Антология Сатиры и Юмора России ХХ века - Феликс Кривин

— Му-у! — радостно говорит мой бычок. Он не сомневается, что белая ворона будет найдена.

4. Мальчик-с-пальчик

Рассказать вам сказку про белого бычка? Третий день мы идем с ним по горной дороге, уходя все дальше от нашей сказки, в которой все повторяется, повторяется… Потому что повторение — это все равно, что конец. А зачем нам конец? Мы с бычком еще молодые…

Горная страна, владение соседа Горыныча… Кажется, близко, а мы идем третий день, потому что расстояния в горах — это особые расстояния…

Домик Горыныча вынырнул из-за горы, будто хотел перебежать нам дорогу, да так и застыл посредине, зазевавшись на нежданных гостей.

Я привязываю бычка к воротам, чтобы он куда-нибудь не свалился, а сам вхожу в дом.

За большим столом, как мужичок на огромном поле, трудится Мальчик-с-пальчик. Он меня не замечает. Я останавливаюсь у него за спиной и смотрю, как он старательно выводит в тетрадке:

1 волк + 7 козлят = 1 волк.

— А где папа?

Он с удовольствием оторвался от тетрадки и посмотрел на меня веселыми глазами.

— Пошел с кем-нибудь посоветоваться.

— О чем посоветоваться?

Мальчик-с-пальчик прыснул в кулак, впрочем, сдержанно, поскольку речь шла об отце.

— Известно, о чем. О моем воспитании. Он совсем не умеет воспитывать, вот и ходит советоваться.

И Мальчик-с-пальчик рассказал о своей последней проделке.

У них в классе есть Царевна Лягушка. Она, конечно, больше лягушка, чем царевна, а воображает, будто наоборот. Вот подождите, говорит, ко мне прилетит стрела, а по ней меня отыщет царевич.

Мальчик замолчал и нахмурился.

— Ну, я взял и пустил эту стрелу. Будто от царевича.

— И она поверила?

— Поверила. Теперь носится с этой стрелой.

— А вы смеетесь?

— Смеемся, — кивнул Мальчик-с-пальчик и еще больше нахмурился.

Бедная Лягушка! Мы себе тут сидим и разговариваем, а она там ждет своего царевича и, когда куда-нибудь уходит, предупреждает соседей: «Тут один царевич должен прийти. Пусть подождет, я ненадолго».

Вот когда пригодилась бы волшебная палочка… Но Золушка говорит, если очень захочешь, даже прутик может стать волшебной палочкой. Прутик есть, остается захотеть. Очень сильно захотеть…

Я напрягся изо всех сил и — махнул прутиком.

5. Царевна лягушка

В дверь постучали, и на пороге появилась девочка. Обыкновенная девочка, а совсем не лягушка.

— Что нам по арифметике? — спросила она с порога и смутилась, увидев меня.

Мальчик тоже смутился. Он посмотрел на меня, и — дети хорошо разбираются в таких вещах — взгляд его остановился на прутике. Видимо, поняв, что произошло, он успокоился и сказал:

— Заходи!

И — покосился на прутик.

— Мне только спросить, — сказала Царевна Лягушка, обращаясь скорее ко мне, чем к Мальчику.

Я отвернулся к окну.

Погода начала портиться: на стекле появились капли дождя. Кажется, это ручьи катятся с гор — с тех гор, которые видны из окна дома. Я вожу прутиком по стеклу, но не остановить горные потоки.

У меня за спиной разговор:

— Здесь неправильно, — голос Царевны Лягушки. — Один волк плюс семеро козлят равняется семеро козлят.

— Но он же волк. Понимаешь? Волк!

— Зато их семеро.

— Все равно волк съест козлят, — убежденно говорит Мальчик.

— Так ты хочешь, чтобы он их съел?

— Я хочу? Я совсем не хочу!

— Зачем же ты так решаешь?

Я подхожу к ним и теперь могу поближе рассмотреть девочку. Что-то в ней все же есть от лягушки: большой рот и глаза зеленоватого цвета. И одета она в старое зеленое платьице, перешитое из еще более старого. А на голове у нее две косички, похожие на рожки (мечту моего бычка). Одной рукой девочка поправляет косички, а другой прижимает к себе что-то, спрятанное за пазухой.

— Что это у тебя?

Царевна Лягушка сразу забыла об арифметике.

— Это у меня стрела. Мне ее прислал царевич. По этой стреле он должен меня найти. Меня очень трудно найти, потому что я живу в таком месте… Но по этой стреле царевич меня найдет, и мы уедем далеко-далеко, может быть, в тридевятое царство…

— Но почему ты решила, что это стрела от царевича?

— А от кого же еще? — она улыбнулась, словно и впрямь больше ждать стрелы было не от кого.

— А если царевич все-таки не придет?

— Это царевич-то?

И до чего же она уверена, что все случится именно так, как она придумала!

— Ну так вот, — говорю я, — царевич здесь не при чем. Над тобой просто подшутили.

— Так я вам и поверила! — она крепче прижала к себе стрелу. — Я лучше пойду, мне еще по физике учить — про волшебную лампу Аладдина.

— Но если ты мне не веришь, пусть он сам тебе подтвердит.

Мальчик молчит. Он не поднимает глаз от тетрадки. Царевна смотрит на него, и глаза ее, два зеленых островка, расширяются (так бывает во время отлива) — и вдруг (так бывает во время прилива) их начинает заливать водой.

— Что ты? Из-за чего? Неужели тебе не лучше знать правду?

Тонут зеленые островки. Теперь это даже не островки, это корабли, которые потерпели крушение.

Мальчик-с-пальчик еще ниже опустил голову.

— Если б мой отец умел воспитывать… Если б не был таким слабохарактерным…

— Ты не прав, твой отец не слабохарактерный. Я знаю его с тех пор, когда он был Змеем Горынычем.

— Кем был?

— Змеем Горынычем. Знаешь, как перед ним тряслись? Чуть что — и нет человека.

— Это неправда, — говорит Мальчик-с-пальчик. — Это вы все выдумываете.

— Я ничего не выдумываю. Можешь сам спросить у отца.

1 волк + 7 козлят = 1 волк.

Семеро козлят расплываются, их уже невозможно прочесть.

1 волк + (что-то расплывчатое) = 1 волк.

Только мокрое место от козлят. Это оттого, что Мальчик плачет.

— Кап, кап, кап! — это Мальчик-с-пальчик.

— Кап, кап, кап! — это Царевна Лягушка.

— Кап, кап, кап! — это дождь стучит за окном.

Не успеешь человеку открыть глаза, как из них тотчас льются слезы.

6. Конек-горбунок

Дорога сбежала в долину и пошла не спеша. Иногда от нее отделялась тропинка, уводившая неизвестно куда, лишь бы не идти в общем потоке. Было жалко смотреть, как она, беспомощная, пытается пробиться, проложить собственный путь, стать тоже куда-то ведущей дорогой.

Еще одна тропинка ныряет в кусты, и оттуда доносится слабый шорох. Мы прислушиваемся, раздвигаем кусты, и вот — он сидит перед нами.

Судя по горбу, это здешний верблюд, но судя по ушам, это здешний заяц. Правда, хвост и копыта наводят на мысль, что это скорее конь, а еще скорее — конек, учитывая размеры.

— Сейчас, — говорит конек, — сейчас я ее разбужу!

— Кого это?

— Спящую красавицу. Разве можно спать, когда вокруг такое творится?

Он стал рассказывать, что вокруг творится. Я, наверно, слышал о бременских музыкантах? Ну так вот.

Выгнали бременские музыканты разбойников и стали жить в их доме. Живут-поживают, добра наживают (именно так!). Осел воду возит, петух на воротах кукарекает, собака дом сторожит, а кот по кладовкам хозяйство учитывает.

Шнырял кот, шнырял и вышнырял сапоги. Натянул их, усы подкрутил и давай командовать: «Ты, осел, дом сторожи, тебе это больше подходит. Ты, петух, воду носи. А ты, собака, давай кукарекай!»

Делать нечего — надо слушаться: все-таки кот в сапогах!

Носит петух воду в клюве по капельке, а собака визжит, скулит — учится кукарекать.

«Что-то они у меня невеселые, — тревожится кот. — Не иначе — сапогам завидуют. У петуха вон и шпоры есть, а сапог нету…»

Позвал осла. «Что-то наш петух мне не нравится. Пойди, стукни его копытом».

Дальше живут уже без петуха. Осел дом сторожит, а собака за себя кукарекает да еще за петуха воду носит.

«Чем она недовольна?» — удивляется кот. «Пойди, — говорит ослу, — ударь собаку копытом!»

Дальше живут уже без собаки. Осел воду возит. Осел дом сторожит. А в свободное время осел кукарекает.

— Разве ж это справедливо? — спрашивает конек.

— Ну, если такой осел…

Дело не в осле, говорит конек. Я, наверно, слышал о Храбром портном? Ну так вот. После того, как он там победил, все успокоились, стали жить-поживать (жить-поживать!). Только сам портной не может никак успокоиться: у него все подвиги в голове.

И вот приходит к королю самый маленький писаришка, без имени и отчества, и говорит: «Допустите меня до него, ваше величество. Он у меня успокоится».

Не поверил король: «Да ты прочитал, что у него на поясе сказано? Ведь он, когда злой бывает, семерых убивает!»

Писаришка только хихикнул в рукав: «Ничего, ваше величество, вы только меня до него допустите!»

«Шут с тобой, — отмахнулся король. — Иди, допускаю.»

Вызывает писаришка Храброго портного. Сам сидит, глаза в стол прячет, а портной стоит перед ним, с ноги на ногу переминается. Выждал писаришка несколько минут, а потом говорит: «Так-так…»