Копенгагенский разгром - Лев Портной

— Я не вижу никакого сигнала, — отчеканил он.

Как по команде мы посмотрели на вице-адмирала. Он прижимал окуляр подзорной трубы к правому — незрячему! — глазу!

Глава 17

Бой продолжался.

— Отступление невозможно, — объяснил мне Лэнгфорд. — Пока мы будем разворачиваться, датчане разобьют нас в пух и прах.

— А разве нельзя послать им сигнал о перемирии? Мол, извините, господа, мы погорячились, позвольте нам убраться подобру-поздорову…

Лейтенант Лэнгфорд молча кивнул на вице-адмирала.

Я понял, что, если даже сознаюсь в подделке приказа, лорд Нельсон не отступит. И не оставалось иного выхода, как уповать на чудо.

— Воленский, — позвал вице-адмирал.

— Да, сэр!

— Поднимай своих лежебок!

Я спустился вниз. Многие пехотинцы уже выбрались из-под парусины, будучи не в силах во время боя ждать неизвестно чего под таким сомнительным прикрытием. По моей команде они открыли огонь из мушкетов.

Я приложился к подзорной трубе, доставшейся мне от погибшего Белобрысика, и увидел, что «Brunhild» охвачена пламенем. Прусское судно, стоявшее на рейде в полумиле от берега, оказалось под перекрестным огнем. Вряд ли по нему вели прицельную пальбу. Но случайные ядра сделали свое дело.

Я почувствовал трепет в груди, испугавшись за судьбу виконтессы де Понсе. Что, если она находится на борту? Жива ли она? И если жива, уцелеет ли? Я следил через подзорную трубу за каждым движением на корабле, надеясь разглядеть Элен и увидеть, как она спасется. Но тщетно. Ни в воде, ни на палубе виконтессы не было.

Матросы прыгали в воду, рассчитывая вплавь добраться до берега. Как и на английских кораблях, на прусской «Brunhild’е» было полно новичков, некоторые и плавать-то не умели. А из тех, кто умел, многие утонули в холодной воде, скованные судорогами. Некоторые бедолаги и не помышляли добраться до берега. Оказавшись в воде, они направлялись к шлюпкам — те в изрядном количестве плыли в обе стороны. Одним везло, они попадали на лодки, идущие с ранеными к берегу. Другие поднимались на борт, счастливые, что не утонули, а через секунду приходили в ужас: их отправляли в бой. Я ухмыльнулся, их судьба забавляла меня.

И вдруг я поймал себя на мысли, что слежу за гибелью прусского судна и даже не вспомнил о сундуках с серебром. Что с ними будет, если «Brunhild» выгорит дотла и затонет?

Рядом со мною все еще гибли люди, но огонь датских пушек заметно ослабел. Появилась надежда остаться в живых. И мысли о долге, о миссии, порученной мне государем императором, завладели мною.

Я не отводил подзорный трубы от палубы прусского судна. На шканцах, там, куда еще не добрался огонь, завязалась свара. Матросы схватились насмерть за шлюпку. Сперва мне показалось, что каждый бьется за себя, но спустя полминуты заметил организованную группу. Хорошо слаженная команда под руководством боцмана сдерживала натиск толпы, охваченной паникой.

Дым то и дело мешал обзору. Грохот пушек и треск мушкетов напоминали, что я в любой момент могу стать жертвой собственной авантюры и честолюбия лорда Нельсона. Но я упрямо следил за происходившим на «Brunhild’е».

Боцман — кажется, его звали Хенке, — орудовал абордажной саблей, прикрывая матросов, занятых спуском шлюпки на воду. Я видел в подзорную трубу его слипшиеся рыжие волосы, рот, разорванный криком, и, казалось, слышал слова «шевелитесь, свиньи!».

Юнга Шульц, совсем еще мальчишка, кинулся к нему. Хенке — точно, боцмана звали Хенке, — не колеблясь, вспорол юноше живот.

Ядро ударило в борт, палуба содрогнулась, и я потерял «Brunhild’у» из виду.

— Сэр, датчане слабеют! — крикнул мне в самое ухо Фергюсон, десантник из Отряда Висельника. — Смотрите, они отступают.

Я оторвался от подзорной трубы. На стоявшем против нас «Dannebrog» рубили якоря.

— Похоже на то, — буркнул я.

Фергюсон улыбался: надежда выжить и страх погибнуть под конец сражения охватили его. Я бросил взгляд туда, где клубы дыма скрывали «Brunhild’у». Моя война была впереди.

Вновь громыхнуло, и датское ядро, прошив фальшборт, стремительно покатилось по палубе. Матросы и солдаты отшатнулись в стороны, освободив смертоносному чугуну путь. Фергюсон в порыве доказать себе, что сам черт ему не страшен и он непременно останется в живых, выставил ногу. Ядро снесло ему ступню и покатилось дальше. Солдат с криком повалился на палубу, лицо исказилось от обиды и боли.

— Фержи, дубина! — рявкнул я. — Слабеют армии, а не ядра!

Я сорвал с него гетры, скрутил их жгутом и перетянул ему лодыжку.

— Тащите вниз его, ребята, к хирургам.

Трое солдат поволокли Фергюсона к трапу.

Матрос поднял обрубок ноги, обернул его куском парусины и заткнул дыру в фальшборте.

«Dannebrog» понесло течением. Воодушевленные солдаты моего отряда палили вслед отступавшему флагману датчан.

Ко мне подбежал адъютант вице-адмирала, лейтенант Финнеган.

— Воленский! — выкрикнул он. — Лорд Нельсон вызывает!

Он отправился вверх на ахтердек, я за ним. На верхней ступеньке Финнеган вздрогнул, на мгновение вытянулся, словно хотел заглянуть в «воронье гнездо», затем с его плеч скатилась голова; я отклонился, и обезглавленный труп полетел на палубу.

— Сэр! — я предстал перед вице-адмиралом.

— Что?! — рявкнул он. — Что вы здесь делаете?!

— Лейтенант Финнеган сказал, что вы вызываете меня!

— Я сказал, вызвать этого… полиглота, который знает русский и датский! — разозлился лорд Нельсон. — Как же его?! Тезигера! И где этот Финнеган? Я ему голову оторву!

— Уже оторвали, — доложил я. — Он мертв. А капитан Тезигер остался на «London»’е…

— Так доставить его сюда! Немедленно! — выкрикнул вице-адмирал и, смягчившись, обратился к капитану Фоли: — Отправьте за Тезигером. А заодно передайте приказ капитанам брандеров приготовиться к атаке! Пусть намечают цели сами в зависимости от удобства нападения! Если датчане не уймутся, добьем их!

В руках лорд Нельсон держал исписанный лист бумаги.

— Где сургуч? — раздраженным голосом спросил он. — Я просил Финнегана принести сургуч!

— Финнегану оторвало голову, — напомнил я.

— Фоли, пошлите еще кого-нибудь за сургучом, — распорядился вице-адмирал.

— Сэр, разве обязательно запечатывать письмо сургучом? — возразил капитан Фоли.

— Датчане не должны заметить, что мы торопились, — пояснил сэр Горацио Нельсон.

Послали матроса. Он быстро примчался обратно, принес сургуч и прерывистым голосом из-за сбившегося дыхания сообщил:

— Сэр, в вашей каюте пожар…

Я замер, испугавшись встретиться взглядом с кем-либо из офицеров. А лорд Нельсон попенял матросу:

— Так что ж ты не разогрел сургуч на огне?! — и крикнул, повернувшись к капитану корабля: — Томас!

Тот разогрел сургуч и запечатал письмо. Вице-адмирал следил за работой капитана Фоли так, словно от изящности оттиска зависел исход сражения. В руках лорда Нельсона появилась серебряная печать с ручкой из слоновой кости.

— Воленский! — крикнул он мне. — Пока еще живы, возьмите пару солдат и отправляйтесь с капитаном Тезигером на берег. Вы пойдете под белым флагом, стрелять в вас не будут. Но в воде полно людей, терпящих бедствие. Не вздумайте никого спасать! Напротив, задача ваша и ваших солдат — не допустить, чтобы эти утопленники захватили шлюпку. Они и сами не спасутся, и вас погубят!

— Слушаюсь, сэр! — кивнул я.

— И еще! — добавил вице-адмирал. — Возьмите с собой какого-нибудь артиллериста. Да хоть камердинера своего. Его задача — внимательно разглядеть и запомнить, где какие пушки стоят и в каком они состоянии. Если датчане не сдадутся, нам понадобятся эти сведения.

Я ухмыльнулся про себя: выпал случай добраться до «Brunhild’ы». Спустившись на нижнюю палубу, я нашел французишку. Голый по пояс мосье Каню руководил расчетом.

— Жан, пошли наверх! — крикнул я.

Но оглушенный пушечными залпами, он не смог разобрать мои слова. Я показал жестами, что его вызывает наверх командующий. Мосье Каню с недовольной физиономией отправился следом за мной.

— Что случилось, сударь? — крикнул он, когда мы оказались под открытым небом.

— Вице-адмирал приказал включить тебя в абордажную команду! — гаркнул я в ответ.

— Он с ума сошел! — возмутился французишка.

— А ты это только заметил? — ухмыльнулся я.

Прибыл Фредерик Тезигер. Лорд Нельсон протянул ему письмо, дал небольшой инструктаж, и мы отправились вниз.

— Вы шестеро! За мной! — приказал я первым попавшимся солдатам. — Сержант Гиббс, примите командование Отрядом Висельника! Объясните молодцам, что foot cannonball — худшее изобретение англичан. После виски, конечно.

Прихватив еще четверых матросов, мы спустились в баркас. Над палубой взвились сигнальные флажки, и английские корабли прекратили стрельбу. Датские пушки продолжали ухать.