Орина дома и в Потусторонье - Вероника Кунгурцева

Павлик доковылял до нее и встал рядом. Крошечка спросила свысока:

— А ты хоть читать умеешь?

Он кивнул.

— Можешь прочесть, что тут написано? — и указала на вывеску.

Павлик открыл рот — и просипел что-то невразумительное.

— Что-что-что?! — воскликнула Крошечка.

Разумеется, читать он не умел — куда уж ему…

В столовой заняты были всего два столика: над тарелками с красным борщом склонились семеро работяг, одетых в спецовки; мужики намазывали на ломти хлеба толстый слой горчицы, отправляли в рот и смачно жевали. На стенке красовался плакат «Когда я ем — я глух и нем!». Работяги, видать, — в отличие от Павлика, — читать умели: ели молчком, и так стремительно, что тарелки вмиг опустели, рабочие поднялись, покидали тарелки в мойку, подмигнув ребятам, утерлись рукавами: «Эх, вкусно!» — и помчались к двери: наверное, опаздывали на работу.

Орина нерешительно подошла к раздаче: за спиной тетки в белом колпаке, подобно алюминиевым планетам, громоздились кастрюльки — и побольше и поменьше, а одна так с мельничное колесо; из-под крышек «планет» валил пар, и пахло очень и очень вкусно; но что купишь на пять копеек? Из меню, прикрепленного к стенке, выходило, что выбор у них невелик…

— Что взять: пирожок с капустой или пять кусков хлеба? — спросила Крошечка у Павлика, который стоял за ее спиной.

Но мальчик замотал головой и, кашляя через слово, прошептал:

— Нет, кхОрина, я не кхочу есть. И кхты не кхочешь, — и потащил ее прочь из столовой.

Крошечка до того удивилась, что дала себя вывести наружу:

— Откуда ты можешь знать, что я хочу? Ты, может, и не хочешь, а я бы съела пирожок…

— Я знаю эту столовую: у них капуста кислая и хлеб непропеченный, — сказал Павлик погромче, слегка заикаясь и странно кривя рот.

Крошечка покосилась на него: подумаешь, какой гурман — капуста у него кислая! Можно подумать, Пандора кормит их разносолами.

Они прошли вперед по деревянному тротуару — и Орина остановилась, прочитав любопытную надпись «Их разыскивает милиция», под которой на стенде были во множестве приклеены фотографии преступников, и вдруг среди незнакомых лиц — большей частью мужских — она увидела лицо Нюры Абросимовой… Пригляделась: может, не она? Нет, она: вон и платок на ней, белый. Ничего себе! Покосилась на Павлика: увидел ли он Нюрин портрет — это ведь его бабушка! Он увидел.

И тут в доме позади стенда с треском распахнулось окошко, и мужской голос позвал:

— Эй, ребятки… Идите-ка сюда!

Крошечка увидела, что в окно высунулся Милиционер в форме, и струхнула: видимо, он наблюдал за ними…

— Вы — нам? — на всякий случай уточнила Орина, хотя никаких других ребяток и на километр вокруг не было видно.

— Вам-вам. Идите, идите сюда, — манил их пальцем Милиционер. — Вход с той стороны. Мой кабинет — 21-й. Давайте, давайте, пошевеливайтесь. У меня без вас дел полно…

Орина с Павликом переглянулись: может, дать стрекача? А вдруг Милиционер выскочит в окошко и погонится за ними? Лучше уж послушаться.

Обойдя здание, они со двора вошли внутрь, поглядели: дежурного за огражденной стойкой нет, и пошли по коридору в поисках нужного кабинета. А Милиционер уже распахнул обитую дерматином дверь с цифрой 21 и, дожидаясь в дверях, опять их манил.

В кабинете против милицейского стола наизготовку стояло два стула, на которые они и уселись. Над столом висел портрет остробородого милицейского начальника с холодным взглядом. Милиционер выпил стакан воды, налил из графина еще и предложил им — Орина протянула было руку за водицей, но Павлик перехватил стакан и поставил на стол:

— Спасибо, мы не хотим.

Крошечка решила покамесь не ссориться с наглым мальчишкой: неподходящий момент, но после — все ему высказать.

— Мое дело предложить, — пожал плечами несколько обиженный Милиционер.

— Наше — отказаться, — тотчас докончил Павлик, видать, не наученный, как надо разговаривать со взрослыми.

Милиционер бросил на него сердитый взгляд, но нотацию читать не стал, а сразу взял быка за рога:

— Значит, вы увидели знакомых среди преступников, которых мы разыскиваем, так?!

Крошечка вытаращила глаза: как он догадался?! Но решилась ни за что не выдавать Нюру, ведь она уж отсидела свое… И зачем она опять им понадобилась?.. Не может быть, чтобы она еще что-то совершила… Но пока Орина раздумывала, Павлик вновь опередил ее:

— Извините, но мы никого из разыскиваемых и близко не знаем.

— Мы так просто смотрели, — кивнула Крошечка.

Милиционер недоверчиво хмыкнул и спросил: а, дескать, почему вы бродите одни, где ваши родители?!

— Нас только что выписали из больницы, мы следуем домой, — опять выскочил вперед Павлик.

А Крошечка, покосившись на него, добавила:

— В Курчумский Лесхоз… И еще у нас там Леспромхоз…

— Так-так-так-так! — пробормотал Милиционер. — Так вот оно что! Оч-чень интересно.

Орина с Павликом переглянулись: дескать, чего тут может быть интересного.

— Bac-то мне и надо! Отлично, просто отлично! У нас есть висяк — нераскрытое дело, которое как раз в вашем Поселке и произошло. И так, и этак мы крутили, на место выезжали, допрашивали свидетелей — нет, ничего не могли выяснить. Очень уж народ там у вас скрытный. А дело серьезное: речь идет об убийстве… И вы нам поможете его раскрыть!

Павлик покосился на Крошечку, которая сильно удивилась и забормотала:

— Как же мы его раскроем? Мы не сумеем… Если даже милиция не смогла его раскрыть, то как мы раскроем? Мы еще маленькие… даже в школу еще не ходим… Хотя должны уж были пойти… И пойдем — наверное.

— А вот таким-то, как вы, проще всего раскрывать такие дела! — воскликнул Милиционер. — Потому что на вас никто не подумает! Ну кому в голову придет, что вы что-то там хотите раскрыть… Вы можете шнырять где угодно, подслушивать и подглядывать, как настоящие сыщики — никто на вас и внимания не обратит, глядишь: преступники у вас в кармане! Если они, конечно, есть. Я ведь, ребятишки, твердо-то не уверен, что это убийство, вполне возможно, что она своей смертью померла…

— Кто? — хором спросили ребята.

— А разве я еще не сказал: Орина Котова, и убийство это давненько уж произошло, еще до вашего рождения. Следы, конечно, уже остыли, а… может, и не остыли. Так что — всё в ваших руках.

Милиционер подошел к высокому шкафу, где в ряд стояли картонные папки с делами, поставил стул, залез на него и вытащил одно из дел с самой верхней полки. Лихо соскочил на пол и протянул папку Павлику. Крошечка собралась надуться, но быстро передумала: интересно было поглядеть, какое это такое дело. Павлик раскрыл номерную папку: внутри оказались подшитые протоколы, какие-то рисунки и еще несколько страшных — бр-р! — фотографий. Видать, в милиции имелись свои дяди Венки — любители снимать и живое, и мертвое.

— Изучайте на досуге, — продолжал Милиционер. — Ежели раскроете это дело — ждет вас награда.

Крошечка вспомнила, какую награду получила за прополку огорода, и вздохнула. А Милиционер продолжал:

— Награда очень серьезная. Так что — старайтесь. Да, и сроку вам даю — три дня. Советую уложиться… А пока что гляньте-ко в окошко — это не ваш ли знакомый?..

Орина поглядела: на той стороне улицы к столбу привязана была лошадь, запряженная в телегу, и это был, это был… монгол Басурман! А в телеге сидел не кто иной, как…

— Дедушка Диомед! — заорали ребята в два голоса.

— Видите, как все ужасно складывается, — проговорил Милиционер. — То есть я хотел сказать — удачно… Как раз довезет вас до места. Ну, поторопитесь, а то уж скоро темнать начнет… Дело-то, дело-то не забудьте…

Павлик от дверей вернулся, схватил папку и побежал догонять Орину.

Глава вторая

ПЕРЕПРАВА

Басурман лениво отгонял хвостом назойливых мух, подъедая пожелтевшую травку подле столба, а дедушка Диомед — сидючи и спину обратив к лошади, — спал, да так, что разбудить его зовом никак не удавалось. Только когда уж Павлик, расхрабрившись, ткнул конюха папкой в бок, тот вздрогнул и проснулся, осоловело взглянул на ребят, и, окончательно очнувшись, радостно вскричал:

— Смотрите-ко! Наши! А вы что тут делаете?!

— Нас выписали, дедушка Диомед! — ответила Крошечка.

А невоспитанный Павлик отвечал эхом:

— А вы что тут делаете?!

Возница как будто смешался, в недоумении поглядел по сторонам, после хлопнул себя по лбу и, нимало не обидевшись, сказал:

— Как что: Иуду Яблокова в больницу свез — да и задремал тута. Энце-валит-то и Иуду свалил! Кто бы мог подумать! А вы, выходит, излечились — ну, молодцы!

Орина поглядела на осеннее солнце, которое направилось к западу, и спросила:

— А вы домой, дедушка, едете?