Дерзаю - Шарон Ли

В этот момент Рен Зел наполовину проснулся, вздохнул и погрузился в забытье без снов, уронив книгу из руки на пол. Через несколько часов он еще раз приблизился к бодрствованию — настолько, что почувствовал, как его грудь теребят кошачьи лапки. Он сонно поднял руку и погладил животное, ощутив под ладонью мягкую бархатную шкурку и вибрацию мурлыканья. И тут его глаза изумленно распахнулись.

— Кошка?

Звук его голоса заставил зажечься свет. У него на груди кошки не оказалось, и с пола или подставки для комма на него не смотрели укоризненные кошачьи глаза. Однако к ткани одеяла прилип длинный белый кошачий усик. Рен Зел бережно его освободил, несколько секунд взирал на него — а потом отбросил одеяло и решительно встал с постели.

Под койкой кошки не оказалось. В освежителе — тоже. Кабина поистине была бескошачьей. Как и следовало.

И все же…

Он поднес волосок к свету, восхищаясь его длиной и упругостью, а потом повернулся к тумбочке. Немного порывшись в вещах, он извлек узкую стеклянную пробирку-анализатор — еще одно напоминание о Селейне — с герметичной пробкой. Волосок легко скользнул в пробирку. Он аккуратно ее закупорил и огорченно посмотрел на часы.

До начала вахты оставалось два часа — слишком мало, чтобы в третий раз попытаться приманить к себе сон. Ну что ж, душ и раннее начало дня — философски решил он, направляясь к освежителю.

Он принимал душ дольше обычного, два раза включив холодный игольчатый режим, но когда он оттуда вышел, кошачий усик по-прежнему оставался в пробирке.

Песня была повсюду: она заполняла комнату, планету, бесконечную чашу пространства… Будучи одновременно единой нотой и стоя в стороне от песни, Шан рассматривал смелый, невероятный и исключительно правильный узор, который был Вал Коном йос-Фелиумом.

Во время Исцеления им встретились другие останки вторжения, которое было ответственно за внедрение программы вычислений. Когда это случалось, Шан включал свою волю и заставлял чужака подчиниться большому узору брата. Теперь, когда песня отдыхала сама на себе, он осматривал свою работу, проверял ее узлы и соединения, любовался ярким светом интеграции — и был удовлетворен.

Затем он переместил фокус своего внимания на дугу живой силы, которая бесконечными волнами радуги текла из охраняемого центра узора, где Вал Кон хранил свою душу, и убедился в том, что она превосходит все, что ему случалось видеть.

Дело сделано, решил он, — и все хорошо.

Он осторожно сосредоточился на песне, сообщая о завершении. Нота растянулась, изменилась, ускорилась — и смолкла.

Шан тряхнул головой и заморгал. Сначала он сфокусировал глаза на крепко спящем Вал Коне, укрытом тонким одеялом, а потом переместил взгляд дальше и посмотрел в сияющие глаза невероятно древнего существа, зовущегося Точильщиком.

— Дело сделано, — сказал он и почувствовал, как слова царапают его пересохшее горло.

— Дело сделано, — отозвался Точильщик и поднял трехпалую руку в жесте, который показался приветственным. — И сделано хорошо. Вся честь принадлежит вам, Шан йос-Галан. — Он моргнул. — Теперь наш брат спит и проснется в должное время. Нам двоим также следует искать постели.

— Это, — признал Шан, внезапно заметив, как у него болит спина и слипаются глаза, — прекрасная мысль. — Он поколебался, глядя на раскладную койку. — Не следует ли нам…

— Полагаю, что мы со всей безопасностью можем оставить его здесь, — прогудел Точильщик, направляясь к двери.

Помедлив секунду, Шан наклонился и поцеловал брата в щеку.

— Сладких снов, денубиа, — прошептал он и пошел следом за черепахой.

Однажды Антора шутя спросила у своего брата Вал Кона, как разведчикам удается выведывать у дикарей самые глубокие тайны их мира и культуры, не будучи при этом ритуально убитыми и съеденными.

— О, тут нет ничего трудного, — заверил ее Вал Кон, блеснув зелеными глазами. — Надо просто задавать правильные вопросы.

Тогда она рассмеялась — чего он и добивался. И только постепенно, с течением лет она начала понимать, насколько часто успех дела зависит от того, задан ли правильный вопрос. Даже если ты драмлиза в расцвете своих немалых сил.

В особенности если ты — драмлиза.

И вот теперь, спеша по дорожкам к центру сада, осажденная ужасными видениями о том, как «Долг» окружают бесчисленные икстранцы на крошечных кораблях с торпедами, она ругала себя за глупость. Каждый вечер с момента своего переезда в Джелаза Казон она перед сном уходила в центр сада. Уютно устроившись в корнях Дерева, она задавала идиотский вопрос: «Живы ли все, кто мне дороже всего?» — и бросала свои мысли в пространство.

Каждый вечер она пересчитывала хрупкие яркие огоньки своих родных — и тем утешалась.

И ей ни разу не пришло в голову спросить, кому из них угрожает опасность, кто их враги и существуют ли способы, известные драмлизам или скрытые в ее собственных непроверенных талантах, оказать им помощь.

Конечно, они все находились в опасности — ведь был введен в действие План Б. Однако, с точки зрения Анторы, бывают просто опасности и ОПАСНОСТИ, и вот под эту категорию явно подпадало нападение вооруженных и отчаянных икстранцев.

Мощеная дорожка вывела ее на поляну, тускло освещенную ночными цветами фриаты. Антора не замедлила шага, а почти пробежала по траве, которая охладила ей ноги и замочила подол халата. Она спешила прямо к чуть фосфоресцирующей громаде Дерева. Оказавшись рядом с ним, она приложила ладонь к теплой коре.

— Доброе утро, старейшина, — проговорила она, хотя вслух произносить слова было совершенно не обязательно. — Я идиотка.

У нее над головой легким смешком зашуршала листва, хотя на поляне не было ни ветерка, Антора вздохнула.

— Да, конечно. Но «Долгу» угрожает нападение сил икстранцев — а может, оно уже произошло! Я должна их предостеречь, иначе…

Она замолчала, закусив губу. А что, если нападение было в прошлом? Что, если «Исполнение долга» уже стало военной добычей Икстранга, а Шан и его Присцилла погибли или умирают в невыразимых муках?

Она ощутила мягкое, успокаивающее прикосновение к лодыжке и, опустив глаза, обнаружила у своих ног Мерлина. Она снова подняла голову к темным внимательным листьям.

— Мне нужно их предостеречь, — снова сказала она Дереву.

Листья прямо над головой не шелохнулись, но где-то в вышине началось движение, словно белка с силой бросила вниз маленький камушек. Антора отступила на шаг — и в траву у ее правой ноги упал орех.

— Спасибо, — прошептала она, ощутив волну тепла. Наклонившись, она подняла подарок, почесала Мерлина за ушком и выпрямилась. Она расколола орех и съела ядро, наслаждаясь мятным привкусом. А потом она крепко прижалась спиной к стволу Дерева, закрыла глаза и представила своим внутренним взором ту сложную конструкцию из эмоций, разума и силы, присущую в галактике только той, которая звалась Присцилла Делакруа и Мендоса. Присцилла была ведьма, и ее таланты и способности были удивительно близки к тем, которыми обладала сама Антора, представительница немногочисленных волшебников Лиад. Антора знала, что если на «Долге» кто-то и обладает ушами, которые смогут услышать ее послание, то это — Присцилла.