Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история - Эй Джей Бэйм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 11
«Ле-Ман – 1964»
Вся эта атмосфера действует на меня гипнотически: деревья, огромные трибуны, холмистый рельеф с такими священными чудовищами, как Тертр-Руж, Мезон-Бланш, Юнодьер[25], легендарные крутые повороты Арнаж и Мульсан. Здесь терпят крах и воплощаются мечты. Я могу там просто стоять и осматриваться полчаса, переживая заново рев толпы, звуки выхлопа автомобилей, безумные дозаправки, ночные огни, серовато-лиловый рассвет, палящее солнце, которое лишь усиливает усталость и затуманивает разум. Ах, этот накал «Ле-Мана»!
Франко Гоцци, помощник Энцо ФеррариНикто не верил, что у американцев есть шанс на победу. Это было бы сродни чуду, одержи они триумф над Ferrari своим дебютным выступлением в «Ле-Мане». Более того, чудом стало бы уже, если бы машины Ford смогли просто продержаться на трассе все 24 часа гонки. Однако к весне 1964 г. немыслимое стало почти обыденным – мир успел привыкнуть ко всякого рода неожиданностям, подвигам и шокирующим заголовкам. За прошедшие 12 месяцев был убит Джон Кеннеди, конгресс США принял Закон о гражданских правах, запрещающий расовую сегрегацию, русские отправили в космос первую женщину-космонавта, 22-летний тяжеловес из Луисвилла по имени Кассиус Клей, позже прославившийся как Мухаммед Али, послал в нокаут Сонни Листона в Майами-Бич, а Мартин Лютер Кинг устроил марш на Вашингтон и произнес речь, которая изменила все. «У меня есть мечта!» – скандировал Кинг. Мечты у всех были разные, но они были у каждого американца.
Когда команда Ford заехала в отель De France, расположенный в коммуне Ла-Шартр-сюр-ле-Луар, примерно в 30 км от трассы «Ле-Ман», с первой же минуты начался сплошной хаос. Отель De France в течение 1950-х гг. служил штаб-квартирой команды Aston Martin в «Ле-Мане» и был излюбленным местом Джона Уайера. В 1950 г., когда он поселил сюда всю команду Aston Martin на девять дней, размещение обошлось в 462 фунта стерлингов. В 1964 г. на эту сумму он не мог накормить команду Ford обедом даже один раз.
Дирборн послал в Ле-Ман целую армию. Неделя, предшествующая 24-часовой гонке, всегда была бурной для любой из команд, но то, что устроил Ford, было уже на грани абсурда. Приехали отдельные специалисты по каждой из систем автомобиля: по карбюраторам, по шинам, по двигателям. Уайер должен был как-то руководить всем этим табором, но попросту не знал многих в команде. Отель был заполнен под завязку, однако места на всех все равно не хватило. Вдобавок вокруг кишели журналисты. Три прототипа на автовозе доставили в охраняемый паддок возле гостиницы, и механики приступили к работе. Ночи напролет они разбирали машины до самой последней детали, проверяли каждую и собирали все заново. После плачевных тестовых заездов двухмесячной давности были произведены существенные модификации. В первую очередь появился задний спойлер – восьмисантиметровая полоса металла, которая выступала из хвостовой части автомобиля и создавала для нее прижимную силу. Как выразился Ланн, добавление спойлера давало эффект «оперения стрелы».
Тренировочные и квалификационные заезды проходили со среды по пятницу, а сама гонка стартовала в 16:00 в субботу. Необходимо было, чтобы вся организационная часть прошла как по маслу, в том числе получение таможенных документов на ввоз автомобилей Ford во Францию. Машины подверглись тщательнейшей проверке – ходили легенды о том, насколько дотошно французские чиновники следуют бесконечным перечням, казалось бы, случайных предписаний.
Заправлял всем этим шоу Уайер. Он страдал от язвы желудка, постоянно был в плохом расположении духа и действовал жестко, как генерал. Его армия должна была неукоснительно следовать установленному им графику. Когда кто-то из пиар-команды отправился в 13:00 в отель пообедать, его развернули, сообщив, что «мистер Уайер не обедает до 16:00, поэтому никто не обедает до 16:00». Уайер составлял и вывешивал графики работы для механиков: смены были дневные и ночные. Благодаря такой смене бригад все механики выходили на работу выспавшимися, чистыми и побритыми.
Боссы из Дирборна были на нервах еще до приезда в Ле-Ман. Кто-то должен был понести наказание за смерть Эдварда Сакса и Дэйва Макдональда, настигшую их три недели назад в Индианаполисе. Полным ходом шло расследование обстоятельств аварии. Глава пиар-отдела Ford сделал официальное заявление: «Мы все шокированы и опечалены этой трагедией. Однако, как я полагаю, она не должна стать причиной отказа от участия в гонках. То, что произошло, ужасно, но такие инциденты – это часть автогонок».
Утром первого дня тренировочных заездов на пит-лейн выкатили красные Alfa Romeo Giulia TZ, серебристые Porsche 904, зеленые Triumph Spitfire и Jaguar E-Type. Среди гонщиков были замечены Джон Сертис и Фил Хилл. Кэрролл Шелби привез на гонки парочку купе Cobra Daytona, выкрашенных в фирменный «гвардейский» синий цвет, с белыми полосами через всю машину. Невозможно было измерить, сколько человеко-часов, сколько изобретательности, любви и душевных сил было вложено в эти автомобили. Шелби был любимцем французской публики. Выйдя на трассу и взглянув на возвышающиеся пустые трибуны, он тут же вспомнил, какой чарующей энергетикой обладает это место. Он был победителем «Ле-Мана»; никто и никогда не смог бы отнять у него это. И все же, казалось, воспоминания пришли словно из другой жизни. Теперь Шелби был автоконструктором, за ним стояли деньги Ford. Если его Cobra смогут победить в классе GT – а этого пока не удалось добиться ни одному американскому автомобилю, – то его маленькой автокомпании будет гарантировано выживание.
– За пределами США гонка «Ле-Ман» имеет больший престиж, чем все остальные гонки, вместе взятые, – сказал он в беседе с журналистом Sports Illustrated. – Во всем мире «Ле-Ман» получает где-то в пять раз больше внимания публики, чем гонка в Индианаполисе. Любой автопроизводитель, который хочет сделать себе имя в мире спорткаров, должен преуспеть именно в «Ле-Мане».
Стоило взреветь первому мотору, как тут же этот рев подхватили со всех сторон. Воздух наполнился запахами выхлопов и горячего асфальта. Машины выезжали на трассу одна за другой. Начали щелкать секундомеры, отмеряя драгоценные секунды. В ложе для прессы застрекотали пишущие машинки. Против трех Ford и двух Cobra Феррари выставил четыре своих автомобиля. Плюс к этому были заявлены еще четыре частных гонщика на Ferrari. Таким образом, всего на треке было восемь машин с изображением гарцующего скакуна на желтом фоне.
С первого дня тренировок стало очевидно, что гонка пройдет на самых высоких скоростях в истории. Ferrari, один за другим, раскрывали свой потенциал, ставя новые рекорды круга: 3:47,2; 3:47. Но к концу квалификации публику ждал неожиданный поворот. Сертис показал лучшее время: 3:42. Его скорость была ошеломляющей. Он умудрился побить свой собственный прошлогодний
