Большой мир. Книга 1 - Дмитрий Олегович Беляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ясно. Фойре.
Целая ватага фойре кружила рядом с вздрагивающими женщинами и плачущими детьми. Они тыкали в них блестящим металлом и мерзко хохотали, наблюдая реакцию.
Я спрятался за угол и до скрипа сжал зубы.
Страшно быть слабым. Ужасно быть трусом. Но еще хуже, быть трусливым слабаком. До этого момента я не считал себя трусом, даже когда бежал от Хряка и Пипа. Мне было страшно, ведь я столкнулся с такой легкой смертью впервые в жизни, ну, как минимум, той жизни, которую помнил. Но сейчас я чувствовал в себе трусость. Не от того, что боялся выйти и прыгнуть на меч или магию, а от того, что отвернул свой взор. Я боялся всматриваться в лица будущих трупов, рабов, изнасилованных и покалеченных. Этот мир, несмотря на чудесную магию, обезображен и жесток. Это чертово средневековье, Дикий Запад, в самом ужасном его представлении. Вспомнились истории о племенах шириканских индейцев, которые постоянно сталкивались и убивали друг друга за охоту на чужой территории. Разрисованные, дикие, безумные.
Но там был каменный век. А здесь. Здесь есть король, император, космические полеты, телепорты и еще черт знает что!
Я еще раз глянул за угол и попытался сосчитать количество ублюдков фойре. Пятнадцать. Обождав еще пару минут, решил, что больше никто не появится, и подгадав нужный момент, собрался рвануть к забору.
Опередив меня буквально на секунду, раздался девичий вскрик. Этот крик заполнил мою голову, выдавив все остальные мысли, и колющая боль, казалось, сотнями игл пронзила череп. Я схватился за голову и обессиленный повалился на землю.
Туманным взором я повернул голову в сторону звука и между домов увидел здоровенного, мерзко хохочущего фойре, который тащил за рыжие волосы рыдающую от бессилия девушку.
Внезапно перед глазами появилось женское лицо, и в этот момент я знал ее имя – Сая. Убитая братом Сая… Затем – Эмма. Моя мать.
Пласт воспоминаний Ниагарским водопадом ворвался в мое сознание, и я вспомнил себя. Свое имя. Вспомнил свою жизнь, летящий на Землю метеорит, чертово убежище и брата. Брата который убил Саю и мать.
Увидев в руках фойре Лизи, меня будто пронзило током.
Глава 20
Я чувствую, как мои мышцы за мгновение наполнились силищей. Отталкиваюсь от земли, как от батута, и срываюсь вперед словно дикий зверь.
Жалкие тридцать метров через секунду остаются позади, и мое колено слёту врезается в клыкастую челюсть. На лице ошеломленного громилы непонимание, но мне не это хочется увидеть.
Словно не чувствуя сопротивления воздуха, правая нога вырывается вперёд, и ботинок пробивает его грудь. Фойре хрюкает и делает еще пару шагов назад, но я не даю опомниться, и сблизившись с громилой, бью правым хуком по виску.
Он, как тяжелая колода, валится на землю.
Я прыгаю сверху и начинаю методично вминать кулаки в его лицо, оно же, как песок, принимает в себя все мои удары.
Кровь брызгами разлетается в разные стороны, и мне нравится это чувство…
Внезапно, по мне что-то прилетело и отбросило на пару шагов с тела фойре. Я, хрипло дыша, зыркнул в сторону нового неприятеля и увидел еще одного ушастого, который стоял в пяти метрах от нас. Он выполнил пасс руками, и на меня сверху упало что-то тяжелое, прижало к земле и полностью обездвижило.
Я зарычал как пойманный зверь, но под давлением магии не мог пошевелить ни одной мышцей.
– Ну, и что здесь у нас такое? – спросил мягким голосом кто-то.
Рядом со мной остановились чёрные высокие сапоги.
– Что ты сделал с Бораком, атлан? – спросил он безэмоционально. – Отвечай.
И я ответил:
– Тупой вопрос, мразь. Я убил его.
Смысла деликатничать я не видел, результат был налицо, и моя смерть в этой ситуации была лишь вопросом времени.
– Какой дерзкий, – сказал он холодно и пнул меня в живот. – Но это не имеет значения, ты все равно сейчас умрешь.
Я промолчал.
– Но ты не умрешь быстро, я раздавлю тебя как насекомое, слабак, – провозгласил он пафосно.
Мне хотелось сказать ему, что если бы не его магия, мы бы еще посмотрели, кто из нас насекомое и слабак. Но это было бы актуально там, на Земле, а здесь магическая сила так же естественна, как мышцы тела. Конечно, дискутировать про везение родиться не Белым тоже можно, но по понятным причинам, сейчас это было бы просто нелепо.
На меня навалилось еще большее давление, и стало сложно дышать, не то что говорить или огрызаться.
Я определенно не был готов к смерти, тем более когда вспомнил себя и нашел сестру…
Сестру?
Моментально вспомнив ситуацию, до меня дошло, что это была точно не Лизи. Завыв внутри, я почувствовал горечь и облегчение. Не хотелось умирать, но от осознания, что это была не сестра, стало легче. Сейчас это было так же очевидно, как магия ветра, прижавшая меня к холодной земле.
Магия.
Подумав о магии, я сосредоточился на мане и стал высвобождать ее так обильно, как только мог. Вне всяких сомнений, этот фойре, лицо которого я не успел рассмотреть, был сильнее меня, и сейчас тягаться с ним было так же тщетно, как котенку с котом. Но я не хотел уходить настолько тихо и безропотно. Как-никак даже в таком виде моя магия способна ослаблять структуры.
Я крепко зажмурился, и перед глазами возник Витрувианский я, только состоящий из желтого света. Отчаянно потянувшись к нему, я представил, как голубая дымка начинает покидать светящееся тело. Только не с середины голени, где граница дозволенного Сосудом, а с самого низа.
Желтый свет стал заполнять стопы и, толкая ману наверх, поднимался выше. Будто широкий шток шприца, выталкивающий воду. Объем голубой дымки стал уменьшаться, оставляя привычную ментальную дрожь.
Давление фойре усилилось, и вдохнуть полной грудью стало невозможно.
Я ухватился за сформированный образ и усилил давление на ману, она рванула вверх и, истончившись, полностью исчезла. Этого было недостаточно.
Сцепив зубы от боли и отчаяния, я хватался за любые варианты. Удерживая в памяти воспоминание ментальной дрожи при высвобождении маны, я начал сознательно вызывать его. Раз за разом, я вызывал это ощущение, будто оно и не пропадало вовсе. Думал о каждой детали этого состояния. Как оно начинается и как заканчивается.
Мне даже начало казаться, что дрожь появилась на самом деле. Я поднимал ее выше и выше, бережно удерживая, как
