Королевская кровь - Далия Трускиновская

— Стало небо бездонным, изумрудной — трава, опьянил аромат лесной, вот что сочинилось у Жилло, хотя он отродясь этим делом не баловался. Правда, знал, что такое рифма. Теперь требовалась строчка, чтобы кончалась рифмой к слову «трава». Раза три или четыре в жизни Жилло искал рифму — и всякий раз взмокал, будто пни корчевал. А сейчас две объявились сразу «дрова» и «права». Поэтому пришлось оборвать песню.

«Права» Жилло отверг сразу — на воспоминания о Равноправной Думе наводили. А «дрова» тут были вовсе ни при чем. Требовалась третья рифма и она пришла в голову внезапно, как то золото, которое выплеснулось из зеркала!

— Стало небо бездонным, изумрудной — трава, опьянил аромат лесной, а в ушах зазвенели золотые слова! — воскликнул Жилло, напрочь выбившись из ритма галопа. — Ничего себе!..

Сумасшествие продолжалось. В ушах действительно зазвенели слова. Он повторил их вслух.

— Все, кто любит меня, — за мной!..

Очень тут захотелось Жилло ущипнуть себя за задницу и проснуться в Дундаге, в теплой постельке. Из его рта песня вылетела! О чем, правда, непонятно. За мной? Куда — за мной? И кто его на этом свете любит, если любить законом запрещается?

Но от песни вроде и запахи лесные стали сильнее, и звезды — ближе, и был в ней золотой звон — может, подков, а может, радости.

Даже коню, видать, это художество понравилось — прибавил шагу. Ходко пошел. Разогнался тяжеловатым, но мерным галопом — поди останови!

Дорога к Полосатому мысу была для Жилло нелегкой еще и потому, что он, путешествуя на телеге с Виго, ни разу не обернулся. Не думал, что ему придется скакать тут ночью. А вот пришлось — и он совершенно не узнавал этих мест. Скоро ли поворот к лесному хутору, Жилло понятия не имел. Тропинка выбегала из леса под острым углом — ее и днем заметить было мудрено.

Увидев крыши поселка, Жилло понял, что проворонил-таки тропинку. Поехал обратно, на сей раз оборачиваясь — под одной из тех крыш спал Виго, спал и сны смотрел. А папочка носится вокруг на вороном мерине, и сказал бы кто папочке, зачем он это делает…

Поехал он рысцой, стало быть, да вдруг натянул поводья, потому что раздался в лесу волчий вой. Такой, что хоть уши затыкай.

Очевидно, песенка в Жилло тонкий музыкальный слух разбудила. Ввинтил он по пальцу в каждое ухо. Подождал чуток. Вынул пальцы — а вой словно повис над лесом. И вдруг крик раздался. Острый такой крик — до самых печенок проникающий.

Достал Жилло моряцкий широкий нож, поскакал на голос. Тут и тропинка утоптанная коню под копыта подвернулась. Мчится Жилло по тропинке — а ему навстречу глухой такой перестук. Конный, значит, и тоже — галопом. Свет мелькнул меж стволов. Конный с фонарем — из той полицейской команды, что ли?

Разогнался на узкой тропинке вороной мерин, разогнался и другой конь. Посторониться некуда — сшиблись грудь в грудь. Жилло из седла вылетел, в куст влетел, хорошо, не лбом в березу.

Высунулся — кони вдвоем среди тонкого осинника словно сцепились, бьются. Человек на тропе встает, шатаясь, фонарь поднимает и бежать пытается, да только ноги подкашиваются — здорово к земле приложился. А мимо Жилло проносится серая тень, другая, третья, четвертая… Волки! За человеком!

Бросился Жилло коня из осинника выпутывать. Тот ошалел, не дается. Вдруг там, куда волки понеслись, предсмертный крик раздался. Поздно, стало быть, на выручку скакать.

Вывел наконец Жилло на дорогу мерина и — в седло, и — к хутору. Что-то там было неладно.

Споткнулся мерин, шарахнулся. Посмотрел Жилло — вроде о человека споткнулся. Вроде о мертвого. Этого еще недоставало!

Еще дважды вот так спотыкался вороной мерин. Итого — четыре. Вся команда. Только люди. Лошадей звери не тронули. Интересные волки, однако…

Внезапно лес кончился, поляна в лунном свете явилась, черный кубик домика на ней, желтое окошко. Подъехал Жилло, смотрит — дверь раскрыта. Соскочил с коня, нож выставил, вошел…

А на него с пола Виго смотрит. Сидит мальчишка на полу, рукав грязной серой рубашки в крови, голову старухину на коленях держит.

— Сынок! — воскликнул Жилло. — Как ты сюда попал?

— Я же говорил, что она долго не проживет, — сказал ребенок.

— Кто тебя ранил? — хватая мальчишку за плечо и поворачивая к себе, спросил Жилло.

— Дядьки из города. Они не знали, что я здесь ночевать остался.

Мальчишка был поразительно спокоен.

— Ты зачем сюда ночевать пришел? — строго спросил Жилло, пытаясь поднять его на ноги. — У тебя что, своего дома нет? Пошли отсюда, я тебя домой отвезу, я на лошади. Вот чего выдумал — по ночам в гости ходить!

Но сын как-то небрежно от его руки освободился.

— Помнишь, я говорил, что она долго не проживет? — повторил мальчик. И уставился в лицо покойнице.

Жилло даже дрожь пробрала. Сопляк, от горшка два вершка, и мертвых не боится! Держит на коленях голову, кровь под него затекла, и ничего размышляет о чем-то своем, как ни в чем не бывало.

В груди у старухи торчал нож.

И, глядя на этот нож, Жилло понял, что никогда уже не узнает, как к ней попал королевский перстень. Хуже того — некому теперь сказать судьям, что лекарь действительно получил этот перстень много лет назад в уплату за лекарство. Вот зачем была ночная полицейская вылазка. И обречен на эшафот молодой граф, и обречена принцесса.

В дверном проеме появился волк. Он смотрел на Жилло тяжелым взглядом, как бы говоря — как, разве был еще один? Разве он уцелел? Ладно, это ненадолго.

Жилло вспомнил, что у него в руке нож, и встал в боевую стойку. Волк показал клыки. Вошел и сел с ним рядом еще один зверь. Просунулась между ними морда третьего. На хутор пришла вся стая.

Жилло закрыл собой ребенка. Трое волков подошли на шаг. Остальные остались во дворе.

— Не трогай его, Тармо, — сказал Виго, вставая и, в свою очередь, заслоняя Жилло. — Это совсем чужой человек. Я его знаю.

Волк сделал еще один шаг — и Жилло увидел у него на шее толстую серебряную цепь с медальоном.

— Я опоздал, — сказал Жилло, потому что звук речи, казалось, действовал на зверя успокоительно. — Я ехал за ними от Коронного замка, но заблудился. У меня не было фонаря. Слышишь, Тармо? Я знал, что они ищут старуху Мартину. Это все из-за перстня, Тармо, из-за королевского перстня, понимаешь, Тармо?

— Он все понимает, — ответил за волка Виго. — И они тоже опоздали.

А волк два раза с достоинством кивнул.

Встряхнулся Жилло. Это ж надо — волки тут у них по-человечески разговаривают! А зверь подошел совсем близко и мордой его руку снизу подтолкнул — вроде как направляя эту руку к мертвой старухе.