Комбинация Бруно - Александр Юрьевич Прокудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Интересно, – сказал вдруг Артур действительно что-то интересное. – Мой рассказ тоже нигде не публиковался. И это было строгое условие Феликса – соблюдение полной тайны. С тобой он тоже говорил об этом, Новак?
– Да, – эту правду мне скрывать не было никакого смысла.
Роберто, налив себе еще коньяка, снова обустраивался на софе.
– А вы не улавливаете связи, друзья? – спросил он вдруг с живым интересом.
– Между чем и чем, Роберто? – спросил Артур, а я, хоть и сразу понял, что имеет в виду Корсава, но на всякий случай изобразил непонимание.
– Да, наверное, неважно, – Корсава затруднился с точной формулировкой. – Но это могло бы быть забавным… Ситуации похожи. Та, что у меня в рассказе и та, что сейчас на «Медузе».
– И что, ты думаешь, он взорвет их всех там к едрене фене? Всех, кто сейчас на катамаране? – Артур засмеялся этому, как остроумной шутке.
– Ага… – хохотнул и сам Роберто. – Положа руку на сердце, там сейчас настолько бессердечные мудаки, что никто в мире не прольет по ним и слезинки.
Хотя не смеялся я один, на самом деле, мне было смешней, чем кому бы то ни было. Правда, немного по другой причине. Описанные в рассказе события удивительно совпадали с реальной действительностью еще в одном моменте. Заговорить о котором с Корсавой и Мартином я, впрочем, все равно не мог. Прояснить этот вопрос был способен только Бруно, которого мы все вместе так старательно ждали уже несколько часов.
– Глазам не верю! Наконец-то! – воскликнул вдруг Артур, пялившийся на тот момент в окно.
– Что там? – поинтересовался с софы Роберто довольно вялым тоном.
– Катер! От катамарана к берегу идет катер!
Я подошел к окну. Действительно, от яхты к причалу, которого не было видно, он был под самым уступом, оставляя за собой серебряную, в лунном свете, бороздку вспаханных прибрежных волн, бежал белоснежный катер.
– Это ничего не значит, – голос Роберто прозвучал устало. – Может быть, у них лед закончился, там алкаши еще те.
Роберто с трудом сел на софу. Он раскраснелся, на лице блестели капельки пота.
– Что-то душновато…
Артур поддержал его, разглядывая на свету бокал с коньяком:
– И действительно. Вроде дорогущая штука, а мутит от нее, как от…
– Да пошло оно все на хер! – сказал Роберто и снова решительно взял в руку рацию. – Феликс, прием! Прием, засранец!
– Роберто? – голос Феликса мне показался немного нервным, но при этом как будто чем-то «заряженным», бодрым. – Прием!
– Феликс? Это ты на катере? Мы заебались ждать!
– Нет, я еще на борту. Но все очень скоро закончится! Я обещаю!
– О, черт… – Роберто швырнул рацию на мягкий ворс ковра и улегся на софу обратно.
Рацию тут же подобрал Артур.
– Феликс, это Артур! Мы прочитали все рассказы, но ничего не поняли! – проорал он в нее.
– Терпение, друзья! Все идет, как надо! – мне показалось, что голос Феликса излучал некий оптимизм. – Я виноват, но вы будете вознаграждены по заслугам! Обещаю. Я скоро! Отбой.
Артур в ликовании воздел руки к небу:
– Я же говорил, ему дали бабки!
– Похоже на то, – апатично согласился с софы Корсава. – Уж больно он чего-то радостный. Ну что же, скоро мы узнаем, что за шедевр он собрался ваять из наших, хрен пойми как…
И вдруг панорамное окно озарила яркая вспышка.
Следом за ней, через секунду-полторы, до нас донесся и грохот. Окно заходило ходуном, почти что волнами, под давлением прилетевшей со стороны моря ударной волны. В той части акватории, где только что стояла роскошная яхта-катамаран, разлетались по воде и небу охваченные пламенем обломки бортов, мачт и прочих составных частей «Медузы».
– Твою мать! – заорал Артур и вцепился в мое плечо двумя руками. – Твою мать! «Медуза»! Она взорвалась! Она действительно взорвалась!!!
Мы с ним, чуть не обнявшись, заворожено смотрели на облака пламени, освещающие частную бухту Феликса Бруно. Я повернулся, чтобы посмотреть, как на это реагирует Роберто, но в первый момент не увидел его.
А потом заметил. Он лежал на полу, между софой и длинным столом для конференций, и ногтями обеих рук царапал себе горло.
– Роберто, что с вами? – я бросился к нему.
Но Корсава лишь хрипел и пытался выцарапать из своей гортани какую-то разрывающую его изнутри немыслимую боль.
– Артур! – заорал я не своим голосом, не отрывая взгляда от несчастного Роберто. Движения его тем временем становились все более мелкими и судорожными, а глаза закатились, обнажив белки. – Артур, сюда! На помощь! – крикнул я снова, абсолютно не представляя, что делать.
Вдруг, с той стороны, где должен был находиться Артур Мартин, до меня донесся стук упавшего тела. Обернувшись, я увидел, что и брат Эмилии Бруно лежит на полу, сжав свое горло обеими руками. Артур смотрел прямо мне в глаза, умоляющим о помощи взглядом, и хрипел, будучи не в состоянии произнести ничего внятного.
Я кинулся к Мартину, оставив Корсаву, который уже почти затих. Но и Артуру мне совершенно нечем было помочь. В течение нескольких секунд его глазные яблоки так же закатились под надбровные дуги, а судороги постепенно стали затихать.
Они оба умерли у меня на глазах в течение каких-то двух минут. Гениальный Роберто Корсава и нелепый Артур Мартин. А мгновением ранее взорвалась яхта, на борту которой был великий Феликс Бруно.
Я стоял над их телами в полной растерянности, не понимая, что случилось.
Ясно было одно: шла какая-то страшная игра, в которую меня втянули против моей воли. Страх сковал меня целиком. Не надо быть выдающимся, как Корсава, драматургом, чтобы понять, кто станет следующей жертвой. Для этого было достаточно десятой доли знаний такого, как я, или даже Артур Мартин.
Возле тела Артура, в высоком ворсе ковра, валялась выпавшая из его рук рация. Я схватил ее, как утопающий хватается за спасательный круг.
– Прием! Кто-нибудь! Прием! Прием!
Рация шипела, но никакого ответа я не получал. И вдруг мне стало понятно, что я слышу свой собственный голос. Со стороны. Искаженный коридорным эхом, он раздавался снаружи кабинета, из-за его дверей.
– Прием! – крикнул я снова, в качестве контрольного раза.
Сомнений не было. Рация, с которой я пытался связаться, находилась в коридоре. Дрожа от напряжения,
