Один день ясного неба - Леони Росс

«Я? Никогда!»

Если мужчине нужна кухарка, пусть наймет! Или сам себе готовит. Теперь эта короткая фраза вертелась в ее голове круг за кругом. Бабушка бы одобрила.

Она чуяла запахи краски, масла, дерева и металла, горячего стекла и мужского и женского пота.

Когда ей было одиннадцать, она пришла из школы домой, и отец сказал, что пропали игрушки Лео, большое чучело вороны улетело, а ее кукла треснула. Она мрачно поглядела на отца, почувствовала, как из живота подступила тошнота, как будто отец отобрал у нее пупок, и сказала, что он ей больше не нужен. А зачем отец разговаривал с ней как с дурочкой?

Не лги, так указано в его Библии.

А подружки шепотом рассказали, что пришли люди Интиасара и забрали все игрушки. И одна маленькая фабрика Лео разрослась сначала до четырех, а потом до шести, как будто игрушки, которые забрали люди Интиасара, заполнили фабричные здания, и те стали множиться, словно надуваемые ветром, но никто не объяснил, почему игрушки больше не предназначались для детей Попишо. Но зато много говорили про партнера Лео — Бертрана Интиасара, вернувшегося из дальних стран, женившегося, имевшего многообещающие деловые бизнес-планы, которые могли пойти на пользу всему обществу. И выдвинувшегося на должность губернатора. Говорили, что он еще очень молод, но она уже тогда знала, что это был тип, который всегда получал что хотел, потому как что он мог такое внушить преподобному Латибодару, чтобы тот солгал?

Она дошла до двери в конце правого коридора, обещавшего накликать беду, распахнула ее и обмерла.

Перед ней, словно церковный зал, зияло пустотой огромное складское помещение. Стены были ровно выкрашены голубой краской. Прямо как небо, даже лучше. Высокие и широкие окна от пола до потолка. Она увидела над головой пухлые белые облака, кожей ощутив жару за стеклами, покрытыми испариной. Повсюду валялись пилы и прочие режущие инструменты, конвейерные ленты, молотки, клеевые пистолеты, мешки с материалом и разнообразные вещи, с помощью которых делали другие вещи. Но все это не шло ни в какое сравнение с представшим ее взору великолепием.

Аккуратно лежавшие на полу игрушки ждали, когда их упакуют в коробки. Бесчисленные ряды игрушек, похожих на цветочные поля.

— Здесь есть кто-нибудь? — прошептала Анис.

Она двинулась по гигантскому цеху. Сколько же тут было всего — глаза разбегались! Виртуозно вырезанные бриги с красными и синими шелковыми парусами, которые не утонут и не порвутся под порывами ветра, большие желтые игрушечные сундучки, набитые вязаными мышками и попугайчиками, со смешными скрипучими петлями, пахшие сандалом, отчего у нее защекотало в носу, и она невольно чихнула. Она остановилась и поднесла к губам искусно сплетенный детский гамак, прошептав тайные пожелания, которые она не могла даже про себя выговорить, тем более осознать. Наборы деревянной азбуки, каждая буковка которых была так изящно вырезана, что это нельзя было назвать иначе как ювелирной работой. И крутящиеся колеса с подвесками в виде резных солнц и груш, свисавших толстыми пучками. Куклы с мягкими животами, издававшими жалкие всхлипы, когда она их стала поднимать. Кукольные столики и стульчики в форме живых существ: не котов или собак, а коз, и ос, и еще каких-то диковинных зверушек, каких она никогда раньше не видела, с мягкими мордочками, кучерявой шерстью и двумя хвостами. Длинноногие марионетки с огромными ногтями, черными глазами и деревянной кожей, пускавшиеся в скрипучий танец, в котором трясли всеми конечностями, когда их дергали за проволочку сверху. Коробки с фейерверком — она тотчас вспомнила, что в ее детстве фейерверки были обычной забавой, их устраивали по любому поводу, — о, боги, боги, куда же пропали все фейерверки на Попишо? Бешеная круговерть серебристо-голубых молний в небе и алых искр. Небо, полное тающих желтых лун, капавших на волосы и лица и превращавшихся в карамельные потеки. Фейерверковый кит — она однажды видела в океане настоящего кита, но очень далеко, — этот фейерверк тяжело падал сквозь кроны деревьев высоко над головой, изрыгая струи огня, похожего на воду. Мужчины, запускавшие фейерверки в небо, были в восторге и пахли гарью и сахарной водой.

Ее детям — ее дочерям — понравилось бы глазеть на фейерверк, взяв ее за руки.

Пурпурно-черные вороны сидели рядком на полке у нее над головой, словно готовые взлететь.

Она схватила одну из них за шею, ощутив ее шелковистые перья, крепко прижала к груди и заморгала, силясь не расплакаться, потому что у нее на глазах уже выступили слезы. Потом она постучала в звонкий барабан. Она вспомнила, что у нее когда-то был точно такой же, на нем можно было играть, или на нем тебе играли, когда ты куксилась, или злилась, или грустила. Ее барабан обычно выбивал дробь перед ужином, словно уставал от тишины и решал устроить веселую вечеринку. Этот барабан поразил дядю Кура — и тогда он взрезал его, но не нашел внутри ничего, кроме воздуха.

Магический дар, насмешливо фыркала ее мать, повернув голову на сто восемьдесят градусов, точно сова, как она всегда делала, когда злилась. Чересчур много дара в моем доме, выметайте его отсюда!

Анис остановилась перед подносом с детскими погремушками, смахивавшими на гору апельсинов, и взяла синюю шкатулку, умостившуюся между ними. Дно шкатулки было разбито на несколько отделений, покрытых тонкими слоями душистой ваты. Она осторожно их отодрала. В шкатулке хранились игрушечные бабочки! Она вертела шкатулку в разные стороны, любуясь мягкими контурами крылатых существ: мясистые тельца, крылышки в полоску и в крапинку, ярко-изумрудные, пурпурные и шоколадно-коричневые. На филигранных крылышках виднелись прожилки, тоненькие вены и пятна лазури, настолько ядовито-яркой, что лизни их, она бы обожгла кончик языка; эти бабочки казались такими необычными, что даже не верилось, что они никогда не были живыми.

Она сняла лист бумаги, которым была накрыта одна из приготовленных к отправке пустых коробок. Накладная груза, который после упаковки по коробкам должен был отправиться на склад на Мертвых островах. Двести таких игрушек и сто других. Завизировано: Тан-Тан Жозеф. Она провела пальцем по подписи мужа. Тан-Тан любил повторять, что все взрослые жители архипелага должны в ножки кланяться работникам фабрики, потому что благодаря их труду страна живет и процветает. «Ты хоть знаешь, сколько игрушек продается за границей, Анис?» И когда она спрашивала сколько, он только мотал головой и закатывал глаза.

Представив себе его среди этой мельтешащей красоты, она смягчилась. И как она могла забыть, что ей нравилось в нем больше всего? Он умел делать вещи своими руками. Это же не просто игрушки. Это произведения