Последнее слово девятого калибра - Вячеслав Денисов

– Мать моя! Я в номере, что ли?! Боря, как я сюда попал?!

– Принесли, – раздался с какой-то ядовитой интонацией голос судьи из Мурманска.

– А кто?.. – Струге распространял в воздухе запах спирта.

– Люди добрые, – ответил Бутурлин, пока Выходцев усаживался в изголовье кровати Антона. – Как еще сил хватило сказать, кто вы и в каком номере живете? Вы же пьяны, как скотник, Струге! И это тот человек, который обещал мне жуткое утро после трех стопок водки? Вы – человек слова, Антон Павлович. Обещали нажраться до упаду – и сделали.

Отмахнувшись от Бутурлина, как от назойливой мухи, следователь наклонился над лицом судьи.

– Расскажешь все после. А сейчас соберись с силами, я тебя отсюда увожу. Говорил ведь!.. Говорил, что тебе нельзя здесь находиться!..

Усадив судью в положение, близкое к вертикальному, Выходцев стал надевать на Струге ботинки. Самым трудным оказалось насадить дубленку на его крепкое тело. Всякий раз, когда следователь пытался вдеть руку в рукав, Струге падал, как кукла. При этом он пытался рассказать москвичу, как упоительны в Тернове вечера…

Когда процесс одевания был закончен, Струге уселся на кровати. Судя по всему, какие-то молекулы разума все-таки пробились сквозь пелену опьянения.

– Один момент, Боря… Есть несколько способов похудания и выведения шлаков из организма… Долина утверждает, что это система «шесть»… – Опираясь на плечо Выходцева, судья поднялся. – Настаиваю, что это система «раз-два»…

Дойдя до туалета, он долго закрывал за собой дверь.

– Поражаюсь, как можно было надраться так молниеносно… – Бутурлин, качая головой, смотрел куда-то под карниз.

– В котором часу он вышел из номера? – спросил Борис Сергеевич, поднеся часы к лицу.

– За пятнадцать минут до того, как его принесли менты с седьмого этажа. И еще принесли вот это. – И Иван Николаевич выдвинул ногой из-под стола пол-литровую бутылку водки «Столичная». В ней еще оставалось немного жидкости. – Если верить их словам, то рядом с бездыханным телом уважаемого Антона Павловича были осколки еще какой-то тары. Кстати, он звонил жене. Может, дома что-то случилось?

– Ну, он же взрослый человек! – прошептал Злобин, доселе хранивший молчание. – Мог бы поделиться проблемой в этом случае, а не пить…

– Ну, пить-то проще.

– Да, спелись, голуби… – непонятно в чей адрес бросил Выходцев. – Антон!

Раздался шум бурлящей реки…

Судья вышел из туалета, но тут же зашел в ванную.

– Им кто-нибудь интересовался?

– Нет, – ответил Злобин.

Выходцев встретил Струге на пороге ванной, отнял от его лица полотенце и надел на влажные растрепавшиеся волосы шапку. Подхватив уже начинающего приходить в себя Антона под руку, он вышел и аккуратно притворил за собой дверь.

– Да, дела… – вздохнул Злобин. – Думаю, что сообщить о таком поведении судьи в ректорат академии – ваш долг, Иван Николаевич. Если мы создадим подобный прецедент, без юридических последствий, мнение о судьях может сильно пошатнуться. А оно благодаря Антонам Павловичам и без того невысокое. Слава богу, дело еще не дошло до прессы.

– Вы совершенно правы, друг мой, – согласился Бутурлин, разливая «Смирнофф» по рюмкам. – Если все оставить как есть, то не только в стенах академии, но и за ее пределами распространится слух об истинном лице российского правосудия. Из-за таких, как Струге, люди будут думать, что судьи если что-то и делают от души, так это бражничают. Ай, Струге, не ожидал… Ну, за Закон, Марат Михайлович!..

– …Да!! – рявкнул в трубку Лисс, услышав долгожданный звонок.

– Михаил Юльевич, это Саша. Приятное известие. Кажется, мы нашли дом, куда ездил следак с судьей. – Гул в трубке означал, что Бес разговаривает в машине.

– Ну?!

– Дом в Маврине, как я и думал. Там, оказывается, дача у «нашего» следователя. Хотели поближе дом осмотреть, но во дворе тварь маленькая так затявкала, что соседи стали рожи казать из окон. Все молчат, как рыбы, но одного старикана за пятисотку разговорить удалось. Он и пояснил. Думаю, после беды в гостинице он туда и направится…

– Прекрати лишний треп. – Почувствовав небольшое облегчение, Лисс опять превращался в строгого начальника. – Хорошо, что так уверен. Главное, чтобы твоя уверенность не встала раком перед действительностью. Где Ремизов?

Бес вынужден был признаться, что поиски главного палача бригады пока ни к чему не привели.

– Возвращайся, ты мне нужен. – Михаил Юльевич понял, что время действовать, так неожиданно отдалившееся, вновь приблизилось.

Выходцев выводил машину с гостиничной стоянки на дорогу. Пропустив толпу пассажиров перед входом в метро, он резко добавил оборотов и стал уходить от светофора первым. Опытный следователь понимал, что состояние Антона – не последствия тривиального возлияния. Он почти не был с ним знаком, но чувствовал, что Струге не относится к числу людей, готовых употребить спиртное при первом попавшемся случае. Понятно, что случилось нечто необычное, из ряда вон выходящее. Проблемы дома, как предполагал Бутурлин?

«Вряд ли, – думал, скосив взгляд на спящего судью, следователь. – Он из тех, кто проблемы решает, а не создает…»

Город превратился в скопище ярких мерцающих огней, но полюбоваться этим зрелищем Антон Павлович не мог. Он не спал, однако по мере того, как из организма выветривался хмель, в голову столь же быстро вползала боль. Во рту чувствовался привкус железа, и Струге, сидя с закрытыми глазами, молил лишь об одном – чтобы сотрясение не оказалось достаточным для отправления в стационар. Годы занятий спортом позволяли мыслить рационально, реально оценивая свое состояние. Сейчас он чувствовал себя середняком, нокаутированным супертяжем. Вскоре боль стала столь сильна, что пришлось открыть глаза.

– Боря, у тебя в машине воды нет?.. – Сухие губы шелестели, словно октябрьская листва по тротуару.

– Очнулся?! – обрадовался Выходцев. – Я думал, ты теперь до утра в отключке! Ты где так наклюкался, Антон?!

Струге, приняв протянутую бутылку минералки, зубами сорвал пробку и сделал несколько глотков. Прошептал:

– Суки! На нормальную водку денег не хватило, что ли?.. Денатуратом, гады, напоили. Ну, не суки ли?!

– Ты о чем? – Борис поочередно бросал взгляд то на дорогу, то на собеседника.

– А ты что думаешь, я в гостиничной столовке надрался?! Я тебя пошел встречать, Боря… Пешком по лестнице, будь она проклята… Двое архаров по голове палкой настучали, а пока я маму искал в пространстве, мне тонну бодяги в воронку залили! Ай, молодцы!..

– Антон… – Выходцев с сомнением посмотрел на взъерошенные волосы Струге. – У тебя на голове – ни ссадины, ни кровинки. Может, путаешь чего?

Вместо ответа судья наклонился и долго растирал лицо руками. К головной боли добавилось чувство тошноты от отравления. «Сейчас бы высыпать в рот активированного угля…»

– Боря, меня били по голове металлической трубой, обмотанной пластырем, толщиной в сантиметр. Какую ты хочешь кровь или ссадину? Дай мне боксерскую перчатку. Я тебя сейчас вырублю одним ударом, а ты будешь выглядеть, как на картинке. И тоже – ни кровинки… Мерзавцы знали, что делали. Я тебе скажу одну умную вещь… Завтра вся академия будет трубить о том, что терновский судья Струге нажрался в гостинице и валялся, оскорбляя человеческое достоинство, в общественном месте. Потом сверят табели посещаемости и выяснят еще одну интересную вещь. Оказывается, судья Струге, вместо посещения лекций и семинаров, бражничает в гостинице, как сапожник. Завтра же председателю моего областного суда сообщат, как я тут провожу время. А послезавтра меня отзовут, и я уеду первым же поездом. Просекаешь тему, Боря? Меня хотят отключить от игры. Впрочем, почему – «хотят»? Они это уже сделали… Человек, который направил этих ребят бить меня по бестолковке трубой, – не уличный криминалитет! Он очень хорошо знаком с системой судейских взаимоотношений. Это вообще прецедент для отставки судьи Струге. Лишат полномочий, и дело с концом. А если до Воронова дойдет, как я тут досуг провожу… Одним словом, плохо дело, Боря. Сделано грамотно. Только я почему-то уверен, что мой нокаут – это только начало моего отстранения. Будет еще что-то, обязательно будет…

– Черт… – Сыскная логика Выходцева не могла выстроить из объяснений домик. – Да тебя проще прибить было, нежели такие козни строить!

Струге усмехнулся:

– Не скажи… Два трупа судей в течение трех дней в одной и той же гостинице. Перебор, не правда ли? Просто тенденция какая-то… Вся московская милиция на ногах уже через час будет! И потом, ты просто не представляешь, Борис, всю суть отношений в судебной системе. Для судьи на моем месте было бы лучше, если бы его на самом деле прибили. Ты не можешь знать, а я прекрасно знаю, что сейчас начнется! Тут профессионал работал, знаток истинного положения вещей. Знал, зараза, что мне сейчас будет не до расследований и не до свидетельств! Я сейчас шкуру свою судейскую спасать буду. И был уверен, что завтра я уже пойду покупать билеты до Тернова… Господи, у тебя обезболивающее какое-нибудь есть?!