальном кладбище… и вы правы: наш сын утонул тридцать восемь лет назад.

— Черт! — воскликнула я.

Мой разум метался, пытаясь понять, кто сыграл со мной такую страшную шутку. Хоусон и Биллдэн в страхе попятились.

— Это я не вам, — быстро сказала я. — Черт побери, меня шантажируют.

— Тогда вам лучше обратиться в ТИПА-Сеть.

— Они мне поверят не больше, чем вы.

Я замолчала и немного подумала.

— Хоусон, я знаю, что у вас хорошая память, ведь, когда Лондэн существовал, мы с вами дружили. Кто-то похитил вашего сына — моего мужа, и поверьте, я его верну. Но послушайте, я не чокнутая и могу это доказать. У него аллергия на бананы, у него родинка на шее и родимое пятно в виде омара на попе. Откуда мне это знать, если я не…

— Да? — медленно проговорила Хоусон, глядя на меня со все возрастающим интересом. — А это родимое пятно на какой ягодице?

— На левой.

— Если смотреть спереди или сзади?

— Сзади, — тут же ответила я.

На миг воцарилось молчание. Они переглянулись, потом посмотрели на меня, и в это мгновение они поверили. Когда Хоусон заговорила, голос ее был тих, в нем звучала глубокая печаль.

— Как… каким он мог бы стать?