На соседней планете - Вера Крыжановская (Рочестер)

Когда Ардеа и Амара сошли внизъ, то князь ей отдалъ на память свой портретъ, а ея сохранилъ у себя.

— Я не хочу, чтобы тебѣ приходилось ходить въ портретную галлерею чужеземцевъ, чтобы смотрѣть на меня. Думай иногда обо мнѣ, дорогая, и прости все зло, которое я причинилъ тебѣ, — съ тягостнымъ волненіемъ прибавилъ онъ, сжимая молодую дѣвушку въ объятіяхъ.

— Прощать мнѣ нечего, и я нисколько не жалѣю, что была счастлива хоть на мигъ. А теперь иди! Смотри же, ты не позабудь меня, когда будешь далеко! Дорогу назадъ ты найдешь и одинъ, а отцу скажи, что я пошла въ храмъ помолиться со своими подругами.

Никто не удивился, когда Ардеа вернулся одинъ и передалъ слова Амары.

Полчаса спустя Сагастосъ и Ардеа окончательно простились съ семьей Рахатоона и отправились ра дебаркадеръ. Они молча сѣли въ купэ, и только, когда поѣздъ проходилъ недалеко отъ башни, гдѣ помѣщался Ардеа, Сагастосъ тронулъ за руку своего спутника и сказалъ:

— Смотрите!

Въ воздухѣ мелькало и быстро приближалось бѣлое облако, и Ардеа скоро узналъ въ немъ Амару. Молодая дѣвушка, какъ птица, летѣла вдоль поѣзда и, поровнявшись съ купэ, гдѣ сидѣлъ Ардея, бросила въ открытое окно букетъ цвѣтовъ.

Мгновенье спустя Амара исчезла.

XI

Путь совершался въ молчаніи. Ардеа чувствовалъ себя невыразимо несчастнымъ и проклиналъ ту минуту, когда согласился ѣхать къ селенитамъ. Въ то же время онъ не сводилъ глазъ съ чудныхъ цвѣтовъ — прощальнаго дара своей возлюбленной и предавался даже неосуществимымъ мечтамъ о новой встрѣчѣ съ Амарой.

Уважая искреннее горе своего спутника, Сагастосъ тоже хранилъ молчаніе. Онъ зналъ, что время и смѣна впечатлѣній — лучшее лекарство отъ болѣзни любви.

Если даже князь и не забудетъ Амару, то все-таки страсть его успокоится, а необходимость приспособляться къ новому для него міру заставитъ его думать о другомъ. Гораздо больше его заботилъ страхъ, какъ бы не открылась связь Амары съ чужеземцемъ; въ такомъ случаѣ ему пришлось бы выслушивать справедливые упреки въ томъ, что онъ привезъ такого опаснаго гостя.

Ардеа первый нарушилъ молчаніе, спросивъ Сагастоса куда они теперь ѣдутъ?

— Мы ѣдемъ къ сенидайтіасамъ. Это очень богатый, промышленный и, въ то же время, крайне оригинальный народъ. Но предупреждаю васъ, Ардеа, быть осторожнѣе и избѣгать любовныхъ похожденій, чтобы мнѣ опять не пришлось, какъ теперь, бросать свои дѣла и спѣшить къ вамъ на помощь.

Князь покраснѣлъ.

— Простите, дорогой наставникъ, что я причинилъ вамъ безпокойство, и такъ не во-время. Право, лучше бы я никогда не посѣщалъ селенитовъ; я убѣдился, что на Марсѣ, какъ и на Землѣ, человѣкъ не застрахованъ отъ любви. Но не считайте меня настолько вѣтреннымъ, что, едва разставшись съ Амарой, я могъ бы заинтересоваться какой-нибудь женщиной.

Сагастосъ дружески пожалъ ему руку.

— Я не сержусь на васъ, Ардеа. Такая женщина, какъ Амара, — безспорно одна изъ первыхъ красавицъ нашего міра, — можетъ пошатнуть какую угодно солидную добродѣтель. Искушеніе было слишкомъ сильно, да и столѣтнее вино, которымъ чаровница предательски угостила васъ, тоже много способствовало вашему паденію. Не вы первый поддались искушенію. Бывали и прежде случаи, что мужчины другой расы похищали селенитокъ, но только тѣ очень скоро умирали; легкія ихъ не выносятъ тяжелаго воздуха равнинъ.

— Женщины дайтіасовъ не могутъ, разумѣется, соперничать въ красотѣ съ селенитками; къ тому же, мое сердце полно одной Амарой, — со вздохомъ сказалъ князь. — А въ чемъ же состоитъ особенность этого народа? — спросилъ онъ.

— Въ ихъ особыхъ нравахъ и обычаяхъ. Во-первыхъ, они управляются царицей, которая можетъ имѣть семь мужей, а если пожелаетъ, такъ и больше. Для остального населенія существуетъ слѣдующій законъ: богатый мужчина имѣетъ право имѣть до семи женъ, а если бѣдный женится на богатой женщинѣ, то та, въ свою очередь, можетъ имѣть семь мужей.

Женщины и мужчины обязаны содержать своихъ мужей или женъ: отвести имъ отдѣльное помѣщеніе, одѣвать и кормить, словомъ, содержать ихъ подобающимъ ихъ состоянію образомъ.

Первый ребенокъ, родившійся отъ перваго союза, получаетъ львиную долю наслѣдства, т. е. все состояніе того изъ своихъ родителей, — отца или матери, — который богатъ, а вмѣстѣ съ этимъ и право на нѣсколькихъ женъ и мужей. Остальныя дѣти получаютъ только то, что дано въ приданое ихъ отцу или матери, какъ-то: домъ, въ которомъ жили, предметы роскоши, золото, которое тѣмъ удалось скопить, однимъ словомъ, наличное имущество родителя. Но большинство такихъ бѣдныхъ юношей и молодыхъ дѣвушекъ, въ свою очередь, женятся или выходятъ іамужъ за богатыхъ людей, и такимъ образомъ пристраиваются.

Есть, конечно, между ними и независимые, которые остаются свободными и живутъ своимъ трудомъ; есть также и семьи, состоящія изъ одного мужа и одной жены, но такіе случаи очень рѣдки и представляютъ исключеніе.

— Вотъ забавный народъ! — замѣтилъ, смѣясь отъ души, Ардея. — Многоженство существуетъ и у насъ, на Землѣ. Такъ напримѣръ, магометане могутъ имѣть, по своему желанію, нѣсколько женъ, но женщинамъ законъ не предоставляетъ права имѣть нѣсколькихъ мужей.

— Слѣдовательно, у насъ больше справедливости и равенства въ отношеніи обоихъ половъ, — улыбнулся Сагастосъ. — Но вернемся къ сенидайтіасамъ. Итакъ, они имѣютъ права на семь мужей или женъ, смотря по своему богатству, — излишекъ карается закономъ. Но если мужъ или жена умрутъ, то разрѣшается замѣщать ихъ.

— У кого же мы остановимся?

— У Меру, младшаго брата царицы. Это очень милый молодой человѣкъ. Говорятъ, что его шесть женъ — самыя красивыя женщины страны.

— Вы сказывали, что это — богатый и торговый народъ. Есть у нихъ какая-нибудь спеціальная промышленность? — спросилъ Ардеа.

— Да, они воздѣлываютъ виноградники, плетутъ кружева и ткутъ дорогія матеріи. Кромѣ того, у нихъ много большихъ заводовъ, на которыхъ выдѣлывается красивая и очень прочная посуда. Вообще, у нихъ крайне оживленный товарообмѣнъ, процвѣтанію котораго много способствуетъ приморское положеніе ихъ столицы.

По всей вѣроятности, это былъ бы самый богатый въ нашемъ мірѣ народъ, не напусти они къ себѣ харимовъ, которые обираютъ и эксплоатируютъ ихъ, а кончатъ тѣмъ, что совершенно разорятъ страну, если дайтіасы во время не замѣтятъ опасности и не примутъ надлежащихъ мѣръ.

— Что это за харимы? Во время нашего пребыванія у таобтиловъ я уже слышалъ это названіе, но по тому пренебрежительному оттѣнку, съ какимъ его употребляли въ разговорѣ, я счелъ было его за какое-нибудь унизительное прозвище.

Сагастосъ разсмѣялся.

— Я вижу, что вы очень наблюдательны, и ваше замѣчаніе вполнѣ справедливо. Хотя харимами и называется отдѣльное племя, но это имя, въ то же время, служитъ дѣйствительно прозвищемъ, такъ какъ харимы — отвратительнѣйшій въ мірѣ народъ. Ихъ алчность, безстыдство, скверныя наклонности, нечестность и хвастовство вошли въ поговорку. Поэтому доступъ хариму во Дворецъ магіи воспрещенъ подъ страхомъ смерти. Такому же наказанію подвергается всякій ученикъ, осмѣлившійся передать научную тайну кому-либо изъ харимовъ, ибо тѣ всегда готовы продать все, и предать отца, мать и лучшаго друга, разъ за это хорошо платятъ.

— Славный народецъ! И онъ всегда былъ такимъ? Откуда же онъ произошелъ?

— Изъ бездны тьмы и зла, — съ отвращеніемъ сказалъ Сагастосъ. — Страшное преступленіе обратило на нихъ вниманіе всего міра: они продали и выдали Имамона.

Скрываясь отъ жрецовъ Ассуры, добрый богъ искалъ убѣжища у харимовъ; а тѣ, вмѣсто того, чтобы защищать довѣрившагося имъ изгнанника, связали и сами отвезли его къ ассурамъ. Наглость ихъ дошла до того, что, предавъ Имамона врагамъ, они стали у самаго костра, чтобъ лучше видѣть, какъ онъ будетъ умирать. Тогда богъ, объятый пламенемъ, изрекъ надъ ними ужасное проклятіе:

"Блуждайте по землѣ, какъ нечистыя животныя, которыя прячутся отъ свѣта и питаются падалью! Отнынѣ нѣтъ у васъ ни отечества, ни убѣжища; всѣ станутъ ненавидѣть и презирать васъ, такъ какъ вы будете служить несчастіемъ всякому, кто къ вамъ приблизится, какъ чума, которая коситъ населеніе на своемъ пути".

"Гдѣ поселитесь вы, тамъ будутъ безплодны нивы, градъ и молнія истребятъ сады и жатвы, и скотъ падетъ отъ вашего тлетворнаго дыханія; кто приметъ къ себѣ одного изъ васъ, у того поля обратятся въ пустыню, огонь уничтожитъ жилище, и останутся ему только посохъ, да сума нищаго".

"Зависть, ненависть, жадность и клевета будутъ руководить вами, разореніе, нищета и смерть будутъ вамъ сопутствовать".

"Вы, харимы, заразите собою весь міръ, — и горе тому, кто войдетъ въ сношеніе съ вами, проклятые!"

Сагастосъ говорилъ дрожавшимъ отъ волненія голосомъ. Очевидно, онъ зналъ наизусть священныя слова, произнесенныя на кострѣ Имамономъ.