Клятва разведчика - Олег Верещагин

— Отставить, — отрезал Виктор. — Это не школьный бал и это не просто еда, это топливо для организма.

Юлька покраснела. Сашка тоже, это ему совершенно не шло, если можно так сказать про парня, и они оба усиленно навалились на еду. Я почему-то ощутил удовлетворение и одновременно злость — это что ж теперь, терять друга?! Неужели это так неизбежно?!

«Ты же не за ним из кустов подглядывал, — довольно ехидно прозвучал внутренний голос. — Хотя ещё не поздно поменять ориентацию.»

Я разгрыз сахар, в два глотка выпил свой «чай» и сунул под язык порцию шоколада. Пусть потихоньку растворяется и подслащает мне жизнь, если уж не осталось других средств…

22

Деревню Гужево сожгли давно, это было ясно — от брёвен уже даже гарью не пахло, весенняя трава пробилась на улице. Виктор тихонько выругался, и я, не поворачиваясь, спросил:

— Не знал?

— Не знал, — ответил он. — Тут были связные отряда «Ленинцы». Ещё в марте были… Надо глянуть, как её сожгли — с людьми, или нет.

Он сказал это вполне буднично, и я никак на это не отреагировал, только задумчиво добавил:

— Если не с людьми — то они где-то в лесу, да?

Мы лежали в кустах недалеко от бывшей околицы уже почти час — совсем рассвело, мы присматривались и прислушивались, хотя, как я уже сказал, достаточно было принюхаться, чтобы понять: людей тут нет давно.

— Я схожу, — Женька сел, разулся, снял галстук и курточку, подкатал штанины, оставил в противогазной сумке сухари и, поднявшись, вышел на дорогу, потягиваясь и зевая — ни дать ни взять, подросток-бродяжка, заночевавший в лесу и давно отвыкший удивляться или ужасаться таким вещам, как уничтоженные деревни. Полсотни шагов — и он исчез за яблонями одного из садов. Мы остались лежать и ждать.

— А если никого не найдём? — спросил я. Лейтенант не ответил, и я понял, что спрашивать больше не надо. Не найдём — пойдём дальше, что тут трепаться? Если вообще никого не найдём — вернёмся и доложим, что никого не нашли.

— Самолёт, — Юлька перевернулась на спину.

Это был опять биплан — может, даже тот же самый. Он снизился над деревней, но потом крутнулся на крыло и отвалил боком за деревья. Мы какое-то время ждали, не появится ли он снова. Но вместо этого появился Женька — и не один. С ним были двое детей — мальчишка лет 12 и ещё один… одна… я сперва даже не разобрал, кто это, но где-то лет 5–6. И одно могу сказать точно — рваньё, которое было на них напялено, приводило в оторопь, потому что люди такого не носят. С Женькой они, похоже, шли охотно и не испугались, увидев нас.

— Местные, — сказал Женька. — Это, — он указал на старшего, — Лёвка, это, — кивок в сторону младшего, — Игорёк.

— Вы партизаны? — прямо спросил Лёвка. Игорёк сунул палец в рот и разглядывал нас неодобрительно.

— Да мы так, — Виктор повёл плечами неопределённо. Я добавил:

— Мы сами не местные.

— Да это видно, — взрослым тоном сказал Лёвка и тоже окинул нас взглядом — больше изучающим. Потом сказал: — Немец нас пожёг, мы в лес ушли. А сюда так ходим. Чего найти. Сегодня вот топор нашли — обгорелый да без топорища, а что ему сделается? В огне не горит, в воде не тонет.

— Тонет топор в воде, — возразил Виктор.

— Наш не тонет, — ответил мальчишка и сказал: — Дядю Степана и деда Никифора повесили. А Лидка в лесу пропала. Один я… Учитель мне говорил, чтоб смотрел внимательно, как наши объявятся ещё. А им трудно. В лесу сидят, осталось человек двадцать. Голодно и патронов нет совсем.

Я как-то не сразу допёр, что разговор уже идёт не о топорах. Но тут наш командир выдохнул, расслабился и сказал нам:

— С почином… Повезло нам, не пришлось искать погорельцев-то… Это Лёвка Федюнин, связной «Ленинцев». Раньше-то он запасным был, да вот видите, что говорит — повесили наших…

— Меня тоже собирались, — Лёвка приподнял край своей рубахи и я увидел след большого ожога. — Да я в слёзы ударился, кричал, просил, они плюнули да и поверили. Поиздевались и отпустили… А Лидки тогда в селе не было.

— Не знаешь, кто ваших выдал? — спросил лейтенант. Мальчишка вздохнул:

— Егеря их выследили… ищейки… Тогда и отряд почти весь покрошили, и нас сожгли… Встречаться будете?

— Дальше пойдём, — покачал головой Виктор. — Учителю передай про то, что мы целы. И взрывчатка есть. А место то же, что раньше. Он знает.

— Хорошо, — мальчишка кивнул. — Каротинских можете не искать. В апреле ещё разогнали их, кого побили, кого поймали да расстреляли… Мухарев Василий Григорьевич — ещё зима не кончилась — на Белебелку ушёл… Где «Стрелки» не знаю. «Взрыв» вроде на месте. Ещё тут наши ходят, с Большой Земли. Мало, но с оружием у них хорошо. Нигде надолго не задерживаются. Вот и всё вроде… — он вздохнул, пожал плечами и неловко улыбнулся.

— Молодец, — сказал Виктор, кладя руку ему на спину. Мальчишка вдруг сказал тихонько:

— Страшно мне… Ой как страшно… Прогонят их наши?

— Прогонят, — сказал я. — Обязательно прогонят.

Лёвка посмотрел на меня с надеждой, потом снова заговорил:

— Иной раз гляну — люди они, или звери?.. В школе у нас прямо в классах отхожие места устроили… Как с фронта части проходили в тыл — страх… В лесу-то и спокойней…

— Победят наши, — уверенно сказал лейтенант. — И вы отстроитесь. И будет, как раньше…

— Нет, — вздохнул мальчишка и сказал по-взрослому: — Как раньше — уже не будет…

Когда мы уже собирались идти дальше, я хотел отдать мальчишкам банку консервов. Просто отдать. Но Виктор отрезал:

— Нельзя. Нам нужнее.

Что тут сказать? Он был прав, хотя это была злая правота. Я убрал банку обратно в противогазную сумку, и мы зашагали к пока что неведомому нам месту днёвки…

…На этот раз мы за… задневали, если так можно сказать, в старом блин-даже — это место знал Сашка. За кустами около него на поросшем травой холмике лежал плоский камень, на котором было нацарапано:

Трое бойцов Красной Армии

— Это я написал, — сказал Сашка, тронув камень носком сапога и снимая пилотку. — Я похоронил и я написал… В блиндаже пулемёт стоял, — он махнул рукой в сторону видной просеки, — а вон там фрицевская пехота шла… Ну они и дали… Потом у них патроны кончились, они фрицев ближе подпустили, вышли и гранатами… — он вздохнул. — Я ни как их зовут не знаю, ничего. Один молодой совсем, двое мужики лет по тридцать… вот и всё.

— Медальоны[29] не забрал? — спросил Витька, тоже снимая фуражку.

— Я не знал тогда про них, про медальоны…

— Ладно… — лейтенант кивнул. — Спите спокойно, товарищи. Мы за вас отомстим…

«Господи, — подумал я, — я знаю, Ты велел прощать, я верую в Тебя, я чту Твои заповеди… Прости меня, я повторю: мы отомстим за них, и за остальных — мы отомстим… Пусть на мне будет грех, но я не прощу всего, что видел тут, не брошу своих друзей, я буду мстить…»

Ребята ушли за кусты, а я перекрестился, глядя на могилу…

…Под вечер пошёл дождь, протекли остатки крыши, и мне вообразилось, что я всё ещё в другой сожжённой деревне, и всё, связанное с отрядом, мне приснилось. Открыв глаза, я увидел Юльку и долго не мог сообразить, кто это. По обваленным ступенькам бежали ручейки, штанина у меня промокла. К дождю примешивались ещё какие-то звуки, я моргал, зевал, а потом почти вскочил:

— Немцы!.. — я осекся и начал всех трясти по очереди: — Немцы, вставайте же…

— Не ори, — прошептал Витёк, — я не сплю уже. Тихо. Они на вырубке… Можешь в амбразуру глянуть.

Я осторожно подобрался к амбразуре. Немцы в самом деле разгуливали по вырубке. Вернее — как разгуливали? Видно было, что им мокро, тошно и очень не хочется тут находиться. Под дождём их чёрные клеёнчатые плащи отливали серебром в последнем дневном свете. Они грузили — сами, надо же — в кузов здоровенного «бюссинга» берёзовые хлысты.

— Дрова запасают, — сказал я и перевёл дух. — Блин, перепугался я…

— Какой блин? — сонно спросила Юлька.

— Присловье такое… — отозвался я. — Есть будем?

— Будем, — усмехнулся Виктор. — Поедим и пойдём. Нам ещё насчёт «Взрыва» и «Стрелков» нужно выяснить… да и с нашими с Большой Земли неплохо бы повидаться.

— Связь же есть, зачем их искать? — Сашка сел.

— Связь связью, а лишние контакты не помешают…

— Двое сюда идут, — Женька, тоже заглянувший в амбразуру, отшатнулся.

— Тихо, — Виктор достал финку. Мы рассосались по стенкам и замерли, тоже обнажив клинки.

Немцы прошли совсем близко. Через вход я видел, как они постояли у начала тропинки в лес, вроде бы мочились и о чём-то переговаривались. Винтовки висели за плечами стволами вверх… и я увидел, что пальцы Сашки на рукоятке финки побелели, а глаза замерцали, как разлитая ртуть. Но он, конечно, сдержался, и немцы вернулись обратно на просеку, снова прошагав мимо блиндажа.