Алиби для красавицы - Наталья Александрова

– Остальные ничего в этом не понимают. – Он продолжал говорить, совершенно не слыша ее ответов, и ей стало страшно, как всегда становилось страшно от звуков его голоса.

Казалось, он говорил ей комплименты, желал ей только добра, но сама его маниакальная одержимость, болезненная напряженность голоса пугали Соню.

– Скоро конкурс, – продолжал он, – ты должна победить…

– Я репетирую, – произнесла она с нажимом, стараясь внушить этому ненормальному поклоннику, что своими звонками он отрывает ее от репетиций, – я готовлюсь к конкурсу.

– Хорошо, это очень хорошо, – ответил он, будто отмахиваясь от нее, – ты победишь. Я тоже делаю для этого все, что в моих силах.

Она пожала плечами: что, интересно, этот ненормальный может делать для ее победы? Она хотела осторожно спросить его об этом, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Соня убрала телефон подальше. В душе у нее остался какой-то неприятный осадок: недоумение, раздражение и… страх.

На следующий день Надежда с работы позвонила Зинаиде Павловне исключительно из человеколюбивых чувств, потому что за ночь полностью успокоилась и решила, что никакого криминала в смерти ее соседки нет и быть не может, а следовательно, и Зинаида Павловна в этом смысле не может представлять для Надежды никакого интереса.

Телефон долго не отвечал, так что Надежда слегка забеспокоилась: вчера Зинаида сказала ей, что из дому не выйдет, будет лежать в постели. Наконец Зинаида ответила, и голос ее настолько Надежде не понравился, что она тут же крикнула, что сейчас приедет, и поскорее повесила трубку, не слушая слабых возражений.

Действительно, по голосу было ясно: Зинаиде очень плохо. Зная по прошлому, что она никогда не умела притворяться и не страдала мнительностью, Надежда всполошилась, наскоро объяснила сотрудникам, что ей нужно срочно навестить заболевшую Зинаиду Павловну, и улизнула с работы на два часа раньше. Начальник, который тоже помнил Зинаиду, даже не посмел протестовать. Дамы собрали еще какие-то деньги на цветы.

Цветы Надежда решила не покупать, сама не зная почему. Просто она представила, как нюхает затхлые гвоздики или приторные розы, и ее замутило. Неизвестно отчего встал вдруг перед глазами Зинаидин Каменный цветок. Сегодня он не вызвал в душе Надежды никаких положительных эмоций.

Лифт не работал, и Надежда сбежала с пятого этажа пешком, о чем пожалела где-то между вторым и третьим: ноги подкашивались и перед глазами ходили красные круги. Она пошла медленнее, страшно удивленная: никогда раньше такого не случалось. То есть бывали минуты слабости, после гриппа, например, иногда и руки не поднимешь, но вообще Надежда для своих сорока с лишним лет (не будем уточнять точное количество этих лишних лет) была женщиной здоровой и физически крепкой, никогда не жаловалась ни на сердце, ни на давление. Тем более что в этот раз она не поднималась по лестнице, а спускалась.

Еле выбравшись из проходной, Надежда остановилась передохнуть. Тут ее узнала и окликнула Бронислава Моисеевна.

Бронислава Моисеевна, или тетя Броня, как почти все называли ее за глаза, когда-то давно работала в институте старшим техником, потом ушла в распространители театральных билетов, затем торговала косметикой и эзотерической литературой, а в последнее время увлеклась своим садовым участком и переквалифицировалась на торговлю семенами. И никогда она не забывала родной институт: перепадали в свое время сотрудникам и билеты на труднодоступные гастроли, и дефицитная в те времена косметика, а сейчас Бронислава просто заваливала их всевозможными семенами и удобрениями. К слову сказать, продукция, которую она предлагала, всегда была хорошего качества – семена всходили чуть ли стопроцентно, плоды и цветы вырастали красивые и радовали глаз и желудок.

Тетя Броня не спеша раскладывала на шатком столике пакетики с семенами. В проходной было пустынно – общий поток начнется часа через полтора, к тому времени Бронислава должна быть во всеоружии.

– Надежда, не проходи мимо! – заговорила она. – Сейчас март месяц, самое время вспомнить про огород. Помидорную рассаду посадила?

– Здравствуйте, Бронислава Моисеевна. – Надежда отдышалась и присела на стульчик возле мешка с удобрениями. – Какая там рассада? Кот же у меня все ест!

Бейсик жрал все зеленое, даже горькие помидорные ростки. Надежда подозревала, что он сожрал бы и колючий кактус, но муж не разрешал ей ставить такие эксперименты над котом. Сан Саныч сказал, что, если Надежда только посмеет принести домой кактус, он с ней немедленно разведется, а потом натравит на нее активистов из Общества защиты животных. Надежда отказалась от этой мысли из страха быть съеденной заживо озверевшими защитниками животных.

– Ах да, я и забыла. Ну, я тебе потом готовую рассаду достану, – утешила ее Бронислава. – А пока… Вот, смотри-ка. – Бронислава протянула маленькую картоночку.

В картонку была вделана ампула, запаянная в полиэтилен.

– Что это?

– Как – что? Апрель на носу, надо кусты и деревья обрабатывать от тли, клещей или еще какой гадости! – воскликнула Бронислава. – Вот, это самое лучшее средство и есть! Американское… И стоит, между прочим, недорого.

У Надежды возникли кое-какие сомнения насчет американского средства. Но тля доставляла матери на участке множество хлопот: если не обработаешь ранней весной кусты смородины, никакого урожая не получишь.

– Даже от колорадского жука помогает! – соблазняла Бронислава.

Мелкие строчки сливались перед глазами, к тому же текст был по-английски. Надежда мучительно рылась в кладовках и закромах своей памяти, выуживая оттуда сохранившиеся со школьной и институтской скамьи жалкие остатки английского. Кое-как она разобрала, что чудодейственное средство уничтожает любые виды насекомых и прочих сельскохозяйственных вредителей, включая даже какого-то особенного жука, название которого Надежда перевести не смогла, но для себя решила считать его колорадским. Это воодушевляло, но Надежда любые гербициды и инсектициды всегда рассматривала с двух точек зрения: помогут ли они ее цветам и ягодам, и не отравится ли ими драгоценный кот Бейсик, который норовит обнюхать и облизать все, что только подвернется под руку, точнее, под лапу.

Поэтому в инструкции она в первую очередь выискивала слова вроде «осторожно», «опасно» или «внимание». И здесь она нашла такие слова. Дальше шел неудобоваримый английский текст, в котором удалось разобрать, что применять средство нужно в резиновых перчатках, после работы тщательно смыть остатки с одежды и инструментов и при появлении симптомов отравления немедленно обращаться к врачу. Далее перечислялись эти самые симптомы, и Надежда, сама себе удивляясь, сумела перевести слова «головокружение», «утомляемость», «головные боли».

Надежда тут же представила себе утомленного Бейсика, жалующего на ужасную головную боль и бредущего по тропинке между тюльпанами, качаясь от невыносимого головокружения, и поняла, что чудодейственное американское средство совершенно ей не подходит.

– Я сегодня спешу, а завтра все возьму и семена тоже куплю, – сказала она Брониславе Моисеевне и заторопилась к выходу.

На улице Надежде немного полегчало, ушла одышка и перестали плавать перед глазами красные мухи.

– Весенний авитаминоз! – произнесла она вслух и немного успокоилась. – Или экология?

Где-то в глубине души шевельнулась мысль о возрастных изменениях в организме, но Надежда эту мысль безжалостно подавила в зародыше.

Зинаида открыла дверь страшно бледная, и халат в этот раз на ней был не парадный – шелковый с малиновыми кистями, а самый обычный – из темной старушечьей фланели.

– Зинаида Павловна, вы врача вызывали? – всерьез испугалась Надежда.

– Да приходила тут, – Зинаида слабо махнула рукой, – слушала меня, слушала, давление даже не померила. Приходите, говорит, завтра с утра анализы сдавать. Какие анализы, когда я до кухни-то дойти не могу!

– Вы ложитесь, а я сейчас чаю принесу.

Заметив, как дрожат у Зинаиды руки, сжимавшие чашку, Надежда стала перебирать в памяти телефоны знакомых врачей. А то эти, из участковой поликлиники, запросто уморят!

– Зинаида Павловна, перечислите мне ваши недомогания, болит что-нибудь?

– Нет, Надя, так ничего не болит, только голова. Болит и кружится, ходить не могу. И слабость такая, что ноги с кровати не могу спустить. Еле до двери дошла, чтобы тебе открыть.

– Глаза у вас красные – режет?

– Глаза режет, – покорно согласилась Зинаида, – на свет смотреть не могу.

«Слабость, головокружение, головная боль, – соображала Надежда. – Где я только что про это читала?»

Когда до нее дошло, что Зинаида перечислила признаки отравления американским средством от насекомых, она даже рассердилась на себя, что так долго не могла сообразить.