Знак драконьей крови - Дамарис Коул

Казалось, он барахтался в ледяной воде целую вечность. У гнома не хватило роста, чтобы оставаться в седле и держать голову над водой, и поэтому, погрузившись с головой, он бросил своего кайфара и выплыл на поверхность. Он сознавал, что продолжает мертвой хваткой держаться за короткую гриву кайфара, и чувствовал, как наливаются тяжестью мускулы рук и ног. Байдевин начал задыхаться, в груди появилась тяжесть, словно его плотно завернули в саван. Он уже не мог понять, вдыхает ли он воздух или воду, но и разница казалась ему уже не важной. Далеко-далеко какие-то голоса звали его по имени, предупреждали об опасности, но ему уже не хватало сил, чтобы послушаться. Он слишком устал, слишком тяжелы вдруг оказались его члены, а горло пылало от желания вдохнуть хоть немного воздуха. Пусть зовут, он ответит им немного погодя, когда немного отдохнет, когда каждый глоток воздуха не будет стоить ему таких отчаянных усилий... темнота окружила его, и он провалился в теплоту и покой.

11

В невероятном свете пламени далеко позади себя Норисса увидела, как споткнулся в воде кайфар Байдевина. Она видела, как гном боролся с животным, стараясь обрести над ним контроль и вывести к берегу, и как течение захватило обоих и повлекло дальше. Гном и его кайфар то исчезали под водой, то снова появлялись на поверхности.

Норисса пришпорила своего кайфара и поскакала по берегу за ними, время от времени зовя Байдевина по имени. Когда кайфар и вцепившийся в его гриву гном снова появились на поверхности реки, Норисса направила своего кайфара в реку, наперерез течению.

Ее верховое животное также зафыркало и попыталось даже встать на дыбы, но оно было не в силах бороться сразу с двумя могучими силами. Одной из этих сил было стремительное течение, а второй - Норисса; амулет обжигал ее шею даже в ледяной воде реки. Она чувствовала, что Медвин следует за ней, но все ее внимание было приковано к Байдевину. Когда она поравнялась с ними, кайфар гнома снова ушел под воду, увлекая за собой седока. Норисса вслепую пошарила в воде рукой, и пальцы ее ухватились за что-то жесткое. Норисса выпрямилась и водрузила бессильно повисшее тело Байдевина на холку своего кайфара. К этому моменту она уже пересекла стремнину, и течение само подталкивало ее и кайфара к противоположному берегу.

Сайдра!

Норисса ощутила, что этот край радушно приветствует ее, пока кайфар взбирался на скользкий берег.

А затем среди пурпуровых теней какого-то нижнего плана сознания она распознала тихую ярость свирепого существа, которое тут же набросилось на нее. Норисса узнала своего ночного хищника, лишь только он вторгся в ее разум, раздирая в клочья и отбрасывая в сторону все, чем она являлась. Он с силой тянул и рвал сами ее представления о себе, пока от нее не остался один лишь голый разум - сырой, примитивный, не скованный заученными запретами и искусственными ограничениями. Этот зверь, Другой, швырнул ее в омут бурлящих низменных желаний, в слабость и в страх - именно такой стала ее подлинная суть. Сдаться - это была ее единственная надежда обрести свободу.

Но было там и что-то еще. Дорожки слабого света, которыми Норисса обозначила границы своего отчаяния, ручейки ярких искр, прокладывающие себе путь между черными островами ужаса. Они становились все более полноводными, пересекаясь и сливаясь между собой, ручьи света и реки огня образовали прочную сеть, которая обволокла и надежно сдерживала темную сторону ее разума. Норисса увидала источник этой силы, сверкающий гейзер энергии, и приникла к нему. Яркий, обжигающий, извергался он над равниной одиночества и отчаяния.

И все то, что оставалось от Нориссы, одна-единственная мысль и желание, окунулось в эту купель бытия.

Норисса услышала, как Другой взвизгнул от ненависти и ярости, но он не мог последовать за ней и отступал все дальше, пока не обратился в стремительное бегство. Норисса продолжала блаженствовать в целительном свете того, что было ее собственной силой, ее могуществом, ее волшебным даром.

Сам воздух заструился, замерцал и стал разряженным, как на горной вершине. Фелея дышала с трудом, издавая при каждом вдохе жалобные мяукающие звуки, но часто и сердито. Ее сущность соприкоснулась с сущностью той, другой, и чуть было не победила ту, которую она так долго искала и ждала. Разумеется, она ожидала встретить сопротивление, но ей и во сне не могли присниться такая сила и мощь, которые играючи отшвырнули ее прочь. Она все еще чувствовала это соприкосновение - глубокое, резкое, заставившее ее трепетать от боли, которой ей не приходилось испытывать с самого детства. Вихрь сомнений одолевал ее. Она не была побеждена, просто удивлена и отброшена, и она позволила гневу и острому желанию снова разжечь в ней огонек уверенности. В следующий раз она не будет так неосторожна и не совершит этой ошибки. Та, за которой она охотилась так долго, вступила в ее царство и находилась в пределах ее досягаемости. Фелея успокоилась и задышала свободнее. У нее в голове роились новые планы, и она могла позволить себе выждать.

Норисса проснулась, задыхаясь от ужаса, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Оказалось, что она лежит, глядя прямо в кроны деревьев, окаймляющих небольшую поляну, и она попыталась сориентироваться в этом странном лесу. Сухой сучок на бревне, прислонившись к которому она лежала, больно врезался в плечо, и Норисса пошевелилась.

- Снова твой сон? - голос Медвина заставили ее вздрогнуть. Маг смотрел на нее, сидя на небольшом валуне в каменном распадке на противоположном краю поляны.

- Нет. Это было что-то другое. - Норисса внезапно смутилась и села.

Как мог он быть таким спокойным после всего того, что произошло на берегах реки? Может быть, это был просто ее сон, и ему об этом ничего не известно? Норисса покачала головой. Нападение на них было реальностью. И такой же реальностью была та великолепная сила и мощь, при помощи которой ей удалось отогнать Другого.

Неподалеку от нее спал на земле Байдевин, свернувшись калачиком и плотно обхватив себя руками. Норисса чуть было не протянула руку, чтобы дотронуться до него, заново пережив тот страх, который она испытала при мысли, что он утонул. Однако она помнила, как он очнулся, кашляя и хватая ртом воздух, все еще свисая с высокого загривка ее кайфара. Теперь же она оставила его спать: после сумасшедшей ночи он, безусловно, больше всех нуждался в отдыхе.

Только что рассвело, и всего несколько часов прошло с тех пор, как они остановились на этой поляне; причиной было как их собственная усталость, так и отказ кайфаров двигаться дальше.

- Неужели все это было нынешней ночью? - пробормотала Норисса.