Тайны острова Плам - Нельсон Демилль

– Возможно, они предполагали, что скоро украдут вакцину и, значит, в конце концов смогут купить катер. Эта мысль, наверное, забавляла их. Когда был приобретен катер?

– В апреле прошлого года, – ответил я. – Как раз перед началом сезона лодочных прогулок. Внесли десять тысяч предоплаты, остальное в рассрочку.

– Ладно. По какой еще причине мы не верим версии, изложенной нам на острове Плам?

– Зачем покупателям этой вакцины убивать двоих сразу? Особенно если тот или те, кто был на борту катера Гордонов, не могли знать, что находится у них в этом ящике.

Она сказала:

– Раз уж речь идет об убийствах, то мы оба знаем, что людей иногда убирают почти ни за что. А содержимое ящика... что, если у Гордонов на острове были сообщники, которые погрузили вакцину в катер? Кто-то на острове звонит тем, кто ждет Гордонов, и сообщает, что груз находится в пути. Представь сообщника на острове. Представь Стивенса. Или Золлнера. Или доктора Чен. Или Кеннета Гиббса. Да им мог быть кто угодно.

– Хорошо... пополним этим пакет наших версий.

– Что еще? – спросила она.

– Я не эксперт по геополитике, однако эбола встречается редко, и возможность того, что Всемирная организация здравоохранения или африканские государства, страдающие от этой болезни, начнут заказывать вакцину в больших количествах, маловероятна. В Африке люди умирают от разных излечимых болезней, таких как малярия, туберкулез, и никто не покупает для них двести миллионов доз чего бы то ни было.

– Правильно... Но нам неизвестны все тонкости торговли законными лекарствами. Их можно украсть, подделать, продавать на черном рынке...

– Хорошо, но согласись, версия о краже Гордонами вакцины звучит неправдоподобно.

– Нет, правдоподобно. Я только чувствую, что это ложь.

– Верно. Правдоподобная ложь.

– Огромная ложь.

– Огромная ложь, – согласился я. – И это меняет дело.

– Разумеется. Что еще?

– Есть еще атлас морских карт, – сказал я. – Там ничего особенного нет, но хотелось бы знать, что означает набор цифр: 44106818.

– А как насчет археологических раскопок на острове? – спросила она.

– Верно. Это было сюрпризом для меня и породило разные вопросы.

– Почему Пол Стивенс сообщил нам о раскопках?

– Потому что все это знают, и нам бы рано или поздно рассказали.

– Правильно. Что кроется за этими раскопками?

– Понятия не имею. Ясно, что они никак не связаны с наукой, именуемой археологией. Раскопки служили ширмой для чего-то, поводом для того, чтобы совершать далекие вылазки.

– Может быть, за этим ничего не стоит.

– Может быть. Потом эта красная глина, которую я обнаружил в кроссовках Гордонов, а затем увидел на острове. На всем пути из лаборатории до пристани нет такого места, где к подошвам могла бы прилипнуть мягкая красная глина.

Она кивнула.

– Ты, наверное, взял эту глину, когда ходил по делу?

Я улыбнулся:

– Честно говоря, я именно так и сделал. Но, одеваясь после душа, я обнаружил, что кто-то постирал мои шорты.

Она расхохоталась:

– Жаль, что они не выстирали мои шорты.

Мы оба улыбнулись.

– Я затребую образцы почвы, – сказала она. – Они начнут обеззараживать ее, если захотят соблюсти "линию невозвращения". Я вижу, ты предпочитаешь действовать напрямую. Стащил финансовые распечатки, украл комок государственной почвы и Бог знает что еще. Тебе следует учиться соблюдать приличия, детектив Кори. Тем более что это твое дело. Ты попадешь в беду, а я не собираюсь подставлять свою шею ради тебя.

– Конечно. Кстати, я хорошо разбираюсь в уликах, правах подозреваемых, в субординации и во многом другом, когда речь идет о рядовых убийствах. Это дело может преградить путь любой чуме. Поэтому я шел по кратчайшему пути. С учетом фактора времени, преследования по горячим следам и так далее. Если я спасу планету, то стану героем.

– Ты будешь играть по правилам и соблюдать установленные процедуры. Не делай ничего, что может поставить под сомнение обвинение в этом деле.

– У нас нет даже намека на подозреваемого, а ты уже говоришь так, словно находишься в суде.

– Таков мой стиль работы.

– Кажется, я здесь сделал все возможное. Ухожу с должности городского консультанта по убийствам.

– Перестань дуться. – Она не знала, что сказать дальше. – Хочу, чтобы ты остался. Я действительно смогу чему-то научиться у тебя.

Мы явно нравились друг другу, несмотря на ссоры и недоразумения, расхождение во взглядах, разные характеры, возрасты, происхождение и, вероятно, группы крови, музыкальные вкусы и Бог знает что еще. Действительно, если все это принять во внимание, то у нас не было ничего общего, кроме работы. Даже в работе у нас не было согласия. И к тому же я был влюблен. Точнее сказать, меня охватила страсть. Сильная страсть. И я с собой ничего не мог поделать.

Мы снова посмотрели друг на друга и снова улыбнулись. Глупо. В этом ощущалось что-то наркотическое. Я чувствовал себя идиотом. Она была такая изящная и красивая... Мне нравился ее голос, улыбка, блестевшие на солнце, словно медь, волосы, движения, руки. От нее после душа пахло мылом. Мне нравится этот запах. Запах мыла у меня ассоциируется с сексом. Впрочем, это долгая история.

Наконец она сказала:

– Что это за кусок бесполезной земли?.

– А?.. Да. Гордоны. – Я рассказал о чеке и телефонном разговоре с Маргарет Уили. – Я не садовод, но кажется, люди, у которых мало денег, не станут выбрасывать двадцать тысяч долларов ради удовольствия обнять несколько собственных деревьев.

– Странно, – согласилась она. – Но земля привлекает. Мой отец оказался одним из последних фермеров в западном Суффолке. Он любил свою землю, однако в сельскую местность пришли перемены – исчезли леса, реки, другие фермы. Он продал землю, но после этого, даже имея миллион долларов в банке, был сам не свой. – Она умолкла, затем добавила: – Думаю, надо поговорить с Маргарет Уили, осмотреть тот кусок земли, хотя вряд ли это прояснит дело.

– По-моему, то обстоятельство, что Гордоны ни словом не обмолвились о собственной земле, говорит о многом. Как и археологические раскопки. Вещи, кажущиеся нелогичными, требуют объяснения.

– Спасибо, детектив Кори.

– Не собираюсь читать тебе лекций, но я веду занятия в колледже Джона Джея и иногда против собственной воли произношу подобные сентенции.

Она бросила на меня взгляд и сказала:

– Никак не могу понять, говоришь ли ты серьезно или морочишь мне голову.

На самом деле я хотел заморочить ей голову.

– Я действительно преподаю в колледже.

Это один из лучших колледжей по уголовному правосудию на Манхэттене, и мне кажется, она не могла представить меня в роли преподавателя.

– Что ты преподаешь?

– Практику расследования убийств. Осмотр места преступления и тому подобное. Занятия в пятницу по вечерам. Можешь зайти как-нибудь, если, конечно, я туда вернусь. Может быть, в январе.

– Обязательно приду.

– Приходи пораньше. Класс всегда переполнен. Я очень интересно веду занятия.

– Не сомневаюсь.

И я не сомневался, что она наконец стала подумывать об этом. Подумывать, стоит ли переспать со мной.

– Приближаясь к пристани, паром замедлил ход.

– Ты разговаривала с семейством Мэрфи? – спросил я.

– Нет. Макс разговаривал. Сегодня я встречаюсь с ними.

– Хорошо. Я пойду с тобой.

– Ты же говорил, что прекращаешь участвовать в расследовании.

– Завтра.

Она вытащила из сумки записную книжку и начала листать страницы.

– Прекрасно... – Бет пробежала взглядом еще одну страницу. – Я позвоню в отделы дактилоскопии и судебной экспертизы. Я уже просила окружного прокурора затребовать телефонные разговоры Гордонов за последние два года.

– Хорошо. Запроси также список всех жителей Саутхолда, имеющих право на ношение оружия.

– Ты думаешь, орудием убийства стал зарегистрированный пистолет?

– Возможно.

– Почему ты так думаешь?

– Предчувствие. А пока надо искать пули на дне моря.

– Мы это делаем. Найти будет нелегко.

– Если найдете, позаботься, чтобы баллистической экспертизой занялась полиция графства, а не ФБР.

– Знаю.

Бет перечислила ряд других неотложных дел, и я убедился, что она любит аккуратность и порядок. Она была любознательна и обладала хорошей интуицией. Чтобы стать по-настоящему хорошим детективом, ей не хватало лишь опыта. Чтобы стать великим детективом, ей следует научиться вести себя раскованно, уметь заставить людей говорить свободно и больше, чем они хотят сказать. У нее был немного мрачноватый и строгий вид, и большинство свидетелей, не говоря о коллегах, это пугало.

– Расслабься.

– Извини, я не расслышала? – Она оторвалась от блокнота.

– Расслабься.

– Меня это дело очень беспокоит.

– Оно беспокоит всех. Расслабься.

Паром коснулся резиновых амортизаторов, и команда корабля выбросила два троса.