Тюремная песнь королевы - Юлия Андреева

– Новое дело? – Бертран скривился, почесываясь длинными когтями. – Я довольно дорого заплатил за то, что не выполнил предыдущее, а вы уже хотите втравить меня в следующее…

– Не выполнили? Это правда? – Фернанд Мишле подошел к буфету начальника тюрьмы. Обнаружив там краюху хлеба, бочонок вина и глиняную кружку, он извлек все это и поставил перед Бертраном, прислуживая ему как лакей.

– Вы опять с тем же?! – ля Руж недовольно пожал плечами. – Если я правильно понял, король не сумел лишить прекрасную Энгебургу невинности. Вы наняли меня, но я так же не справился. Не понимаю я наших судей… Если они подвергли сомнению мои показания, отчего бы им не приказать добрым монахиням проверить королеву, и окажись она девственницей, значит, я сказал правду и не прикасался к ней!

Такой грубый, но одновременно с тем разумный ответ поверг Фернанда Мишле в замешательство. Довольный произведенным эффектом Бертран молча потягивал недорогое винцо, наблюдая затруднения своего бывшего начальника.

– Тогда, три года назад, я пытался спасти вас, ведь вы, Бертран, были не только моим лучшим агентом и, я не побоюсь этого слова, другом, но и… Признаться, тогда вы сделали меня и своим должником, не выдав намерений моего кузена Анри жениться на Марии Кулер.

– Что-то я не заметил вашей благодарности ни тогда, ни в эти три года, когда я подыхал в подвале…

– Вы многого не знаете, дражайший Бертран! – Фернанд Мишле поставил на пол бочонок вина и прошелся по комнате. – Я же не выдал судьям, что Анри по простоте душевной сознался мне в том, что вы сделались рыцарем нашей королевы, получив от нее перстень на ленте и дав клятву верности. Да располагай король такой информацией, вас бы как минимум кастрировали и сожгли на площади. А ведь я знал даже дерево, в дупло которого вы положили перстень.

– Простите, эн Фернанд, я не знал о том, что де Мариньяк выдал вам мою и свою тайны. Я просто не хотел втравливать его во все это паскудное дельце. Как теперь он?

– Поверьте мне, лучше, чем вы. Но, вам, вам я сейчас могу помочь! Эн Бертран, прошу вас забыть на время о рыцарском долге перед вашей дамой и все же попытаться выполнить прежнее задание.

Ответом господину хранителю королевской печати послужила метко брошенная в его голову кружка. Мишле только и успел, что заслониться рукой, иначе пришлось бы худо.

– Послушайте меня, драгоценнейший мой господин ля Руж, – начал он сдержанно. – Сейчас вы либо соглашаетесь работать со мной, либо я ухожу и не прихожу уже никогда. Выбрав темницу, вы издохнете в ней – среди крыс, клопов и болезней, никому не нужный, отвергнутый и забытый. Если согласитесь завершить начатое, я нахожу способ освободить вас. После чего вы поселяетесь в моем именье, где вас лечат, кормят и где вы возвращаете себе былую силу и красоту. Потом вы отправляетесь к своей красавице и забираете ее из монастыря. Король Франции разрешает вам жениться на госпоже Энгебурге и даже выдает ей приличное положению преданное.

– Чтоб вас черти в аду поджарили! Как у вас все легко и просто! – Бертран не отрываясь смотрел на огонь, точно сам вид бывшего начальника доставлял ему боль.

– Вы же ничего не знаете, эн Бертран, дорогой мой. – Фернанд Мишле подошел к креслу ля Ружа, доверительно дотронувшись до его руки. – Ведь вашей даме грозит смертельная опасность! Честное благородное слово! Послушайте меня, дорогой мой друг, – не без труда он добился того, чтобы Бертран посмотрел на него. – Скажите, сегодня вы слышали из своей камеры какое-то беспокойство на улице? Пение? Голоса? Я не знаю, видны ли через ваше окно горящие смоляные бочки, установленные на площади?

Вчера король Филипп Август женился на прекрасной Агнесс Меранской, и сегодня у нас большой праздник. Это значит, что королева Энгебурга больше не королева. Она отвергнута мужем, низложена на Вселенском соборе. Но это еще не все. Сразу же после вашего с Анри отъезда, а точнее, когда вы признались перед судом, что не спали с Энгебургой, отношение к королеве в Сизуине изменилось. Она, бедняжка, теперь уже три года как выполняет в монастыре самую тяжелую работу, мучается от голода, холода, и постоянного надзора за ней. Король предложил ей вернуться в Данию, но госпожа не хочет. Отчего? Ведь здесь ей нечего ждать. Я думаю, она ждет вас, эн Бертран, своего рыцаря, потому что и сама верна своей клятве. А это значит, что, если вы не появитесь в монастыре, она умрет с горя. Энгебурга – ангельская крепость. Я давно понял, что эта малышка не привыкла менять своих решений и сдавать позиций, она скорее погибнет, чем…

– Я все понял. Я сделаю все, чтобы спасти ее! – Бертран встал и, дрожа от слабости, сделал несколько шагов в сторону Фернан да Мишле, упав ему на руки.

Глава 32

Страсти вокруг Энгебурги

Вопреки ожиданием Мишле, Бертран оказался серьезно болен. Поэтому весьма недовольный вынужденной отсрочкой замысла Фернанд Мишле был вынужден спешно отвезти господина ля Ружа в свое поместье в Дижоне, куда вскоре после приезда хозяина и его гостя были приглашены виднейшие медики того времени.

Вымытый и подстриженный Бертран ля Руж лежал в одной рубашке на широкой постели под балдахином с ангелочками, пил прописанные ему микстуры и усердно отъедался после трех лет вынужденного поста. По началу Мишле вообразил, что на восстановление сил еще молодому и физически сильному Бертрану потребуется месяц, но когда вдруг по истечении трех недель Бертран неожиданно упал в обморок, да так, что его едва привели в сознание, хранитель печати понял, что самое страшное впереди. Удачно продвигающееся в начале лечение теперь топталось на месте как вьючная лошадь посреди раскисшей дороги.

Так что не через месяц, а только через полгода, титаническими усилиями врачей, Бертран ля Руж наконец начал выбираться из своей тяжелой болезни. Теперь Мишле верил в скорейший и благоприятнейший исход дела, устраивая два раза в день конные прогулки со своим агентом и кормя его отборнейшими яствами, способствующими скорейшему возвращению сил и физической привлекательности.

Господин Мишле уж совсем было решился отправить Бертрана в Сизуин, как вдруг пришло известие о том, что король Канут снова выдвинул протест папе римскому и королю Филиппу о бесчеловечном отношении короля Франции к его сестре. Канут потребовал немедленно восстановить в правах безвинно осужденную им на заключение в монастыре королеву Франции и выгнать бесстыжую любовницу, которая обнаглела настолько открыто, что называет себя королевой, в то время как является всего-то герцогиней меранской. Если же король Франции будет упорствовать в своем заблуждении, король Дании обещал безотлагательно объявить ему войну.