Естественный отбор - Александр Звягинцев

— И деньги у меня пачками, что хошь куплю.

У Ольги в уголке рта лукаво изогнулась морщинка. Она села, крепко затянулась и выпустила в его сторону облачко дыма.

— Игорек, ты проспал свою станцию и вообще сел не на тот поезд. У бизнесменов свой фирменный стиль, который они неукоснительно соблюдают, пусть даже этот «новый русский» второй день как из лагеря. Это первое. При встрече они обмениваются визитными карточками, а не рекламными проспектами. Это второе. И наличность при себе не носят. Для расчетов служит банковская кредитная карточка.

— Еще расскажи, что когда конфеты едят, то бумажки разворачивают.

Ольга хитро прищурила глаза и спросила как выстрелила:

— Игорек, говори прямо, что тебе от меня нужно? Только не рассказывай, что все эти десять лет ты только обо мне одной думал. Проси что хочешь — машину, квартиру, денег. Надеюсь, не вертолет?

— Вертолетов на мой век уже хватит. А что правда, то правда, не только о тебе одной думал. О дочке тоже.

— У тебя есть дочь? — спросила она, разглядывая его сквозь все тот же прищур.

— А разве нет? Ты же мне еще в пересылочную тюрьму писала, что беременна.

— Ох, Игорь, Игорь, горе ты мое провинциальное… К счастью, любая женщина за свою жизнь по многу раз беременеет, но не всякий раз рожает… Жаль, что ты столько лет мучил себя этой мыслью. Так вот, никакой дочери у меня от тебя нет, нет и никаких обязательств. Ты — свободен и честен. Радуйся своей свободе. И береги ее… всякое бывает.

— Угрожаешь?

— Нет, люблю тебя, как дурочка последняя. — Она снова протянула ему через стол свою ладошку. — Но только я давно уже не та. А дочь… Даже если бы у меня и была дочь, то, как подобает даме моего положения, я бы отдала ее в закрытое учебное заведение за рубежом. Ты бы все равно не смог ее увидеть.

— Я вернулся сюда ради нее. Хоть бы на фотографию дала краешком глаза взглянуть.

— Надеюсь, ты не строил коварных планов похищения собственной дочери ради выкупа? Шучу, конечно. Ты не из тех, но кто тебя знает. Но хочу тебе еще раз повторить: даже если бы у нас с тобой и была дочь, то она с первого шага своей жизни называла бы папой моего второго мужа.

— Папой этого… Симу?

— Игорь, — она холодно отняла руку. — Рассуди строго по-мужски. Мы с тобой вместе по жизни шли всего-то месяца полтора, а за Серафимом Ерофеичем я замужем многие годы. Да, это брак по расчету, на нем настоял мой отец. Но теперь Серафим Ерофеич мой муж и деловой партнер. У него крупные пакеты акций ряда нефтяных компаний, он совладелец нескольких финансово-промышленных групп, у него финансовые интересы за границей, и, в конце концов, он вхож в правительство. Он очень интересный человек, ты просто к нему предвзято относишься, как ревнивый соперник. Нельзя же ревновать к мимолетному знакомству, каким был наш брак. Кстати, скажи без своих штучек, где вы с ним познакомились?

— В Ухталаге в одном бараке парились. Только мои нары были у окна, а его у параши…

— Такого просто не может быть. Ты его с кем-то спутал или со зла наговариваешь. Серафим Ерофеич — потомственный нефтепромышленник.

— Ну храни навеки твоего Симу весь нефтегазовый комплекс. Но все равно спасибо, что приняла и не забыла.

— Нет, кое-что забыла.

Она порылась в ящике письменного стола и положила перед ним связку ключей.

— Это от гаража и «Жигулей», что тебе папа к свадьбе подарил. Гараж теплый, при случае можешь там переночевать, если не захочешь моей благотворительностью воспользоваться или… от милиции спрятаться. Там свалена твоя полевая форма, сапоги и еще какое-то хламье. Твои альбомы и ордена у меня на девичьей квартире.

— У матери?

— Ты, наверное, забыл, что еще до замужества бабушка оставила мне свою двухкомнатную квартиру.

— Но у меня же должны были все после суда конфисковать. И машину, и гараж.

— Мой папочка тогда кое-что тоже значил. Я в твою колымагу уже три года не садилась, но она на ходу. А вот твой пропуск в гараж, я им пользовалась… Ты только не пропадай, ладно?

Она взяла его руки в ладони. Затем, не отрываясь, глядя в глаза, вытянула к нему свои губы…

В предбаннике приемной зевали, широко раскрывая рты, рядом с решеткой радиатора оба охранника, Хряк и Бабахла. Оба были почти двухметрового роста и комплекции японских борцов сумо. Чем-то они были неуловимо схожи, почти как братья. Но на бритом затылке Бабахлы залегла лишь одна складка жира, а у Хряка целых три. Бабахла знал вежливое обхождение — к своим обязанностям цепного громилы приступал после коротких угроз или матерных предупреждений. Зато Хряк бил без предупреждения, молча, громко посапывая от удовольствия. Его трудно было оторвать от поверженной жертвы, как питбуля.

Оба были очень сентиментальны, оба любили маленьких животных. У Бабахлы жил дома хомячок, а у Хряка — морская свинка.

На работе они резались в шашки-нарды, всякий раз придумывая новые правила. Эти нарды им оставили их коллеги-азербайджанцы. Хряк и Бабахла давно с интересом присматривались, как те с азартом бросают кубики с насечками и передвигают шашки. Но расспросить азербайджанцев о правилах игры им не удалось. Один из них так и не пришел в сознание, а у второго оказалась сломанная челюсть. Он только по-собачьи скулил, когда его осторожненько пинали в живот, чтобы разговорить. Из-за этого-то Хряку с Бабахлой не удалось выучиться правилам игры в нарды.

Когда им через час после отъезда позвонил из машины их хозяин Тото и велел его встречать, оба выстроились у парадного крыльца в одних пиджаках, несмотря на морозец. Тото вернулся злой как черт. Врезал кулаком в живот охраннику в будке у ворот за то, что пропустил Скифа. Девушку за телемонитором в холле всего лишь ткнул лицом в экран и даже бросил ей чистый носовой платок, чтобы утерла разбитый нос. Секретарша Светочка, заслышав из предбанника приближение грозы, схватила пачку сигарет и заперлась в туалете.

Но это были только первые раскаты грома. Когда во двор особнячка въехал «шестисотый» «мерс», даже Хряк догадался, что Серафим Ерофеич не в духе. Едва привратник открыл дверь, босс зло пнул его ногой. В предбаннике он смахнул со стола коробку с нардами так, что шашки весело застучали по полу. После немого вступления босс принялся исполнять заглавную арию нежным блеющим голоском, почти тенором:

— Всех урою, козлы! Как это так — закрылись! А вдруг он там вашу хозяйку в заложницы захватит? Давайте стучитесь… Давайте звоните им! Чо моргалы вылупили, когда я говорю? Давайте… Давайте!

— Всем давать, не успеешь вставать, — попытался с улыбкой разрядить обстановочку весельчак Бабахла, но тем только больше разозлил босса.

Серафим Ерофеич, огромный, как слон в посудной лавке, занес тяжелую ножищу и обрушил ее на стеклянный столик, так что только осколки засверкали.

— Кто запустил этого мудака? Где референт директора? То-то!!! Я тебе за это по чайнику настучу…

— Босс, бля буду, я тут ни при чем. Ждали представителя от «Джвасти». Салага-привратник и мокрощелка-консьержка не въехали, с кем имели дело.

— Обоих уволить!!! — еще грозней взвизгнул босс, теперь уже фальцетом. — А ты свои глаза негру в задницу засунул, что ли, когда он мимо тебя проходил?

— Босс! — отвечаю конкретно: у меня очко сыграло, когда он нарисовался. Я думал, он не один, а со своими кентами, что в поезде с ним были. Ихний поп наплел еще про солнцевских. У меня жим-жим заел.

— Японский бог, — выдохнул Мучник уже баритоном, хотя и высоковатым. — Ты с солнчаками столковался?

— Ходил с ними в баню — не знают такого Мирека из Лодзи.

В приемной стало тихо. Босс уселся на стол секретарши и тупо уставился в пепельницу. В накаленной обстановке звонок по селектору заставил всех вздрогнуть. У Хряка даже кровь побежала из носа, в который он неосторожно ткнул с перепугу пальцем.

— Серафим Ерофеич, — послышался из динамика хорошо поставленный голос профессионального работника телевидения Ольги Коробовой. — Что там за шум? Будьте добры навести порядок. Вы мне действуете на нервы.

Босс насколько мог втянул голову в плечи и боязливо оглянулся, как напроказивший школьник. Мягко, едва не на цыпочках, он вышел из предбанника и махнул остальным рукой, чтобы следовали за ним.

В кабинете Серафим Ерофеич не стал усаживаться за свой роскошный стол, похожий по размерам на теннисный. Смахнув в дикой злобе со стола безделушки, он устало опустился на корточки рядом у стены и стал поплевывать по сторонам на дорогой ковер, разыгрывая из себя крутого пахана на зоне. Появись в этот миг с деловым визитом его партнеры из Колумбии, Мексики, Лаоса, Италии или Киргизии, они были бы шокированы нестандартной позой этого широко известного в определенных деловых кругах российского бизнесмена.

Безделушки разлетелись по ковру вокруг него. Он поплевывал, целя по очереди в каждую из них. Серафим Ерофеич сгорал от пламенной страсти к золоченой бронзе. Кувшинчики, вазочки, статуэточки купидончиков с крыльями и с луками громоздились на его столе, как в лавке антиквара.