Царь Алексей Михайлович - Александр Боханов

Протопоп Вонифатьев стоял во главе «обновителей», позволяя себе непозволительные вещи по отношению к самому Патриарху Иосифу, который был слишком удален от преобразовательского рвения. В начале 1649 года дело дошло до публичного скандала. 11 февраля Патриарх подал Царю челобитную, где писал, что Стефан Вонифатьев поносил его публично, приведя подлинные слова Вонифатьева: «В Московском государстве нет Церкви Божией, а меня, богомольца твоего, называл волком, а не пастырем» и всех митрополитов, архиепископов и епископов «бранными словами бесчестил». Иосиф далее заключал, что Вонифатьев не только бранился «позорными словами», но и нарушил только что утвержденный Свод законов — Уложение, где прописано было: кто изречет на соборную и апостольскую церковь какие хулительные словеса, «да смертию умрет». Первосвятитель просил у Самодержца защиты и разрешения «дать на него, Стефана» собор»[172].

Иными словами, Иоаким намеревался соборно отлучить и проклясть царского духовника. Однако до этого не дошло. Алексей Михайлович просто не дал движения делу, и оно заглохло, но многим стало ясным, что повелитель державы на стороне «ревнителей».

Позже почти все «ревнители» подверглись опалам и гонениям со стороны Патриарха Никона, а некоторые погибли насильственной смертью за критику и противодействие «Великому Государю», как величал себя в документах Патриарх Никон. Здесь особо показательна и вопиюща история с епископом Павлом (†1656), которого старообрядцы поныне почитают как «священномученика».

Родился будущий епископ в селе Колычево Нижегородского края в семье сельского священника. Принял постриг в Макарьевом Желтоводском монастыре, с 1636 года — монастырский казначей. С 1651 года — игумен Боровского Пафнутьева монастыря. В 1652 году был одним из 12 претендентов на престол Патриарха, но им, по настоянию Царя, стал Никон. В том же году Никон возвел Павла в сан епископа Коломенского и Каширского. В 1654 году для узаконивания своих действий Патриарх Никон собрал Собор с тщательно отобранными участниками, среди которых был и Павел Коломенский. На Соборе Павел открыто выступил в защиту «старых книг», а под соборными постановлениями вместо подписи написал: «Если кто от преданных обычаев святой соборной церкви отъимет, или приложит к ним, или каким-либо образом развратит, анафема да будет».

Никон избил Павла на Соборе, сорвал с него мантию, без соборного суда лишил епископской кафедры. Прискорбен был и сам факт, и то, что указанная тяжелая сцена насилия над епископом Павлом происходила в присутствии Царя, председательствовавшего на Соборе, но не вступившегося за епископа.

Волей Никона Павел был отправлен как простой монах в Палеостровский монастырь на острове на Онежском озере. В начале 1656 года Павел по приказу Никона переведен под строжайший надзор в новгородский Хутынский монастырь, где и был умерщвлен. Старообрядцы считают, что Павел Коломенский 3 апреля 1656 года, в Великий четверг, был сожжен в срубе подосланными Никоном людьми — «яко хлеб Богови испечеся». Так или иначе, но смерть епископа Павла навсегда осталась темным пятном на репутации Патриарха Никона…

В русском обществе той поры давно ощущалась настоятельная потребность унифицировать устроение Церкви по «подлинному образцу», за который принималось устроение греческое. К середине XVII века Московское Царство являлось единственным в мире православным государством. После нестроений и разрухи, вызванных Смутой начала того века, страна быстро восстанавливалась, укреплялась во всех отношениях, в том числе и духовном. Алексей Михайлович принял Скипетр Державы Российской, на которую православные, как на Руси, так и вовне, смотрели как на обетованную всеми православными душами государственную обитель правоверия, на ковчег спасения «народа христианского».

Идея Третьего Рима была сформулирована еще в первой половине XVI века иноком Филофеем Псковским (ок. 1465–1542): «Первый Рим пал от нечестия, второй (Константинополь) — от засилья агарянского (мусульманского), Третий Рим — Москва, а четвертому — не бывать». Через сто лет, в эпоху Алексея Михайловича данное историософское построение русского богослова-интеллектуала приобретало форму исторической реальности.

Идеологему Филофея развил и «поставил на русскую почву» выдающийся пастырь и проповедник Преподобный Иосиф Волоцкий (Санин, 1440–1515). В своем трактате «Просветитель», составленном на грани XV–XVI веков, Преподобный выразил русский взгляд на русское христианское мироустроение. Он писал: с тех пор как «солнце Евангелия осияло нашу землю, и гром апостольский огласил нас; воздвиглось множество Божиих церквей и монастырей, явилось множество святителей и преподобных, чудотворцев и схимников, и как в древности Русская земля всех превзошла своим нечестием, так и сейчас, словно на золотых крыльях взлетев на небеса, она всех превзошла благочестием»[173].

Миропредставления Филофея-Иосифа были чрезвычайно распространены к середине XVII века, они являлись краеугольным камнем всех построений русской мысли, служили идеологической основой так называемой старорусской партии, считавшей, что негоже русским идти в безропотное послушание к грекам, за свои отступничества и капитуляции перед «латынами», «папежниками», наказанным потерей собственной державы, так как лишились милости Всевышнего. По словам исследователя, после падения Царь-града в 1453 году «на греков многие начали смотреть как на отступников от настоящего благочестия. Мнения эти так прочно укоренились в русском духовенстве, что всякая иная точка зрения считалась отступлением от Православия, чуть ли не ересью. Таких взглядов держался поначалу и Никон»[174].

Уже в Москве Никон довольно быстро переменил свои представления и не только примкнул, но и возглавил придворную, условно называемую, «грекофильскую партию». Свое новое мировоззренческое «кредо» он выразил ясно, без прикрас: «Я русский, сын русского, но мои убеждения и моя вера греческая»[175]. В безоглядном грекофильстве его потом и укоряли противники, в первую очередь Иоанн Неронов, напоминавший, что раньше Никон не признавал благочестия греков, а теперь «иноземцев хвалит» и называет греков «благоверными и благочестивыми родителями»[176].

Единое мировое Православное Царство должно было принять под свою длань всех людей, все народы, исповедующие правоверие, как когда-то и было в Империи Константина Великого, во Втором Риме, преемницей которого и стал Третий Рим. В новых условиях неимоверно вырастала роль Русского Царя, на которого смотрели как на водителя, защитника, охранителя устоев православного мироустроения. Россия должна была стать не только по факту своей особости и по духу своей веропреданности, но и «по обряду», «по букве», водительницей православного мира.