Орина дома и в Потусторонье - Вероника Кунгурцева

Орина поглядела на осеннее солнце, которое направилось к западу, и спросила:

— А вы домой, дедушка, едете?

— А то куда ж…

— А нас возьмете?

— А чего ж не взять… Залезайте скорей!

Орина живо-два вскарабкалась на телегу и подала руку неуклюжему Павлику.

Дедушка Диомед, повернувшись лицом к хвосту своего вечного конька, причмокнул губами, крикнул: «Н-но, родимой!» — и Басурман тотчас заперебирал копытами. Ребята примостились с двух сторон от возницы, который давал им подержать вожжи: дескать, дергать не надо, тянуть не надо, только эдак немножко придерживайте, Баско сам дорогу знает. Попутно конюх жалобился, дескать, эх, ребята, хорошо вам — вы вдвоем, и правильно: держйтесь друг за дружку, небось не пропадете… А я как перст один: ни жены, ни детей, вот помру — и оплакать будет некому. Никого у меня нет в целом свете. Кроме Басурмана, конечно. Никто меня нигде не ждет… А вас, подит-ка, жду-ут…

— Нас тоже не ждут, — молвила Крошечка. — Они еще не знают, что нас выписали.

— Вона как! — и дедушка Диомед вновь задремал, впрочем, вожжей из рук не выпустил.

Павлик даже попробовал их отнять. Конюх приоткрыл один глаз, больно — вместе с вожжой — сжал ладонь мальчика и проворчал:

— Ну-ко-о!

— А вы не спите! — приказал ему Павлик Краснов, сморщившись и выдергивая руку.

— А я и не сплю! — холодно отвечал возница.

Мимо мелькали поля с перелесками, однообразная скучная равнина — насколько хватает глаз, и Орина решила заглянуть в папку с подшитыми материалами дела. Посмотрела на зарисовку плана местности, где было совершено убийство, увидела Прокошевскую дорогу, болото, тропинку — и нарисованную человеческую фигуру. Открыла следующую страницу, прочла «Протокол допроса свидетелей», но дальше этого дело не пошло: поскольку письменные буквы Крошечка разбирала пока что с превеликим трудом, да еще почерк был бисерный… Но тут Павлик, встав на коленки и заглядывая ей через плечо, принялся читать написанное, да как! Орина чуть под тележные колеса не свалилась. А мальчик, бесцеремонно забрав у нее папку, прочитал — вслух — следующее:

«Свидетельница Мамина Людмила Арсеньевна, 16 лет, русская, образование неполное среднее, незамужняя, жительница Курчумского Лесоучастка.

…Меня мамка по ягоду послала, по клюкву, я и пошла, хотя еще задачки по физике не решила. И вот зашла я на болото, беру клюкву-то — и вижу: на островку кто-то лежит, ничком, мордой в грязь, баба какая-то — думаю: небось напилась да упала. Ничего, думаю, не увязнет на острову-то, чего ей — проспится, встанет да пойдет. А что за баба — не видать, и подходить близко я не стала, вижу только: лежит пластом, и шаль вот этак на голову закинулась. Ну, обратно-то возвращаюсь — с полным лукошком, глянула: она всё там валяется, а уж дело к вечеру, думаю, ночи-то холодные, а ну как замерзнет! Дай, думаю, подойду. Подошла — и давай трясти, платок-от и отдернись, глянула: а она уж мертвая — Орина-дурочка-та, совсем даже не дышит, а под брюхом-то — кровища! Ну, заорала я — да бежать, всю клюкву по дороге рассыпала, лукошко утопила, хорошо сама не завязла — сколь ведь раз по колено проваливалась, а однажды — по пояс, не знай как выбралась из болота. Сначала домой сгоняла, доложилась, а уж после вместе с мамкой к директору Леспромхоза пошли, тот милицию вызвал. Вот и все, больше ничего не знаю».

Проснувшийся в середине протокола дедушка Диомед спросил: дескать, а это чего ж вы такое читаете?! Павлик объяснил, а конюх сказал:

— А это ведь я свез Орину-дурочку в Пургу-то… Да-а. Кремлист ехал, врач ехал, следователь ехал, тело ехало, а я всех вез. Как бы не на этой самой телеге…

Крошечка, сидевшая среди сена, в испуге поджала под себя ноги. А Павлик, поглядев на нее, проговорил:

— Не того ты боишься, Орина… Ведь сено то давно съедено, а тело — похоронено.

— Вот именно! — воскликнул дедушка Диомед. — А вы что же: собираетесь ворошить старое? А может, гроб нацелились выкопать?!

— Ой, нет! — воскликнула Крошечка.

— Мы только убийц хотим найти, — серьезно сказал Павлик Краснов.

— Если она была убита, — быстро добавила Орина.

Дедушка Диомед покачал головой: дескать, убийца тут один — лесной хозяин, по-другому сказать — мед-ведь! А медведя ведь в тюрьму не посадишь, в лагерь не сошлешь…

Павлик принялся читать акт осмотра трупа, но, выговорив: «При вскрытии грудной полости выяснилось, что сердце отсутствует, в верхней части тела имеется рваная рана или разрез, длина которого…», захлопнул папку. Некоторое время ехали молча, а потом Орина с Павликом — вслед за возницей — тоже начали дремать.

Вечный конь тащил телегу все прямо — да вдруг резко дал в сторону: ребята повалились, как кули, а возница заорал: «Баско, куда тя лешак несет!», и все увидели — посреди дороги стоят… валенки, рядышком, один к одному, и валяные их носы направлены в ту же сторону, в какую и они едут! Возничий затпрукал и, на ходу соскочив с телеги, подбежал к валенкам. Крошечка закричала:

— Дедушка Диомед, дедушка Диомед, не троньте эти валенки, там ноги!..

Конюх махнул на нее рукой: дескать, много ты понимаешь, какие тебе ноги, вон какие хорошие валенки, только у левого на пятке заплата, а так — почти что новые… Подхватил под мышки по валенку и, подбежав, сбросил в телегу. Девочка придвинулась поближе к мальчику, а он тотчас приобнял ее и шепнул:

— Не бойся, Орина! Я с тобой!

Крошечка тут же опамятовалась: у кого она защиты ищет! дернула плечом — и Павлик, смутившись, убрал руку, даже за спину спрятал.

Ног в валенках и впрямь не оказалось — валенки были обычные, пустые. Но ниоткуда спустились вдруг сумерки — и стало промозгло. Возница тут же переобулся и сунул в валенки свои ноги: дескать, эх, ведь как тепленько! Дескать, вот валенки-то и пригодились, и еще пригодятся — согреют в метель-то! Небось, какой-то растяпа ехал да потерял.

Вдруг откуда-то донеслось: «Ля, ля, ля, ля…» — и всё на одной ноте. Справа среди сжатого поля темнел сосновый лесок — и стало ясно, что песня доносится оттуда. Павлик Краснов предложил вознице, дескать, не завернуть ли нам в лес, не поглядеть ли, что там происходит?.. Но дедушка Диомед замотал головой: дескать, еще чего выдумал! Курчумский лес — место нехорошее, явно кто-то заманить их хочет песней: мол, я такой-сякой немазаный — развеселый певец, а после окажется… А может, сам лес сбрендил — и вздумал петь, и тоже ничего хорошего: может, он там кверху комлем шатается… А скорей всего, напились курчумские мужики, да и зачали песни орать — в таком-то месте!.. В любом случае, делать-де нам там нечего — да еще на ночь глядя.

Впереди уже маячила черными избами деревня, а в лесу все еще продолжали ля-ля-лякать.

Свет в окошках почему-то не горел — конюх высказал предположение, что, может, отменили свет-от… ведь к нам-де не так давно свет провели, а то мы с керосиновыми лампами сидели, и — ничего, не умирали… Но тут слева по-за деревьями вспыхнули широкие желтые квадраты передового, сильно вытянутого здания школы.

— А вот и електричество вернули! — воскликнул возница.

Крошечке пришло вдруг в голову, что идет школьный вечер — ведь кто его знает, какой сегодня день, а вдруг да праздничный?! Тогда и мать ее, должно быть, там… Орина вцепилась в плечо возницы и стала просить завернуть на минутку к школе, она только глянет, и если мамы нет — мигом назад. Дедушка Диомед покачал головой: мол, все вас куда-то тянет с прямого пути да в сторону, но на этот раз уступил, дескать, иди уж. А Павлик воскликнул: «И я с тобой!..» И Крошечка, пожав плечами: вот репей! — кивнула.

— Только не мешкайте, — крикнул конюх им вслед.

И Басурман тихохонько заржал, как будто поддержал хозяина.

Ребята ворвались в деревянное здание школы, с топотом промчались по коридору, дергая запертые двери — ни один класс не был открыт.

— Может, техничка позакрывала, — высказала предположение Орина, — свет погасить забыла — а тут его, как нарочно, и дали.

Крошечка остановилась перед дверью с надписью «Учительская», постучалась — никто не ответил, дернула ручку — и тут заперто. И вообще в школе было очень тихо: совсем не похоже на школьный вечер; оставался еще актовый зал — но и он оказался закрыт. Ребята развернулись уже уходить, но тут Орина увидела приоткрытую дверь в библиотеку — и сразу вспомнила Таню Потапову с ее английской книжкой: ей пришло в голову, что детективные истории, раскрывавшие всю подноготную дедуктивного метода, могут помочь в их собственном расследовании… На двери было указано, как зовут библиотекаря: Афина Ивановна Воскобойникова.

Крошечка просунула голову в дверь: Афина Ивановна — довольно молодая и очень представительная женщина с прической под самый потолок — была на месте.

Орина вошла, поздоровалась и попросила книжку про Шерлока Холмса. Библиотекарь осторожно повела тяжелой головой, — как будто боялась, что та ее перетянет, — и спросила: